«Да и нет» зависит от тебя, от того, кем ты являешься — этим кратковременным одноразовым телом или бессмертной душой.
«Да», молодость, стремительность, страсть, импульсивность, прерывистое дыхание, возмущение, негодование, воодушевление, круговерть эмоций, восторгов, неуправляемостей и душевных порывов, сердце, выпрыгивающее от счастья из груди,
«Нет», ноябрь, поздняя осень жизни, опавшие листья укрыли пёстрым ковром остывшую землю, оглянулся по сторонам, а моё время уже прошло, не нашёл, не смог, не удержал, не остановил, не успел, растерял, стоит ли догонять навсегда ушедшее.
Я уже повержен временем, согнулась моя спина, поникли плечи, ослабли руки, потухли глаза, голос старчески захрипел.
Слова, которые боятся дневного света, шёпот звенящей тишины, тугая повязка на глазах, сотканная из полумрака, неизбежности и густых теней, бархатная ночь, усыпанная бриллиантовыми звёздочками, сверкающими под хрустальным куполом поднебесья.
Я вспоминаю себя в прошлом, когда я был глупым, безответственным, беззаботным мальчишкой, который отчаянно влюблялся и совершал дурные поступки.
Я хочу поговорить с ним, хочу вправить ему мозги, объяснить, что, как и к чему, но не могу этого сделать, того весёлого задорного парня давно уже нет, остался только этот испуганный, разбитый временем старик.
Да и нет, рассвет, возникающий из тумана, пронзительно кричащая тишина, время исчезнувших со сцены бытия и время родившихся вновь.
Да и нет, сейчас я ещё могу смотреть, как солнце встаёт над просыпающейся Москвой, как постепенно гаснут огоньки ночного города, как розовая пенка безмерности разливается над трепетной линией горизонта, я всё это ещё вижу.
Завтра? Я не уверен, что у меня будет ещё одно завтра.
Да и нет, порог забвения, белый цвет, беспредельная тишь лесов и полей, завороженных снегом и льдом.
Беззащитные снежинки, словно маленькие частички воспоминаний, они падают на мою тёплую ладонь и умирают, уступая место следующим снежинкам.
Да и нет, романтики, витающие в облаках, неунывающие весельчаки, философы, логики, скептики, оптимисты-идеалисты, охотники за женщинами, дети, старики, влюблённые поэты, фантазёры-мечтатели, учёные, глупцы, жрецы науки, искатели приключений, звездочёты, рвущиеся к власти, пустынники, отрешённые от мирских чувств и соблазнов, богатые и бедные, друзья и враги, непримиримые атеисты и ищущие Бога - все находятся в одинаковом положении, на секундной цепи, на кратковременном поводке у смерти.
Стратегические позиции, рычаги управления в её ловких, умелых, натруженных руках.
Мы можем строить какие-то планы, о чем-то мечтать, кого-то любить, куда-то спешить, за кем-то бежать, на кого-то надеяться, на что-то рассчитывать, преодолевать и открывать сверхъестественное, и неопознанное, но все эти факторы, все эти пластилиновые замки и картонные укрепления ею никак в серьёз не учитываются, не принимаются в расчёт.
Да и нет, я в одном шаге от места кремации трупов, гасну на лету, время медленно зачитывает приговор, формула моего спотыкающегося выцветшего счастья, серый гранит надгробий, кованные ограды, засохшие цветы над просевшей могилой, они уже всё ушли, канули в необратимость, а я всё ещё как-то живу, как-то дышу, как-то передвигаюсь, на что-то надеюсь, как-то приспосабливаюсь к новой для меня небоеспособной действительности.
Да и нет, монотонные календарные строчки, жизнь, похожая на песок, струящийся в бесконечных часах вечности.
Да и нет, весы, встать, суд идёт, отсрочка или приговор, ещё несколько вдохов и выдохов или петля на шею прямо сейчас?
Да и нет, смерть со старостью пополам, полная чаша, медленно бреду по дороге утрат, недостач, злосчастий и потерь, в отражении зеркала времени моё изборождённое морщинами лицо, пунктуальные агенты по страхованию моей жизни: хронические болезни, бессонница, депрессии, страхи и липкая капризная старость дружно плетутся за мной.
Да и нет, ничем не оправданная стремительность времени, пару раз подпрыгнул, дотянулся, успел, поймал, обнял, прижал к себе, обзавёлся богажом, чемоданом, имуществом, обналичил, пробежал, сподобился, оглянулся, а уже старик.
Да и нет, время помогает мне подняться на эшафот, выше голову, задорно кричит смерть, ловко набрасывая петлю на мою шею.
Да и нет, все проблемы резко превращаются в шелуху, которая разлетается на ветру времени, тону в бушующем океане рождения и смертей, имён и образов, масок и обличий, перепутий и направлений.
Книга Иова, 14. 1—2
Человек, рожденный женою, краткодневен и пресыщен печалями. Как цветок, он выходит, и опадает: убегает, как тень, и не останавливается.
Шримад Бхагаватам книга 12, глава 2
Шукадева продолжал: «В грядущий век порока в людях день ото дня будут истощаться такие добродетели, как верность долгу, чистота, правдивость, терпимость и милосердие.
От того жизнь человека сократится непомерно, и он ослабеет телом и памятью.
Богатством будет измеряться значимость человека, его происхождение и доблесть.
Уважать человека будут не за благородство, благонравие и добрые дела, но за его деньги.
Закон будет на стороне сильных и прав будет всегда тот, в чьих руках власть.
Женщины и мужчины будут вступать в семейный союз лишь для чувственного удовольствия, в делах торговых воцарится обман, главным мужским и женским достоинством будет умение изящно совокупляться, а чтобы прослыть духовным лицом достаточно будет облачится в одежды священника.
Не умение подкупить судью будет равносильно поражению в судебной тяжбе, запутанная речь станет признаком учёности, бедность будет пороком, мошенничество — добродетелью, бракосочетание будет свершаться по устному соглашению.
Сытость будет целью человеческой жизни, наглость будут принимать за правдивость, умение содержать семью будет подвигом для мужчины, заповеди будут соблюдаться лишь тщеславия ради, потому, как нравы духовенства, чиновников, купцов и работного люда развратятся до предельной степени, правителями будут становится самые жесткие и лживые люди.»