– Ах ты, безрукая! – голос бабки Потворы (знахарка, кудесница – прим. автора) далеко было слыхать, будто и не в землянке она стояла, а посреди двора. Аннушка втянула голову в плечи, присела за плетнем, укрывшись в густых зарослях крапивы. Кусачее растение девчушку не жгло: с раннего детства она знала тайные слова для растений и зверей.
Сидеть в укрытии Аннушка думала долго. Уж лучше она переждет, глядишь, и пройдет гроза стороной… Да только слабо верилось, старуха если уж начинала злиться, то успокаивалась не скоро.
– Когда ж ты, зараза такая, успела масло разлить? – продолжала разоряться Потвора. – А ежели б я голову расшибла? Горшок из-за тебя новый упустила! Анька! Подь сюды, пока я добрая!
«Добрая, как же. Как перетянет сейчас хворостиной поперек хребта, неделю болеть будет», – негромко ворча, ученица знахарки решила убраться от греха подальше. Не поверит ведь бабка, что это ее любимый черный кот виноват, нарочно под ноги прыгнул. Не любил Уголь Аннушку, ой не любил! Давно подозревала девочка, что этот хвостатый не так прост, а сегодня и вовсе убедилась, что он не зверь дурной, а как есть анчутка злокозненный (маленький, но очень злой дух, внешность их описывали по-разному, но часто упоминалось, что анчутка покрыт черной шерстью. Зловреден и коварен, никакой помощи от него ждать не приходится, только пакости – прим. автора). Даром, что котом прикидывается. Вот только почему он у знахарки в любимцах ходит? Бабка Потвора хоть и вредная, но ведь помогает людям, лечит, заговоры знает…
Из маленькой землянки продолжали доноситься причитания старой женщины, но Аннушка слов уже не разбирала, легко бежала прочь, едва касаясь ногами земли. Дороги она не запоминала, все равно в лесу не заблудится. Вернется к ночи, знахарка за порогом не оставит, а если еще и малины набрать, то даже ругаться слишком сильно не будет.
Девочка замедлила бег, когда впереди в просветах между стволами деревьев замаячила небольшая прогалина. Аннушке всего три зимы минуло, когда в это место угодила молния. Каким чудом тогда половина леса не выгорела, только богу известно, да может еще бабка Потвора. Она вообще много чего ведала. Подчас девочке казалось, что старая женщина вовсе не знахарка, а самая настоящая колдунья или даже злая ведьма. Не зря рядом анчутка крутится. Или это просто кот, и никакой нечисти и рядом не стояло?
Долгое время на гари совсем не росли ни деревья, ни травы, но сейчас она превратилась в заросшую малинником прогалину, на которой любила бывать ученица знахарки. Ей нравилось тут не только лакомиться спелыми ягодами, но и сидеть в тени густых кустов, наблюдать за насекомыми, разбирая пучки собранных трав и мечтая о том, как встретит она однажды красна молодца, настоящего царевича, и заберет он ее в свой высокий терем с резными коньками… Вот и сейчас девочка пришла в любимое убежище. Сорвав по пути большой лист лопуха, Аннушка устроилась на траве под кустами, тихо вздохнула, начала аккуратно срывать по одной ягодке: торопиться-то некуда.
Пока руки собирали ароматную малину, девочка размышляла. У знахарки в ученицах она ходила уже давно. Когда ей пять зим минуло, на деревню моровое поветрие напало, родители не выжили. Тогда-то Потвора и забрала девочку в лес, видать, учуяв в ней склонность к ремеслу. С тех пор еще семь зим прошло, Аннушка подросла, много всего узнала.
Не любила она задумываться о том, кто такая на самом деле старуха, и чем она занимается, когда ученица ее не видит. Частенько девочку отсылали в лес, чтоб не мешалась да нос свой любопытный не совала, куда не следует. Однако ж все равно Анька примечала, что ходят к бабке гости незнакомые. То среди ночи в окно кто-то постучит, высоченный, с голосом грубым, басовитым, то перед самым рассветом в дверь тайком поскребутся. Часто и девки из деревни бегали то поворожить, то сбор какой взять, а одна и вовсе просила так отчаянно: «Накажи его, бабушка, накажи, Потворушка, век не забуду, все, что есть, отдам!», а старуха ей и отвечает: «Накажу, коли не шутишь. Да только плату возьму не златом да не серебром. Придешь домой, спать ляжешь, а как утром проснешься, о чем нежданно узнаешь, то мне и отдашь». Говорила бабка загадками, только отчего-то Аннушке страшно становилась, когда она ненароком такие речи слышала. Будто мороз когтистой лапой по спине протянул.
Почему раньше вопрос в голове не возникал, у кого ж она в ученицах ходит? Кому по дому помогает? А ну как это Потвора злым колдовством на деревню много лет тому назад мор наслала?
Аннушка потрясла головой. С чего вдруг такие мысли? Или просто накопились подозрения? Еще и горшки эти новые…
Их привезли из деревни седмицу назад. Большие, пузатые, в каждый из них Анька при желании могла бы с головой спрятаться, да еще и устроиться вполне себе удобно. На круглом боку одного из горшков было изображено красной краской солнце, а на другом – белый полумесяц. Оставалось только диву даваться, как старуха смогла сама один из них поднять! Или она не поднимала, а на пролитом масле поскользнулась, упала и горшок толкнула?
Когда Аннушка спросила, зачем им эдакие громадины, бабка Потвора только шикнула и велела не лезть.
– Глупости это все! – обозлилась сама на себя девочка. – Просто наругалась бабка, вот я и думаю тут всякое! Голова дурная!
В самом деле, почему вдруг она себе всяких ужасей напридумывала? Ведь ничего дурного от старой наставницы не видела, только одно добро. Знахарка подобрала сиротку, воспитала ее, к своему дела приобщила, обучила тайным словам животных и растений лесных. Ну, а коли у женщины свои секреты имелись, так что в том страшного? По малолетству-то Аннушка многое могла не так понять.
К тому времени, как солнце перевалило за полдень, девочка окончательно убедила себя, что все страхи яйца выеденного не стоят. Малины на листе лопуха собралось достаточно, да и накушалась она вдоволь. Пора домой возвращаться. У страха глаза велики, не дело до ночи по лесам бегать. Сейчас даже смешно Аннушке сделалось, надо же было столько вообразить всего.
По возвращении в землянку, как и следовало ожидать, влетело девочке знатно, но после знахарка, душу отведя, угомонилась. Улыбнулась и взялась печь пироги с малиной. Аннушка прибралась, оттерла разлитое масло, огрела пару раз метлой зловредного котищу. Решила ведь не бояться? Решила. Так и нечего хвостатому мешаться, пока тут люди делом заняты!
В хлопотах и заботах время быстро пролетело, а когда солнце к горизонту начало клониться, старуха ученицу свою кликнула.
– Подь сюда, Анька, помоги. Надо горшки за порог вынести, – и кивнула в сторону двух громадин, о которых девочка уж и позабыть успела. Аннушка удивленно моргнула, уставившись на два совершенно целых, невредимых горшка с большими увесистыми крышками.
– Бабушка Потвора, так разве ж не разбился один? – спросила недоуменно.
– Глаза-то разуй. Видишь же, целехоньки. Я другой уронила, который для каши в деревне пару дней назад брала, – махнула рукой Потвора, но ведь точно знала Аннушка, что никаких больше обновок в доме у них не водилось! Все же дальше приставать с расспросами к наставнице девочка не решилась, рукава рубахи повыше закатала и осторожно, помаленьку, выкатила вместе со знахаркой оба горшка на двор, оставив их чуть в стороне от порога.
– Молодец, – одобрительно кивнула старая женщина, лоб утерла, на небо глянула. Ярко-красный солнечный диск совсем скрылся за макушками лесных деревьев, только на темнеющем небе виден еще был багряный отсвет.
«Ветра завтра ждать надобно», – подумала Аннушка, тоже глянув на закатное небо.
– Ступай, – разрешила Потвора, – спать укладывайся. Нечего тебе после заката шастать, а у меня дела еще есть.
Спорить девочка не стала, пожелала доброй ночи, вернулась в землянку, уселась на свою лавку и призадумалась. Те сомнения и страхи, которые днем ей удалось отбросить, снова накинулись и принялись терзать, как кусачая мошкара по осени. Не лучше ли проследить за знахаркой, разузнать, что там у нее за занятия среди ночи, да успокоиться? Небось пойдет травы целебные собирать, которые только при лунном свете можно срезать, или у водяного живой воды попросит, чтоб в лекарственное варево добавлять… Вот увидит это все Аннушка, угомонится и будет себе жить да спать спокойно, как прежде, пока мысли дурные еще не успели в голову бедовую забраться.
Приняв решение, ученица знахарки кивнула сама себе, встала, умылась перед сном, сняла платок и цветастый сарафан, сложила аккуратно, оправила нижнюю рубаху, переплела косу и забралась под покрывало, решив немного подремать.
Девочка сама не заметила, как заснула. Не видела она, как черный кот Уголь долго рассматривал ее, сверкая в темноте светящимися глазами. Как Потвора прихватила с печи полотняный мешок и вышла под свет уже поднявшейся в зенит полной луны… Зато вздрогнула и проснулась, когда во дворе что-то грюкнуло. Аннушка резко села, заморгала, потерла глаза кулаком.
– Уголь, поганец! – шипение старой женщины звучало рассерженно.
– Чего возмущаешься? – донеслось мурлыкающее в ответ. Вот тогда-то Аннушка проснулась окончательно, встала и тихо, на носочках подкралась к маленькому окошку, выглянула осторожно, прячась за занавеской.
Маленький дворик перед землянкой заливал яркий лунный свет, благодаря которому можно было хорошо рассмотреть происходящее, даже через мутное стекло. Потвора стояла, подбоченившись, и недовольно глядела на чудное создание, похожее на маленького человечка ростом старухе до пояса. Только вот одежды на этом человечке не было, тело его покрывала густая черная шерсть, ноги заканчивались кошачьими лапами, а на голове выше длинных ушей торчали короткие острые рога.
«Анчутка!» – мысленно ахнула Аннушка и закрыла ладонью рот, чтобы не вскрикнуть в голос. «Вот же нечисть хвостатая!»
Знахарка тоже выглядела не так, как обычно. Распущенные седые лохмы копной лежали на ее плечах, а вместо привычной одежды мешком висела только длинная нижняя рубаха. На босых ногах Потворы девочке даже примерещились длинные загнутые когти. Да ну, ерунда! Как бы она лапти на такие-то серпы натягивала? И видала Аннушка ее до этого босую, не было там никаких когтей!
Пока девочка удивлялась и поражалась, во дворе Потвора продолжала препираться с анчуткой, которым и оказался Уголь.
– Чего я возмущаюсь? Совсем страх потерял, рогатый? – женщина шагнула к нечисти и от души хлопнула анчутку по затылку. Тот обиженно взвизгнул, потер голову, переступил с лапы на лапу. – Ты едва мертвую ветвь не упустил и плошку с водой разбил! Хочешь, чтобы нас затянуло в горшок?
– Понял, не ори, – проворчал нечистик, дернул длинным ухом. – Давай уже дело делать.
Потвора недовольно фыркнула, да только время и правда неумолимо шло вперед, а упустить момент никак нельзя. Знахарка отобрала у анчутки корявую ветку, похожую на скрюченную когтистую руку длиной в локоть, велела Углю держаться позади и готовиться помогать, если понадобится. Женщина запрокинула голову к небу и запела. Аннушка не разбирала слов, но песня в груди будила что-то тревожное, а еще помимо воли девочку как будто манило туда, тянуло к поющей знахарке, как привязанную веревкой. На счастье, ей удавалось противиться, вцепившись в подоконник и во все глаза глядя на то, что творилось во дворе.
Огромная полная луна становилась все больше, все ближе, серебристый свет заливал округу. Аннушка не понимала, что происходит, почему луна как будто падает на их маленькую лесную землянку? Неужто песня бабки Потворы влечет не только девочку?
Старая знахарка подняла корявую ветку, и та будто ожила, шевельнулась, ветки-пальцы распрямились, скрючились и вдруг словно схватили ночное светило. Потвора умолкла, дернула за корявую палку, луна в последний раз мигнула и сгинула в большом горшке, который ловкий анчутка тут же накрыл крышкой. Наступившая темнота показалась совершенно непроглядной.
К счастью, ученица знахарки отлично знала дом, так что метнулась к своей лавке, нырнула под покрывало и замерла, обливаясь потом от ужаса. Колдунья! Бабка Потвора самая настоящая колдунья! Всем ведь известно, что именно из-за их козней солнце и луна исчезают с неба. Аннушка точно знала, что самые могучие колдуны могут красть луну и солнце, прятать их и питаться их силами. Горшков-то два, значит, коварная ведьма собирается еще и солнце украсть! Как же страшно… Что же делать?
Скрипнула входная дверь. Аннушка закрыла глаза и постаралась сделать вид, что спит. Шагов слышно не было, но через несколько мгновений, показавшихся девочке бесконечными, на ее лавку вскочил кот. Его тушка камнем придавила ей ноги, так что ученица знахарки не шевельнулась бы, даже если бы хотела. Уголь, видимо, хотел проверить, спит ли она. Аннушке повезло, что ее сковал такой ужас, что она не то что двигаться, даже дышать могла через раз. Анчутка, опять принявший животный облик, топтался, цеплял когтями покрывало, прислушивался.
– Спишшшь? – протянул он негромко, продолжая топтаться. Девочка не ответила, только постаралась сонно вздохнуть и дрыгнуть ногой, как делала это обычно, когда черный кот пытался устроиться спать у нее на лавке. Вредная нечисть только насмешливо фыркнула. Уголь спрыгнул на пол, через некоторое время опять скрипнула дверь…
Заснуть до самого утра Аннушка так и не смогла. Лежала, вслушивалась в звенящую темную тишину, а потом и в звуки возни во дворе перед землянкой. Видать, бабка Потвора с помощью своего хвостатого подельника прятала лунный горшок.
Когда небо уже начало светлеть, девочка забылась тревожным, чутким сном, а когда снова принявшая привычный вид знахарка принялась ее будить, Аннушке показалось, будто она только что прикрыла глаза.
– Анька! Вставай, говорю!
– Встаю, бабушка, – девочка зевнула, потерла глаза, которые упорно пытались закрыться.
– Давай, давай, надобно хлеба испечь, покуда я на дворе занята буду. Шевелись. И чагой-то ты квелая такая, рано ж улеглась с вечера, – Потвора подозрительно смотрела на ученицу.
– Да сны дурные покоя не давали, вот и не выспалась, – соврала Аннушка, покорно встала, поплелась к бочке умываться и приводить себя в порядок, а заодно окончательно решить, что делать со всем тем, о чем стало известно ночью.
Пока руки занимались привычной работой, девочка думала. Потвора поглядывала на непривычно тихую ученицу подозрительно, но не трогала, решив, что разберется с нею позже, когда наполнен будет и второй большой горшок.
– Анька, – незадолго до полудня колдунья вошла в дом. Ей не понравилось, как девочка вздрогнула, когда ее окликнули, но сейчас не было времени с этим разбираться. Момент почти наступил.
– Иди в сарай, перебери горох, – велела старая женщина, – сделаем кашу к вечере.
Аннушка прикрыла тесто полотенцем, ополоснула руки, кивнула и шмыгнула за дверь. Она действительно направилась к кособокой сараюшке, примостившейся позади землянки. Уже взявшись за ручку двери, девочка замерла, сообразив, что вот он, ее шанс! Сбежать, предупредить, найти деревенского дьякона при церкви, наверняка же он поможет остановить колдунью!
Девочка медленно попятилась к плетню, раздвинула стебли крапивы и нырнула в дыру в заборе. И побежала. Сердце колотилось в ушах, дыхания не хватало, но страх гнал вперед. Аннушка сбила в кровь палец о камень, оцарапала щеку… Впервые лес как будто мешал ей, а не помогал. Под ноги то и дело попадались выступающие корни и камни, ветки цеплялись за одежду и волосы. Платок где-то потерялся, коса растрепалась. Девочке чудились завывания за спиной.
«Сбежала!» – взвыл кто-то диким, нелюдским голосом. Где-то в чаще захохотало, заухало, заскрипело. Поднялся ветер, он клонил деревья к земле, дул с такой силой, что девочка с трудом переставляла ноги и едва не падала. Совсем не ко времени начали сгущаться сумерки.
Аннушка остановилась, обняла дерево, запрокинула голову и, холодея от ужаса, увидела, как на солнце начала наползать тень, а после девочке показалось, что это когтистая рука схватила потускневшее светило, сжав его в кулаке. На мир опустилась темнота, а в небе словно зияла черная дыра, разве что чуть заметно светящаяся по краю.
– Господи, это что ж делается-то… – выдохнула девочка, крепче стискивая руки вокруг ствола, хотя ветер уже начал униматься. Вообще казалось, будто природа тоже испугалась происходящего и постепенно притихла, ожидая новой беды от колдуньи, укравшей солнце и луну.
В густых сумерках дорожка под ногами почти терялась из виду, но все же Аннушка решилась продолжить путь, пока стих ветер, пока новая напасть не навалилась на нее. Ученица знахарки очень боялась заплутать, но шла вперед практически ощупью. Ее сердечко заходилось в груди от страха, когда за деревьями кто-то принимался то ли ухать, то ли хохотать, а подчас тоскливо подвывать и всхлипывать. Аннушке все казалось, что вот-вот выпрыгнет на нее какая-нибудь тварь кровожадная, догонит зловредный анчутка, утащит в чащу леший, проклянет, смерть нашлет коварная навья (в славянской мифологии навьи – это существа, насылавшие смерть, болезни и несчастья – прим. автора), а то и вовсе прямо на дороге покажется Лихо одноглазое, тогда точно пиши пропало. От каждого шелеста девочка приседала, пряталась за кустами и деревьями, уже понимая, что, коли не вернется светило на небо, не уйти ей далеко, а ведь оно не вернется. Закроет Потвора горшки тяжелыми крышками, воском зальет накрепко, в погреб упрячет глубокий, и поселятся в мире людском тьма, хвори да злосчастие.
Аннушка плакала, размазывая по лицу слезы рукавом рубахи, но продолжая пробираться через лес к деревне. Она всей душой надеялась, что шла в нужном направлении, ведь в противном случае…
– Эй, девица-красавица! – послышался вдруг из зарослей писклявый тонкий голосок. Аннушка подскочила, вскрикнула, за грудь схватилась, от страха едва не рухнув без чувств.
– Не ори ты, болезная! – возмутился неведомый говоривший. – Сюда иди, покуда колдунья не настигла тебя, – в кустах загорелись два зеленых огонька, как будто болотные гнилушки засветились. – Спешит она, летит она, быстра и зла! Воздух гудит, лес трещит, - это она за тобой спешит!
Девочка прислушалась… А и правда! Хоть ветра не было совершенно, но гудело что-то, как бывает при сильном урагане, трещало, будто кто через лес ломился, деревья да ветки по пути ломая.
Не стала больше Аннушка медлить, метнулась с дорожки, запнулась, упала, покатилась в овражек, только и успела, что голову руками прикрыть. А как замерла на дне, почувствовала, как кто-то листвой палой ее присыпал и тихонько велел лежать не шелохнувшись. Она и лежала, чай не дура! Совсем страшно стало, когда то, что гудело и деревьями трещало, пронеслось мимо там, где еще совсем недавно стояла девочка.
– Сбежала! – слышалось в этом гуле.
– Сбежала! – вторило трескуче.
– Сбежала, зараза! Все косы повыдергаю! – а тут уж голос Потворы яснее ясного стал различим.
– Повыдергай, я подмогну! – шипел вслед Уголь.
Гул и треск удалялись, но Аннушка все лежала в овраге ни жива, ни мертва, боясь лишний раз не только шевельнуться, но даже вздохнуть. За что ж ее судьба так наказывает? Сама того не желая и не ведая, оказалась ученицей колдуньи! Как быть-то теперь? Надо в деревню, в церковь!
– Не помогут тебе попы, девонька, – проскрипело рядом.
– Не помогут, не помогут! – поддакнул писклявый голосок, который велел девочке с дороги убираться.
– Кто тут? – прошептала девочка, вглядываясь в тревожную темноту, приподняв голову. Листья падали ей на глаза, мешали дышать, но вставать Аннушка не спешила. Окружающий мир, который до недавнего времени казался знакомым, понятным и безопасным, стал враждебным, угрожающим, опасность таилась за каждым деревом.
– Листин я, девонька, а с дороги тебе сманили да укрыли мои дочки-лесавки, – ответил ей уже знакомый скрипучий голос.
Листин? Лесавки? (существа из славянской мифологии, любят проказить и играть, листьями шуршать - прим. автора) Старый слепой дух вместе со своей женой Листиной управляет похожими на ежат духами, именно их работа шелестеть травой да листьями, а живут они в оврагах и под корягами. Аннушка прищурилась и разглядела-таки в темноте поблескивающие глазки-бусинки. На нее не меньше десятка лесавок сейчас смотрели со всех сторон, а над ними, сидя на корявом пне, сверкая круглыми глазами-плошками, возвышался похожий на седого филина дед. Его глаза незряче уставились мимо девочки, но старому духу будто и не требовалось зрение, он и без него прекрасно знал, где именно находится ученица знахарки и что она делает.
– Как же это? Я же… почему вы… Поможете? – путано прошептала Аннушка. Говорить было страшно, авось где-то на дороге притаился коварный анчутка, только и ждет, чтобы схватить ее?
– Для чего ж, по-твоему, мы тебя окликнули да с дороги сманили? – недовольно нахохлившись, вопросил Листин. – Давай, девица, чай не барыня, поднимайся, уведем тебя в наше убежище лесное, где не сыщет тебя ни ведьма, ни ее прихвостни.
Дух обернулся филином, ухнул, взлетел и заскользил в сумраке среди древесных стволов, а лесавки-ежики, когда Аннушка поднялась на ноги, ухватили ее за подол сарафана и потащили следом. Рядом с духами будто бы и не так темно было. Девочка спешно бежала туда, куда подталкивали и тихо радовалась, что старая ведьма со своими подручными с дороги ее не приметили. Почему она решила довериться лесным духам? Кто ж скажет, да только сердце подсказывало, что беды от них Аннушке ждать не нужно.
Наконец, добрались. В очередном глубоком овраге под тяжелыми корнями упавшего дерева прятался вход в жилище лесных духов. Внутри оказалось довольно уютно - тепло, сухо, пол устлан сухими листьями, а лежанки семейства выстланы мягким звериным подшерстком, который малыши-лесавки собирали с ветвей, колючек да шершавой древесной коры, о которую звери любили почесывать бока.
В логове гостью встретила госпожа Листина, походившая на лупоглазую совушку.
- Притащил, старый? - ухнула хозяйка, встряхнулась, нахохлилась, поправила сухонькими ручками шаль на плечах, которая густо была покрыта совиными перьями. Как понимала Аннушка, шаль эта при необходимости и обращалась перьями да крыльями совиными.
- Отож, - ухнул в ответ слепой дух, прошествовал к большому креслу, сделанному из древесного корня, уселся в него. - Не отдавать же девку ведьме на растерзание.
- Тю! Будто бы она не сама у нее в ученицах ходила!
- Ходить ходила, да только правды ж всей не ведала. Спасать надобно было. Да и, старая, без нее мы солнце да луну на волю сами не выпустим, а без них… сама знаешь, сгинет и лес, и мы вслед за ним.
Девочка тихо выдохнула и медленно опустилась на устланный палой листвой пол. Голова шла кругом, слишком быстро и слишком многое произошло в этот день.
- Маменька, чего это она? - пропищала одна из лесавок.
- Люди дохлики, утомилась бегать небось! - хихикнула другая.
Листина шикнула на дочерей, сведя густые брови, и перевела взгляд больших глаз-плошек на гостью в их доме.
- Передохни, девонька, а после мы расскажем тебе, как быть, как одолеть ведьму, как на небо вернуть ночное светило и дневное.
Аннушке сунули под нос чашку-долбленку с чем-то ароматным. Едва девочка сделала глоток, глаза сами собой закрылись, в голове зашумело, тело наполнилось удивительной легкостью.
Сон оказался кратким, но целебным, без сновидений. Не прошло и часа, как Аннушка проснулась. Чувствовала себя она прекрасно, отдохнувшей, выспавшейся и полной сил. Не сразу девочка осознала, где находится, удивленно заозиралась, наткнулась взглядом на ежат-лесавок, а потом и на круглые глаза Листины. Ученица знахарки тихо вскрикнула, но, вспомнив, что произошло, смогла немного успокоиться, только сердце еще несколько минут заполошно колотилось.
- Отдохнула? - ухнула Листина, подошла, шурша концами длинной шали по полу, потрогала сухонькой ручкой ее лоб, кивнула. - Славно, в порядке будешь.
- Благодарствую, хозяюшка, - девочка потерла глаза и улыбнулась. Все еще ей было страшно, и не все случившееся укладывалось в голове, но Аннушка решила, что подумает обо всем после. Пока надо взять себя в руки и справиться с бедой. Неясно пока, как именно следует справляться, но позволять ведьме безнаказанно бесчинствовать девочка не собиралась.
- Хорошая ты, - покачала головой Листина. - Как только тебя к Потворе занесло? Видать, она и тебя со временем думала использовать для своих черных дел. Что же, рада я, что у нее это не вышло. Давай, поедим, а я тебе расскажу, что надобно сделать.
Аннушка кивнула. Всё семейство Листина и Листины устроилось за небольшим столиком, сделанным из круглого старого пня, девочка присела рядом. Угощали ягодами, орехами и березовым соком.
- Итак, слушай внимательно, - проскрипел Листин. - У наставницы твоей должны быть большие горшки, наверняка ты их видела. Они большие, пузатые, в один такой ты бы целиком уместилась, если бы присела внутри.
- Да-да! - закивала Аннушка. - Были! Там еще на одном солнышко нарисовано, а на другом - луна.
- Они, - кивнула Листина. - Именно в этих горшках небесные светила и заперла ведьма Потвора. Никто из лесной нечисти не может к ним притронуться, никто из посторонних людей не сможет крышку снять, а вот у тебя получится. Ты для колдовства ведьминого своя, привычная. Как только окажешься рядом с горшками, сними крышки или разбей, небесный свет вырвется на волю, покарает ведьму и вернется в небеса.
Аннушка, сидевшая молча, грызя орешки, нахмурилась. Со слов лесных духов всё звучало просто, но девочка прекрасно понимала, что просто не будет. Наверняка Потвора, не догнав ее на дороге к деревне, озаботится защитой своих сокровищ от непослушной ученицы. Однако же и выхода другого не было.
- А как быть, если и у меня не выйдет притронуться к горшкам? Есть еще выход? - осторожно спросила девочка. - Или я и вовсе не смогу найти, куда она их упрятала?
- Времени пока мало прошло, Потвора тебя искала, а не горшки прятала, - пропищала одна лисавка, чихнула, потерла лапками ежиный носик.
- Правильно говорит, - важно кивнул Листин. - Правильно. Не до того было ведьме. Так что, девонька, собирайся с силами да поспешай, пока есть шанс всё исправить.
- Я готова, - Аннушка допила сок и поднялась, отряхнула подол. Страшно было - жуть, но, если другого выхода все равно нет, то есть ли смысл тянуть кота за хвост? Хотя, видит Бог, одного кота она бы от души еще и хворостиной оходила.
- Я провожу, провожу, - побежала одна из лесавок к выходу из логова.
Аннушка почтительно согнулась в земном поклоне.
- Благодарствую, хозяева, за помощь и угощения. Пусть будет лад в вашем доме, - сказала она, прощаясь.
- И тебя пусть древние боги хранят. Удачи тебе в твоем деле.
Все семейство Листина и Листины провожало ее стоя, глядя девочке вслед. Кажется, лесные духи искренне желали, чтобы маленькая ученица одолела свою наставницу.
Еще пару дней назад в голову наивной девочки не закрались бы сомнения, но сейчас она задавалась вопросом, для чего лесной нечисти помогать ей, рискуя собой? Или же следует довериться и принять, что они не просто ей помогают, а спасают всех, кто под Солнцем и Луной живет? Кралась Аннушка следом за лесавкой, которая быстро шуршала, обратившись ежихой, вперед в траве и думала, думала, думала. Благо, над спиной лесного нечистика светился маленький огонек, упасть не грозило.
Когда уже добрались до дома знахарки Потворы, Аннушка приняла решение и отогнала от себя все мешающие мысли. Каковы бы ни были цели Листина с супругой, но задуманное всем на благо шло: и людям, и животным, и нечисти лесной, ведь даже им худо без солнечного да лунного света придется.
- Ну, распрощаемся на этом, - тихонько пискнула лесавка у плетня, огораживающего ведьмину землянку. - Побегу я к матушке с батюшкой. А ты, как закончишь да со всем справишься, заглядывай к нам, расскажешь, чего-как.
- Благодарствую и всего доброго, - попрощалась девочка, коснулась ежиных иголок. Отчего-то сейчас они показались ей мягкими, точно густая кошачья шерсть. Одно слово - нечисть. Лесавка потерлась маленьким носиком о ладонь Аннушки, пофыркивая, после чего ушуршала прочь, почти сразу скрывшись из глаз: трава за плетнем стояла высокая, да и темно, хоть крохотный огонек и остался висеть подле девочки.
- Что же, с Богом, - прошептала Аннушка и полезла в прореху в заборе.
На подворье было пусто и тихо. Едва ли Потвора со своим анчуткой затаились, уготовив для блудной ученицы западню, так что сильно таиться не требовалось. Знай себе, держи ухо востро, чтоб не пропустить явление коварной наставницы.
“Как только окажешься рядом с горшками, сними крышки или разбей, небесный свет вырвется на волю, покарает ведьму и вернется в небеса…” - так сказала Листина. На словах звучало просто, но как будет на деле? Ох, не верилось девочке, что тут не будет двойного дна. А еще где-то глубоко в душе она до сих пор хотела верить, что любимая наставница, заменившая ей семью, вовсе не злая ведьма, просто Аннушка не знает всего, не понимает, для чего она свершила свое колдовство.
“Ой и дурища!” - обругала она саму себя, дернула подол сарафана, который зацепился за щепку в заборе: тонкая летняя ткань с треском порвалась. Ученица знахарки снова мысленно посетовала на свою безрукость и безголовость, но надолго задерживаться не стала. Следовало торопиться.
Аннушка обследовала задний двор за землянкой, заглянула в сарай, а после и в сам маленький домик, в погреб, но горшков нигде не было. Да куда ж можно было спрятать эдакие громадины? Опять начал подниматься ветер, пока еще тихо подвывая в кронах деревьев. Почему-то этот звук вселял в душу девочки тревогу, по спине точно капли ледяной воды скатывались, отчего она вздрагивала и ежилась.
“Бабка Потвора возвращается. Сердце чувствует…” - девочка потерла грудь, где заполошно колотилось сердце. Горло перехватывало и жгло, как бывает, если долго и быстро бежать, а после хватать ртом воздух, точно выброшенная на берег рыба. Никогда еще Аннушке не было так страшно, как сейчас, пока она ползала на коленях и в неверном свете чудесного огонька пыталась отыскать рыхлую землю. Чай не дура, догадалась, что уволочь огроменные горшки со двора за такое короткое время, что ведьма провела тут одна после побега ученицы, даже для нечисти было б сложновато, а, если верить Листину да Листине, так нечисть и вовсе не может те горшки тронуть. Раз в сарае и доме их не спрятали, значит, в земле схоронили. Ямы-то можно было и заранее выкопать.
Аннушка кусала губы и шмыгала носом. Чем сильнее выл ветер, тем больше она чувствовала, как леденеет что-то в груди. И тут… Девочка даже рассмеялась и принялась прямо руками, как собака, разгребать рыхлую землю, на которую наткнулась за кустами жимолости недалеко от плетня. Нашла, нашла! И пусть они глубоко в земле, надо-то всего-лишь крышки снять.
Теперь уже за ветром и треском деревьев девочка отчетливо могла различить пугающий и какой-то безумный, злой смех. Или ей только так казалось? Подгоняемая уже не просто страхом, а каким-то животным ужасом, Аннушка принялась выгребать землю, сбивая руки и едва не падая сама в ту яму, которую рыла. Девочка вскрикнула от избытка эмоций, когда наткнулась пальцами сперва на крышку одного огромного сосуда, а после и второго. Короткий миг радости сменился новой волной отчаяния - крышки не открывались! То ли воском залиты, то ли притерты так плотно, то ли чары какие.
- Да чтоб тебя черти сгрызли до костей! - в сердцах воскликнула девочка, кусая губы, обливаясь слезами, но упрямо продолжая попытки откупорить колдовские сосуды.
Визг, свист, хохот, ветер сменился настоящим ураганом, который выворачивал с корнем пока еще небольшие деревца, но, судя по тому, как он крепчал, скоро дело дойдет и до вековых дубов.
- Хватай девчонку! - расслышала Аннушка. Руки и ноги похолодели, а уж когда кто-то грубо, болезненно схватил ее за торчащие из-под кустов жимолости ноги и потащил, она принялась брыкаться. В кожу впились острые когти. Девочка заверещала от боли и безнадежности. Вот сейчас все и закончится… Аннушке казалось, что у нее пальцы сломаются, а ногти оторвутся, и все же она цеплялась за крышки горшков до последнего.
- Уголь, поганец! Чего ты с ней возишься? - это был уже не просто злой крик, а настоящее змеиное шипение. - Пшел вон!
На миг ноги Аннушки отпустили, но после кто-то стиснул сухими сильными пальцами, похожими на паучьи лапы, ее щиколотки и рванул с такой нечеловеческой силой, что девочка закричала от боли. Перед глазами потемнело или это ведьма погасила оставленный лесавкой огонек? И все же, в последний миг, прежде чем сознание ускользнуло, Аннушке показалось, что крышки под пальцами поддались, а за спиной раздался полный злобы и боли вопль.
* * *
На следующий день, когда деревенские пришли в лес проверить, как там знахарка с ученицей пережили ураган, им открылась пугающая картина. На двор, повалив плетень, рухнула высокая старая сосна, которая придавила знахарку и ее кота. Ученица старой Потворы лежала чуть в стороне рядом с кустами жимолости, до нее сосна не достала. Девочка была перепачкана в земле, ее волосы растрепались и спутались, а ободранные руки все еще кровили. Видимо, она пыталась удержаться, чтобы ее не унес ураган. К счастью, девочка выжила, а уж кому позаботиться о ней, найдется. Деревенские не дадут пропасть маленькой знахарке. Да и домик уцелел, значит, не останется без своего угла и крыши над головой.
Из зарослей за плетеным забором за людьми наблюдали круглыми глазками-бусинками несколько ёжиков-лесавок, а с ветки корявого дуба внимательно смотрел желтыми глазами-плошками крупный седой филин. Вот теперь все будет хорошо в лесу, все будет ладно, а с юной знахаркой нечисть лесная договорится.