Знаешь ли ты, простой обыватель, что может скрываться за самым простым окном? Неважно – внутри или снаружи…
Как-то ночью кто-то шёл по улице. Начинал накрапывать дождь – судя по прогнозу – вот-вот должен был разразиться страшный ливень, но прохожему было всё равно – он любил дождь. Ему нравилось, когда всполохи молний озаряли небо, раскаты грома оглушали, а косая нить дождя проникала до души – это состояние он сравнил бы с оргазмом, если бы хоть раз испытал его, но такого ощущения никогда не знал и мог сравнить разве лишь с тем пробегом мурашек по коже, когда после очень жаркого дня забегаешь в холодное озеро или ледяной душ.
- Да, - оно самое, - скрип голоса воскрешал в памяти скрежет когтей Фредди Крюгера по стеклу или…
- Я люблю воду с неба, очень люблю. Она классная. Она позволяет скрыть эмоции. Ну вот те самые штуки, которые выдают мозгёшки этих… Людишек, - тип хекнул и остановился, умываясь каплями дождя. – Знали бы вы, что может происходить в это время. Много интересных штук. – Словарный запас типа был скуден, но, и, в тоже время – достаточно широк. – Я люблю воду с неба. Она скрывает меня. Она делает меня чище. Лучше. Лучше, чем вы все. – Тип снова хекнул, рядом пробегавшая кошка встопорщилась ошметками лишайной шерсти и зарычала на нашего героя. Тот лишь сделал шаг вперед, и, уже умертвившаяся тушка несчастной животной улетела куда-то в темноту.
- Ненавижу кошек. Кажется, так называются эти мерзкие твари, что издают звук «мяу». Они еще царапаются, когда их гладишь. Ну как гладишь. Мне от них нужны лишь хвосты да лапы. Иногда головы и косточка из груди. Вилочковая, кажется? Больше ничем меня они не привлекают. Знаете, как трудно собрать нужные ингредиенты? – Пожаловался он куда-то в темноту. Тишина была ему ответом. Он поправил кепочку на голове. Ну как кепочку – лохмотья держались лишь чудом на сгнившей коже. Он и сам не помнил, откуда лохмушки взялись – это было давно – очень давно. Его мозги, точнее, то, что называлось мозгами, - со скрипом и большими задержками обрабатывали поступающую информацию. Тип снова вздохнул и пошлепал вперед, изредка почесывая гниющее мясо, что торчало из-под ребер. Оно, конечно, не чесалось, но фантомные ощущения…
- Эх, как же скучно. Я не помню. Я не помню, что это. Но это эмоция? Или нет? Или, все-таки, нет? – Он резко остановился и снял лохмотья с головы. – Ну нет же. Даже совсем нет. Я просто тупой. Но это не точно. Не точно. Хотя…- Рядом с ним пробежала какая-то тень. Он осклабился и очередная кошачья скелетина отлетела в сторону.
- Я иду за вами. Знаете… - Он снова почесался, - на самом деле, я – это то, о чем вы думаете сейчас. Я могу быть… Могу быть я… Быть я могу… А кем я могу быть? Много кем. Очень многое. Я умею многое. Ты – думаешь о хорошем – я становлюсь хорошим. Ты – думаешь о плохом – я становлюсь плохим. Ты думаешь ни о чем – я становлюсь ничем. И вот это мне нравится. Нравится – опять эмоция. Я не знаю, что это такое. – К существу на отбеленные кости рук запрыгнула очередная лишайно-блохастая кошка и громко замурлыкала, - ты смешное. Двух твоих родственников я уже отправило на тот свет. Или оставило на этом. Да я даже не знаю, кто Я? А кто я? И что я? И… Зачем я? Философия. Людская болезнь. Людишки приписывают философию всегда, когда не хотят или не могут что-то объяснить. Смешные. Ну очень смешные. Ищут выгоду, прячутся от счастья. Ах, я опять об эмоциях, - существо хихикнуло, поглаживая кошку.- И ты, кошка. Я даже знаю, что ты кошка. Вы тоже… Мерзкие, расчетливые твари. Отвратительные. Гадите везде. Выпрашиваете всякое. Еду там, поглаживание. Хорошее отношение. Как эти… Людишки. И да – я знаю, что Я сделаю с людишками – я….- Оно хихикнуло, - оставлю всё, как есть. Никто не сделает им хуже, чем они сами – как бы это смешно не звучало.