Женя, Жека, Женька — мой двоюродный брат. Его мама была родной сестрой моей мамы. Его отец, Семён Эдельман, был революционером. Вместе со своими двумя братьями он возглавил большевистский переворот в г. Владимире, где жила многочисленная семья наших мам — моя мама была последним 13-м ребёнком, то, что называется «мизинек», мизинчик. Родители Жени разошлись, когда он был совсем маленьким. Известно, что перед войной Семён Эдельман был Председателем Совмина Чувашской АССР. Насколько мне представляется, мы (моя семья) и Женя с мамой встретились в эвакуации в городе Чкалов. В конце 1943 года мы все вернулись в Харьков и поселились в двухкомнатной квартире. Тётя Рахиль, мама Жени, очень болела, поэтому все заботы о Жене взяли на себя мои родители. Женя старше меня на 2 года, мы жили много лет одной семьёй и считаем себя родными братьями. До сих пор помню: мы с Женькой во дворе с пацанами, из форточки мамин голос:
Женя и Саша, идите кушать!
Каждое лето нас отправляли в пионерские лагеря. Однажды мы две смены провели в лагере недалеко от посёлка Борки, где была большая птицефабрика. Там нас кормили, в основном, курятиной. Я тогда был очень переборчив и ел только белое мясо. Зная это, брат постоянно дежурил на разноске блюд, чтобы приносить мне только белое.
Тётя Рахиль понимала, что моему отцу трудновато приходится содержать пять человек (мама не могла пойти на работу из-за больной сестры). Чтобы показать благодарность отцу, она всякий раз, когда Женьке покупали обновку, устраивала представление: Женю ставили на стул в их комнате, потом вызывали отца — он подходил к стоящему мальчику, тот обнимал его за шею и целовал. Я до сих пор отчётливо помню то чувство неловкости и стыда, которое охватывало меня.
Роль моего брата в моей жизни трудно переоценить. Начну с того, что во дворе нашего дома по улице Данилевского было полно пацанов нашего возраста. Среди них были всякие — и добрые, и злые, драчливые, всегда готовые побить более слабого. Я был не очень, мягко говоря, рослым и сильным. Но никто, никогда меня пальцем не тронул. А почему? Да потому, что Женька был самым сильным пацаном во дворе и за его пределами. Мы с ним учились в маленькой начальной, четырёхклассной школе. Так меня и там никто не трогал. Он и его дружок Кащицкий «боговали» в школе. Однажды я как-то вскольз сказал Женьке об одном пацане, что тот противный. Назавтра они схватили его, пацан орал, что он меня и пальцем не тронул, увидя меня закричал:
- Спросите Сашку!
Я подбежал и подтвердил его слова. Не знаю, хорошо это или плохо, т.к. я так и вырос «не боевитым». Нельзя сказать, что я совсем не дрался. Во дворе была «табель о рангах», на вершине которой всегда был Женька. Но периодически происходили т.н. «стукалки», т.е. драки за место в табеле. Тут уж мой брат меня не щадил:
- Так, тебе надо стукнуться с Робиным. Мальчик по кличке Робин был моим одноклассником, более того, мне учитель дал задание подтянуть его успеваемость, и он приходил ко мне домой делать уроки. И вот зимой мы с ним «стукались» в подъезде — он пустил мне юшку из носа и поднялся на ступеньку выше.
Только будучи совсем взрослым, я понял, что мой брат с малых лет был человеком с нестандартным мышлением.
Самый первый пример из раннего детства. Мы одни в квартире, он ехидно улыбается (я терпеть не мог его ехидную улыбку) и поддразнивает меня. Я злюсь, он продолжает, я в ярости набрасываюсь на него, мы на полу под столом. Конечно, он гораздо сильнее меня, но ярость удесятеряет мои силы — двумя руками обхватываю его шею и пытаюсь сдавить горло... Внезапно он обмякает в моих руках, запрокидывает голову и закрывает глаза. Я замираю, смотрю на него — он неподвижен. В испуге я зову его:
- Женька, Женька!
Он молчит, потом открывает глаза и медленно садится. И только гораздо позже я понял, что он это разыграл, т.к. понял, что дело плохо.
Мне - 14, Жене - 16, мы в Центральном универмаге - ему нужны туфли. В обувном отделе «выбросили» мало-мало приличные туфли, у прилавка огромная очередь-толпа. Женька пытается протиснуться, потом снимает с головы кепку и бросает за прилавок. С криком:
- Кепка упала! Кепка упала!
Крепыш пробирается к прилавку, перелезает через него и тихо говорит девчонке-продавшице:
- Оставь мне сорок первый...
Часа через два подходим, никого уже нет, девушка достаёт коробку с туфлями.
Женя учился неважно, после 7 класса поступил в машиностроительный техникум, по окончании которого несколько лет работал наладчиком в цехе. Кто-то сказал ему, что в институте Южгипроцемент нужны техники-конструкторы. Он пришёл в отдел кадров, там посмотрели его документы и отказали в приёме. Напротив институт обком партии. Женя приходит туда и просит встречу с секретарём:
- Объясню при встрече.
К нему выходит женщина-референт, просит рассказать цель прихода. Он рассказывает. Женщина, выслушав его, звонит директору института. После короткого разговора говорит: - Вас ждёт директор института.
Директор института:
Ну что же вы сразу ко мне не обратились?
Вызывает начальника отдела Чекрыгина — Женя принят.
Женя решил поступить на вечернее отделение ХПИ. Вступительные экзамены за него сдавал я, причём на экзамены ходил с его зачётной книжкой с его фотографией. Учитывая, что мы с ним совершенно не похожи, это был очень рискованный шаг — я поступал в ХАИ и в случае разоблачения могли быть очень скверные последствия. Но я был настолько уверен в нём, что тогда даже не подумал об этом.
На первых порах я даже сдавал за него экзамены по различным предметам: математика, начерталка и т.д. Он никогда не сдавал экзамен вовремя, а делал это на практических занятиях. Преподаватель давал ему экзаменационный билет и усаживал за первый стол. Я приходил на это занятие, как
студент, и усаживался за ним. Женя отодвигал билет в сторону, чтобы я мог его видеть. Я писал ему ответ, с которым он шёл сдавать. У вечерников всё было гораздо проще. Иногда преподаватель вызывал меня к доске решать пример.
В Харькове на гастролях Малый театр. Мы с Женей пытаемся попасть на спектакль «Иванов». Вместе с другими желающими толкаемся перед дверью с надписью «Администатор». Открывается дверь, выходит человек с билетами в поднятой руке. - - Два входных билета по три рубля, - говорит он.
Что делают все, в том числе и я? Правильно, лезут в карманы за кошельками и за деньгами. Кто первый заплатит, тот и получит. Что делает Женя? Он спокойно, но быстро подходит к этому человеку, берёт у него билеты, кладёт в верхний кармашек пиджака, потом достаёт деньги.
Кстати, пьеса была сыграна замечательно. Там есть потрясающий диалог Иванова (его играл знаменитый Бабочкин) с женой Сарой. Сара упрекает Иванова, он чувствует свою вину, ему тяжело, и он просит:
- Сара, замолчи... - но Сара не останавливается, - и тогда он снова просит, - Сара, замолчи, уйди, а то у меня с языка сорвётся слово! Меня так и подмывает сказать тебе, что-нибудь ужасное, оскорбительное... - кричит, - замолчи!.. - потом, уже тише, - Ж-ж-идовка!
В зале была мёртвая тишина.
Но я отвлёкся. Вернёмся к Жене в Южгипроцемент. Ему было очень нелегко: работал сдельно, были трудности с выполнением чертежей. Иногда, по выходным дням, я приходил к нему в институт и мы с ним вместе разбирались с графикой. Но вскоре его наставником стал крупный специалист и замечательный человек Рудольф (Рудик) Златокрылов. Он вселил в Женю уверенность, передал ему свой богатый опыт и знания. И вскоре способность Жени мыслить нешаблонно раскрылась в полной мере. С конструкторской работы он переключился на очень сложную деятельность: пуск и наладка оборудования на цементных заводах. Со временем он стал большим мастером этого дела, участвовал в совещаниях на самом высоком уровне. Он настолько проявил себя, что министр цементной промышленности СССР предложил ему стать главным инженером крупнейшего цементного завода в Сибири. Когда Женя отказался, министр сказал:
- Да, ваш брат не очень любит холод.
На одном из заводов при монтаже оборудования вскрылись нестыковки, назревал большой скандал. Женю послали на тушение «пожара». Главный инженер завода, который его хорошо знал, привёл его в модельный цех, показал большие ящики и сказал:
Это модель вашего брака, которую я отошлю в министерство!
Уговаривать его было бесполезно. Спустя несколько дней Женя пришёл в модельный цех и спрятал два ящика в подвале, завалив какими-то предметами. Потом проработал график и методику устранения нестыковок.
В Южгипроцементе Женя был очень популярен, особенно у женщин. Он играл в сборных интитута по настольному теннису и волейболу. На вечерах выходил на сцену в красных трусиках и пионерском галстуке с исполнением злободневных куплетов собственного сочинения. На вечерах, во время танцев площадка очищалась, все располагались вдоль стен, «девочки» выстраивались в очередь. На середину выходил Женя, обхватывал партнёршу и бысто крутился с ней по всей площадке. При этом «девичьи» ноги взлетали под потолок.
На несколько лет Женя прервал учёбу в ХПИ. Когда он решил продолжить, получил отказ из-за большой паузы. Он поехал в Киев к министру цементной промышленности Украины, просил посодействовать. Министр тут же позвонил министру образования, и вопрос был решён — он был принят на 5 курс Украинского заочного политеха. Там была какая-то «цементная» кафедра, где его приняли с распростёртыми объятиями, т.к. сотрудничали с Южгипроцементом и знали, кто такой Эдельман. Женя сказал, что не имеет времени ходить на занятия и сдавать экзамены, кафедра взяла это на себя. Более того, после получения диплома, он читал лекции в этом институте.
Женя и Рудик почти целое лето занимались пусковыми работами на Балаклейском цемзаводе. Они сняли дом в живописной местности на берегу небольшого озера и поселились там с жёнами и детьми. Я как-то приехал к ним в гости. Собрались у костра на берегу - выпивка и т.д. Женя разлил по полному тонкому стакану водки, и я, который, за вечер мог выпить грамм 150, неожиданно для себя залпом выпил. Спустя много лет - Рудик уже жил в Чикаго — в телефонном разговоре мы вспомнили Балаклею, и я сказал, что впервые в жизни выпил целый стакан, Рудик сказал, что и он тоже.
Производственная карьера Жени окончилась в 1976 году. И вот почему. К этому времени появилось очень выгодное занятие — сторожить сады за натуроплату. За сезон можно было заработать грузовую машину яблок. Эти яблоки вывозились на базары и легально продавались. Женя подрядился на охрану садов в посёлке Криница, недалеко от Геленджика. К тому времени у него уже был автомобиль, на котором он приехал с семьёй и двумя собаками. Мы с шестилетним Костиком приехали туда на отдых. Это было замечательное место. Прекрасные пляжи с чистейшей водой, река Пшада, которая впадала в море. Причём между рекой и морем был перешеек покрытый галькой. Река уходила куда-то под гальку.
Охрана садов с персиками и яблоками — не простое дело. Кругом воровитое население, надо проявить твёрдость и в то же время не вызвать враждебность. Как решал эту задачу Женя: в автомобиле за задним стеклом у него лежала милицейская фуражка и жезл. Это производило впечатление.
Пару раз он устраивал ночные представления. У него был старый, но годный австрийский карабин, который ему притащил какой-то местный житель. Среди ночи он кричал, стрелял из карабина, собаки заливались лаем. Утром местные спрашивали у него, что это было. Он отнекивался, а потом признавался, что какие-то люди пытались нагло наворовать персики.
У Жени были две собаки: добродушная овчарка и молодой, невероятно быстрый злой доберман. Однажды, когда сборщики персиков забирались в кузов машины, он с дальнего конца отпустил добермана. Тот с огромной скорость помчался к работникам, которые, увидев его взлетели в кузов. Дело в том, что сад был очень большой и были попытки нарвать фрукты, пока собака добежит. А тут они убедились, что это опасно.
После подачи заявления на выезд в Израиль Женя занялся «наглядно-массовой агитацией». В Харькове было несколько полуподпольных мастерских, которые занимались изготовлением наглядной агитации: стендов с кривыми роста урожайности разных фруктов и овощей и барельефами вождей. Фрукты, овощи и вожди изготавливались из стоматологической пластмассы, они были красивы и долговечны. Пластмасса изготавливалась из специального порошка с жидким отвердителем. Брат стал очень успешным распространителем этой агитации. Он не ездил по колхозам и совхозам с предложениями. Он приезжал в райком партии к секретарю по идеологии, называл себя художником, рассказывал, что часто по делам бывает в этом районе и считает существующую наглядную агитацию недостаточно художественной. После чего показывал альбом с продукцией. Секретарь по идеологии, естественно, был двумя руками за, и называл ему колхозы, способные заказать такую агитацию. Женя приезжал к правлению колхоза, но сразу не заходил, что-то мерил рулеткой, ждал, пока не увидит наблюдающих из окон. После являлся к председателю, говорил, что он с поручением от секретаря райкома. Во время обсуждения стоимости работ, говорил, что рассчитывает на помощь председателя и готов её оценить.
Наконец, пришёл долгожданный вызов из Израиля. Поезд на Ужгород уходил среди ночи. Несмотря на это, платформа была заполненя провожающими. Женя с семьёй оказался в Риме, Остии. Начались, как писал, «Римские каникулы». Там было полно «наших людей», которые привезли чемоданы всяких советских товаров, и пытались продать их на блошиных рынках. Все потешались над одним мужичком, который привёз на продажу чемодан советских презервативов, изделие № 2. Было много воришек, но Женя вспомнил дворовые навыки и после нескольких попыток на его товар покушений не было.
Женя хотел попасть в Канаду, где жили его бывшие сотрудники, ждать пришлось восемь месяцев. На решающую встречу с консулом они пришли «при полном параде» с двумя очаровательными дочурками. Его жена пыталась говорить по-английски. Консул был очарован, сказал, что Канаде нужны невесты и дал разрешение.
Поселились они в Ванкувере. Довольно долго Женя работал таксистом. Будучи компанейским человеком завёл друзей среди эмигрантов-старожилов. Один из них, поляк, хороший специалист, работавший в проектной фирме, рекомендовал его руководству. Работа была конструкторская, начал он с позиции Junior. Спустя какое-то время был направлен на целлюлозный завод для рутинного согласования проекта по реконструкции с целью повышения производительности. Проект предусматривал покупку нового очень дорогого оборудования. По старой памяти, он начал с того, что «облазил» все объекты, подлежащие реконструкциии. Оказалось, что надобности в реконструкции нет — нужны только переделки и ремонт существующего оборудования. Свои расчёты и эскизы он показал главному инженеру. Тот посмотрел и спросил:
- Откуда ты такой?
- Из России - ответил Женя.
Назавтра были собраны все, причастные к проекту, человек 50. Главный инженер представил Женю словами:
- Вот этот русский медведь говорит, что мы все идиоты и предлагает простое решение, правда, я не всегда понимаю, что он говорит.
Женя вышел к развешанным чертежам и сказал, обращаясь к главному:
Я тоже не всегда понимаю, что ты говоришь, но я не говорил, что вы идиоты.
В общем Женино предложение было принято, он уехал в Ванкувер. Вскоре в фирму пришло хвалебное письмо с просьбой закрепить Эдельмана в качестве куратора завода.
В 1989 году я был в гостяху Жени. Пришёл к нему в проектную фирму. Посмотрел, как они работют. Он говорит, показывая на сидящего перед ним китайца в очёчках:
- Подойти к нему, поговори.
- Так я же почти не знаю английского.
- Ничего, он понимает и говорит по-русски.
- А что я ему скажу?
- Ну спроси как дела.
Я подхожу:
- Хай, как дела?
- ***во, - бодро ответил китаец, безмятежно улыбаясь и глядя на меня
Оказывается, Женя научил его русскому и сказал что это по-русски — хорошо.
Потом он работал в других фирмах, в том числе и в США, сейчас, естественно, на пенсии. Когда ему было уже за 80, позвонил бывший сотрудник (гораздо младше Жени), с которым он много лет работал в Сент Джонсе, Ньюфаунленд. Он просил его приехать поработать. Женя ответил, что он уже старый. Тот сказал, что ему нужно его присутствие, особо загружать его не будут, а деньги платят большие.
- Какой ты старый — ты же всегда обыгрывал меня в настольный теннис!