Эта история произошла в далёком 1987 году, а вспомнил я о ней случайно, когда нашёл старую кассету от магнитофона, на которой когда-то записал авторское чтение стихов поэтом Сергеем Рябцовым из славного города Череповца. Вначале я сомневался, могу ли опубликовать эту запись теперь уже в письменном виде. Восстановив в памяти это событие, я счёл возможным изложить его на бумаге с публикацией стихов Сергея, так как перед записью на магнитофон, мы спросили у него разрешения сделать это, предполагая, что записи будут копироваться и распространяться среди друзей. Сергей не только не возражал, но даже был рад распространению и популяризации его творчества. Исходя из его устного согласия и кассетной записи его стихов я, полагая, что ничем не нарушаю его авторских прав, пишу этот рассказ.
«Волго-Балт-203» Беломорско-Онежского пароходства, приписанный к Медвежьегорской ремонтно-эксплуатационной базе, после полутора лет работы в Черноморском бассейне поздней осенью возвращался на базу для планового ремонта. До Череповца дошли самостоятельно, а дальше, вверх по течению реки Шексна, штатную обстановку в виде буёв и огней на створных знаках уже поснимали и, по условиям безопасности, требовалось взять на борт местного лоцмана. Пройти оставалось немного. Часть реки Шексны, Белое озеро и Волго-Балтийский канал. В летнее время хватило бы суток, но осенью дни короткие, ночи тёмные, и следовать предписывалось только в светлое время суток.
– Сергей Рябцов ваш лоцман, – представился небольшого роста лет сорока пяти мужчина, поднявшись в рулевую рубку.
– Отлично, – ответил наш капитан, – обе машины в готовности, рулевое устройство и локатор в порядке. Судно готово следовать в рейс.
– Тогда обе машины малый ход и поехали, – устраиваясь в лоцманском кресле и раскладывая перед собой на небольшом столике атлас Волго-Балтийского водного пути, отдал команду лоцман.
Так, переночевав на якорной стоянке, рано утром приняв на борт лоцмана, судно отправилось в свои воды, в Онежское озеро. Шли не спеша. Временами по требованию лоцмана добавляли обороты двигателя до полного хода. Пройдя совсем недолго, снова сбавляли до среднего хода и часам к пятнадцати подошли к шлюзу. Дождавшись своей очереди прошлюзовались и, пройдя с милю от шлюза, выбрали место для якорной стоянки. Смеркалось, и следовать сложным участком верхней Шексны через Сизьминские разливы не рекомендовалось. Да не очень-то и хотелось. Мы никуда не торопились. Навигация для нас, можно сказать закончилась. Пока становились на якоря, наступило время ужинать, а после него, убедившись, что настроить телевизор на качественный приём сигнала, занятие бесперспективное, свободные от вахты и других занятий по привычке собрались в ходовой рубке. Как обычно разговоры начались о работе. Ввиду присутствия на судне нового человека, все ожидали и новых рассказов. Втянувшись в разговор, Сергей предложил необычный формат изложения информации в виде целой поэмы.
– Довелось мне в прошлом году, вот так же под осень, проводить новый земснаряд чуть ли не по всей Волге. Объект большой. Один буксир спереди, на усы взял земснаряд, а второй буксир сзади в качестве толкача. Хоть и не без происшествий, но доставили земснаряд по назначению. Я по этому поводу даже целую поэму сочинил.
Пока Сергей читал поэму, у меня мелькнула мысль просить разрешения записать его стихи на магнитофон.
– Сергей, ну ты прямо как этот, забыл, как его зовут, – молодой штурман открыл дверцу шкафчика, куда рядом с блоками УКВ радиостанцией складывали газеты и журналы, изредка появляющиеся в рулевой рубке, – вот, Евгений Евтушенко, – раскрывая номер далеко не свежего журнала «Юность», вспомнил он.
– Ну, ты сравнил, где Евтушенко, а где я. Кстати, он недавно побывал в наших краях. Приезжал со своей молодой женой. Долго потом в городе вспоминали его похождения. По этому поводу я даже стихотворение сочинил.
Посиделки в рулевой рубке плавно перетекли во встречу поэта с общественностью.
– Сергей, сам понимаешь, не каждый день мы имеем возможности слушать поэта. Можно я принесу магнитофон, и мы запишем, на память, твои стихи, – спросил я в надежде получить его согласие на распространение его стихов среди друзей. – Упустить такую возможность записать стихи в исполнении автора я не мог, вспомнив о том, что и Владимир Высоцкий свои первые выступления делал в кругу друзей и однажды, находясь в Ленинграде, выступал для студентов ЛИВТа.
– Да без проблем, – ответил Сергей, – мои стихи вряд ли где опубликуют, а так хоть разойдутся в народе, и останется какая-никакая память.
Я принёс магнитофон, вставил новую кассету и приготовился записывать.
– Смотрю, вы знакомы со стихотворением «Вандея», – перелистывая страницы журнала, обратил внимание Сергей на несколько стихов Е. Евтушенко опубликованных в журнале, – так у меня по этому поводу тоже есть стишок. Так сказать «наш ответ Чемберлену».
– Внимание мотор, – артистично произнёс я, включая магнитофон в режим «запись».
Ответ Сергея Рябцова на стихотворение Е. Евтушенко «Вандея»
Не знаю, кто, о чём радеет, но прочитавши стих «Вандея»
Я понял Женя, Вам в Париже любая проститутка ближе,
Чем Вологодская доярка, ведь Вам не холодно ни жарко,
Как ей даётся молоко. Поверьте, Женя, нелегко.
О Санкюлотах тоже слишком. Носи Евгений их штанишки,
И как в Бобришином угоре, нулём купайся нам на горе.
Не против мы и рок-н-ролла, но что такое Кока-кола,
Не знают на селе у нас, и пьют пока что Русский квас.
Роялей нам вообще-то жалко, но Пастернак то здесь причём?
Не бей нас Женя больно палкой, или тем паче кирпичом.
Вы, верно, дышите озоном, а потому вполне резонно
Вам экология свободы дороже прелестей природы.
Но, а у нас такая пакость с небес вдруг начинает капать,
И рыба в речке часто дохнет, ну, в общем, древо жизни сохнет.
Но кто услышал глас народа: вот вам – свинья, а к – ней свобода.
Вам аэробика по вкусу, поддались Вы её искусу.
Тем более что плоти Вашей СПИД, видимо, уже не страшен,
А наш в штанишках крепко спит. Глаза ж ласкает плоти вид
Но всё же есть одна угроза, когда пойдёте до навоза
Вдруг кто-нибудь с улыбкой милой, возьмёт и подкрадётся с тыла.
Ведь под эгидою свободы гуляют разные уроды.
А гласность только лишь для Вас? Всё остальное в унитаз,
И смыть все эти нечистоты? Да разве можно, Женя, что ты.
Будь поскромней немного Женя, поэзия не для сражений.
Не лезь в спасители России. Тебя мы вроде не просили.
Ведь мы к народу как-то ближе. Мы в Вологде, а Вы в Париже
Или в Лондоне пьёте виски. Нам до Парижа путь не близкий.
Но всё ж и мы не без таланта. Хамить умеем элегантно,
Но что написано пером, того не срубишь топором
Вы же для красного словца, не пожалеете и отца.
С приветом к Вам от Моти-Хари, бывай здоров, рубаха парень.
– Да, Серёга, озорно, но верно, – выразил общее мнение капитан, – почитай что-нибудь ещё, если помнишь.
– Отчего же не помнить, я все свои стихи наизусть знаю. Вот, к примеру, что вы знаете о поэме Алексея Толстого «История Государства Российского»?
– Да, вроде и не слышали о такой.
– Недавно было опубликовано в Литературной газете, – уточнил Сергей.
– Редкое издание. До нас такие газеты не доходят. Снабжают на шлюзах свежей прессой, но Литературной газетой ни разу не баловали.
– Ну, тогда я вкратце расскажу начало:
Послушайте, ребята,
Что вам расскажет дед.
Земля у нас богата.
Порядка в ней лишь нет.
А эту правду, детки,
За тысячу уж лет.
Смекнули наши предки:
Порядка-де, вишь, нет.
Посланцы скорым шагом
Отправились туда
И говорят варягам:
«Придите, господа!»
Мы вам отсыплем злата,
Что киевских конфет;
Земля у нас богата,
Порядка в ней лишь нет».
Варягам стало жутко,
Но думают: «Что ж тут?
Попытка ведь не шутка –
Пойдём, коли зовут!»
И вот пришли три брата,
Варяги средних лет,
Глядят – земля богата,
Порядка ж вовсе нет.
. . . . . . . . . . .
В общем, там описание истории от князя Гостомысла до Тимашова.
Я, как-то на досуге подумал, а чего это история осталась недописанной, и осмелился продолжить эту поэму Толстого. Вот что получилось.
Царь Николай кровавый,
Народу шлёт привет
Он манифест составил,
Порядка ж нет, как нет.
Большевики сказали:
Разрушим старый свет.
И новый мир построим,
А то порядка нет.
Тут началось такое,
Не описать пером.
Весь старый мир разрушен,
Мужицким топором.
Керенский и кадеты
Явилися на свет,
Потом пришли Советы.
Порядка нет, как нет.
Советы вроде вече,
Но в том-то и секрет,
До вече, им далече,
Порядка ж вовсе нет.
Потом товарищ Сталин,
Взял крепко в руки власть,
Жить вроде лучше стали,
Хлеб, в общем, ели всласть,
Но вот беда, с Мамлюков
Ведётся его род,
И обречён на муки
Запуганный народ.
Кругом враги народа,
Троцкисты, кулаки.
Они де мутят воду,
на подлости ловки.
И снова брат на брата,
Властям несут навет.
Земля у нас богата,
Порядка ж вовсе нет.
Семь пятилеток правил,
В заботах и трудах.
Однако мир оставил,
Порядка не создав.
Потом Хрущёв, когда-то
Он барских пас свиней,
Сказал: «Земля богата,
Так сделаем бедней».
Свободу дам народу,
И кукурузу к ней,
А после год за годом,
Всех превращу в свиней.
А со свиным то стадом,
Управу я найду.
Порядок то что надо,
В России наведу.
Порядка нету, и не будет.
Россия пусть о нём забудет.
Пока ворьё с билетом красным,
О будущем твердит прекрасном,
А одураченный народ, молчит,
Набравши водки в рот.
– Да Серёга, такую крамолу точно нигде не напечатают. Слушай, а нам-то можно распространять твои стихи среди друзей, тебя за это на цугундер не потащат.
– Думаю, что уже не потащат. Можете распространять. Я тут недавно одну эпиграмму написал, на работе рассказывал, так никто ночью не постучал в дверь. Значит прокатило. Вот послушайте:
Может в Китеж граде
Может ещё ближе
Жизни сладкой ради
Зад друг другу лижут.
Говорит красивые, умные слова
От того, наверное, лыса голова
И на лбу отметина от отца иль дьявола
Михаил из Савла, превратился в Павла.
Но ему ли новою верой нас крестити
Если те же сволочи в его пышной свите.
– Ну, Серёга, если за такую эпиграмму не посадили, значит, действительно другие времена настали.
– Другие времена или нет, я пишу для себя, да для друзей. Что-то на работе, вот так как вам читаю, что просто складываю в стол. Знаете, наверное, выражение из Манифеста коммунистической партии: «Призрак бродит по Европе, призрак коммунизма»? Так я недавно продолжил это крылатое выражение в виде стихотворения.
«Призрак коммунизма»
«Призрак бродит по Европе, призрак коммунизма».
Долго призрак бродил по Европе,
А намедни, откинул копыта.
Заплутал, по нехоженым тропам,
И застрял на дорогах разбитых.
Гнали бедного ото всюду,
А в России пригрели бродягу.
Допустили к общему блюду,
Опоили какой-то бодягой.
Закружилась его голова
И пошёл он по градам и весям.
Бормоча кой-какие слова,
А в конце разразился песней.
Море пьяному по колено
Раззуделось его плечо,
Разрушайте гнилые стены,
Куй железо, пока горячо.
Много рушил и что-то ковал,
А когда наступило похмелье,
Протрезвела его голова
И слетело хмельное веселье,
И сказал он – не тот вы народ.
Опоили меня, охмурили.
Я не помню, какой нынче год,
Да и вы кое-что позабыли.
Ухожу я от вас навсегда,
И растаял в заоблачной дали.
Только это совсем не беда.
Все от этого парня устали.
Вот такая, на мой взгляд, сложилась судьба у этого «призрака».
В этот вечер чаепитие в рулевой рубке затянулись допоздна. Сидели, судачили, обсуждая стихи Сергея, положение в стране, да и много ещё чего. Единственно до чего не дошёл разговор, так это до баб, и тут Сергей, до конца доверившись новому коллективу, решился исправить пробел и, как человек флотский, зная определённо, чем должны заканчиваться такие посиделки, предложил вниманию ещё одно стихотворение.
– Ну, как говорится, теперь о бабах, – улыбнувшись, объявил он.
– Давай Серёга! Жги, Серёга! – Вдохновились благодарные слушатели.
О ком теперь поют поэты
Поменьше – те, кто знаменит?
Все «партию», все бабу эту.
Чем их сердца она пленит?
А «партия» такая баба
Властолюбива и сильна.
На передок не очень слаба,
Всё потому лишь, что одна.
Одна, на миллионы членов.
Тут разделяй и властвуй всласть.
Коль знаешь, нет тебе замены,
Твоя, твоя над всеми власть.
Блудлива, не чиста на руку.
Всем понемножечку даёт.
Напоминает, впрочем, суку.
Ту, что не всяк кобель дерёт.
А кобели что к ней поближе,
Довольны, сыты и пьяны.
Всю языками так излижут,
Посмотришь, – скажешь влюблены.
Да, влюблены они всем миром.
За деньги, славу и почёт.
За лакомый кусочек сыра.
Который им она даёт.
– Да, Серёга, такие стихи может озвучить публике только Сева Новгородцев.
– Чур меня! Чур! – возразил Сергей, – вот некстати беса помянули. Значит действительно пора заканчивать. Всё друзья, всем спокойной ночи. – Попрощался Сергей и отправился в свою каюту.
На следующий день рейс продолжился. Лоцман довёл судно до шестого шлюза Волго-Балтийского канала и покинул борт. Больше я с ним не встречался. Даже не знаю, жив ли он сейчас или нет, но его стихи продолжают жить в народе благодаря сохранённой записи.
© Олег ОПРЫШКО