Как мощно трудится весна!
Как восхитительно сияет солнце!
Ещё позавчера вода в канаве едва пробивалась сквозь огромный сугроб, наваленный за зиму, а сегодня этого сугроба, как не бывало... река разлилась, бурлит-шумит в узких местах… на клумбах тюльпаны проклюнулись, верба распустилась… живность летает, порхает, шевелится, вовлекается в священный процесс размножения… солнышко припекает – раздевайся и загорай, вкушай живительный витамин…
Хорошо жить!
Хорошо жить простою, безгрешною жизнью. Так живёт наш Творец-Вседержитель и смерть у него на посылках.
Безгрешно и просто живёт всякая тварь Божия, кроме человека. Впрочем, и новорожденные человеческие младенцы безгрешны и просты – они не ведают, что творят, ибо вообще ещё ничего не творят. Грех возникает тогда, когда у человека появляется необходимость что-то изменить, сотворить новое, создать особое, улучшить житие: соблазнить, солгать, украсть, повысить доход, построить лучший дом, украсить своё тело, укрепить свою власть… причём осознанно. Тут-то и возникает нужда в заповедях, основанных на страхе смерти. А иначе, как управлять такой многочисленно-многоликой общностью, где каждый сам по себе и страстно тянется к свободе.
Нужны планы, программы, законы, которые закладываются в сознание и потом обрастают привычками, традициями, порядками, культурами. Государство учреждено именно с этой целью – упорядочить хаотическое, самовольное, не желающее знать греха человечество.
К примеру, убийство – грех?
В Священном Писании так прямо и сказано: «Не убий. Аз воздам.»
И ещё сказано: «Всякая власть от Бога.»
А если, скажем, я, будучи на государственной службе, так или иначе, учиняю убийство, ради общего блага – это грех?
Всякое осуждение требует обоснования.
Сегодня утром я закопал труп младенца. Я вынес его из дома в пластиковом пакете. Лопата острая, земля мягкая. Едва выбрал землю, яма тут же наполнилась талой водой. По сути, я утопил труп и закопал в одно мгновение.
Это был Мирин младенец.
Он представился ещё вчера вечером.
Он сразу был не как все: не переставая, стенал – жаловался на что-то и ползал по периферии гнезда, тогда как остальные тянулись к центру, к мамкиной титьке, к теплу, к заботе.
Я обнаружил смерть, когда подошёл к Мире перед сном, пожелать ей спокойной ночи. Она лежала на боку. Четверо нормальных возились при ней, жавшись к чреву, а этот хиленький, своевольный бунтаришко лежал бездыханный в стороне, у самого края гнезда.
- О-о-о, Мирусь, да у тебя тут покойник…
Она, показалось, виновато посмотрела на меня, и положила голову рядом с неживым тельцем ребёнка – вот, мол, прости, государь, не уберегла.
Звучит траурный марш Мендельсона, музыка коего считается музыкой счастья.
Да – именно ради счастья ближнего круга, и дальнего тоже, поскольку всё взаимосвязано, и ради своего счастья тоже, ибо и я в общей связке, я должен буду остальных котят утопить-закопать живыми, а кошку стерилизовать. Иначе моё счастье будет смущаться всеми кругами социального мира.
Убийство?
Убийство.
Но в чём тут грех?
Ну, если и вы греха не находите, тогда объявляются танцы.
Звучит самый весёлый ритмический джаз: …
А может, возьмёте котёночка?