Глава 296
Прибыв в Удон, д’Артаньян разместил Фуке с комфортом в пределах возможности так, чтобы при этом не оставлять его без присмотра ни на минуту.
— Господин Фуке, я попрошу вас написать одно письмо и дам вам для этого перо и бумагу, но лишь для этого, — сказал он. — Обратитесь к коменданту Бель-Иля, господину Лаайю де Нуайле, и велите ему сдать крепость войскам Его Величества без каких-либо сопротивлений.
— Но, как мне известно, войска Короля уже побывали на острове и не встречали никакого сопротивления со стороны местного гарнизона? — изобразил удивление Фуке.
— Вам отлично известно, господин суперинтендант, что комендант Лаай де Нуайле был готов отдать приказ, выходящий за рамки его полномочий, — возразил д’Артаньян. — Комендант без каких-либо на то оснований полностью подчинился ваннскому епископу и был готов оказать вооружённое сопротивление. Я не понимаю, каким способом Его Святейшеству удалось убедить коменданта так поступить, но полагаю, что у него были такие аргументы, против которых комендант был бессилен. Возможно, они связаны с персональной преданностью коменданта вам, господин Фуке, и его осведомлённостью о том, что ваннский епископ – ваш друг, или даже сугубо доверенное лицо. Офицеры показали, что комендант был полон решимости отдать приказ не подчиняться, не сдавать остров и, если потребуется, стоять до последнего солдата. И лишь после того, как ваннский епископ, полагаю, из милосердия к солдатам и офицерам гарнизона отозвал свой приказ о неповиновении, удалось избежать вооружённого столкновения. Мне известно, что Его Святейшество просил коменданта ограничиться задержанием королевских войск, позволив им высадиться с кораблей, но задержать их всеми возможными мирными средствами, такими как проволочки и видимость непонимания или недоразумений, и хотя бы лишь на время, достаточное, чтобы он сам и барон дю Валон могли скрыться в этой неразберихе. Кажется, это не вполне удалось, барон дю Валон погиб в завалах пещеры Локмария.
Фуке вздохнул.
— Но в этом нет вины коменданта, который полностью послушался ваннского епископа и проявил скорее лишь видимость лояльности по отношению к королевским войскам, — продолжал д’Артаньян. — После того, как войска Его Величества убедились, что мятежников нет на острове Бель-Иль, они удалились, и в настоящее время остров управляется людьми, сохраняющими верность вам, господин Фуке. Поправьте меня, если я ошибаюсь.
— Д’Эрбле назвал вас своим другом, господин д’Артаньян, — сказал Фуке. — Неужели он ошибался? Кажется, вы с ним находитесь по разные стороны баррикад?
— Я нахожусь на службе Его Величества, господин Фуке, и вы также ещё вчера уверяли, что также служите Королю, — сухо ответил д’Артаньян. — Если мы с вами в настоящее время находимся по разные стороны чего бы то ни было, то не моя вина в этом. Я не возводил баррикад на территории Франции, подвластной Королю. Если их возвели вы, вам за это предстоит держать ответ, но не передо мной, а перед правосудием. Что касается моих дел с господином д’Эрбле, я не считаю возможным обсуждать этот вопрос с кем-либо, кроме тех, кто вправе меня об этом спрашивать, а с вами, господин арестованный, я могу вести лишь те разговоры, которые сопряжены с моими обязанностями на моей службе Королю. В рамках этих обязанностей я хочу облегчить вашу судьбу, насколько это возможно, и в ещё большей степени, в тысячекратно большей степени, я желаю облегчить судьбу тех, кто при создавшихся обстоятельствах может оказаться втянутым в дело, которое будет стоить жизни им. Мне также небезразлична судьба тех верных слуг Короля, которые будут в этом случае с ними воевать, и многие из них также, вероятно, заплатят за это своими жизнями. Юлий Цезарь говорил, что нет ничего хуже гражданской войны, но сам же их и затевал. Неужели и вы будете столь же лицемерным? Я горячо надеюсь, что вы не желаете напрасного кровопролития, бессмысленного, жестокого и длительного. Подумайте и о том, что у солдат с обеих сторон есть, быть может, семьи – дети, жены. Если бы вы были сейчас с ними на Бель-Иле, вооружённое сопротивление могло бы иметь шанс повлиять на вашу судьбу в том направлении, которое желательно вам, но поскольку вы арестованы и находитесь под моей надежнейшей охраной, это кровопролитие не имеет никакого смысла для вас, как оно не имело бы смысла и для ваннского епископа и для увы покойного барона дю Валона.
— Как-то уж слишком спокойно вы уже второй раз говорите о гибели барона, — сказал с некоторой злобой Фуке. — Вероятно, так же равнодушно вы говорили бы и о гибели ваннского епископа.
— У меня есть на то причины, и вы правы, если бы обстоятельства в отношении господина д’Эрбле были бы в точности такими же, я говорил бы об этом со всей необходимой выдержкой, — ответил капитан.
«Чёрт подери, кажется этот Фуке переживает за Портоса и Арамиса сильней, чем за свою собственную судьбу! — подумал д’Артаньян. — Хотел бы я сейчас пожать ему руку и даже обнять его, но это лишь повредит и ему, и мне. Не могу же я сообщить ему, что Портос жив, а Арамис находится вне досягаемости Короля!»
— Вы будете диктовать, или позволяете мне самому составить текст письма? — спросил Фуке.
«Он хочет с помощью условных фраз сообщить что-то ещё, — догадался д’Артаньян. — Вероятно, попросит, чтобы были уничтожены его бумаги. Чёрт с ним, пусть пишет. Не мои проблемы, если какие-то бумаги уничтожит комендант Бель-Иля. Мне лично на эту тему не давалось никаких указаний. Помогать Кольберу в преследовании этого человека – не моё дело».
— Вы можете писать то, что я вам предложил, своими словами, но прежде, чем отправлять ваше послание, я с ним ознакомлюсь, предупреждаю вас об этом, — ответил капитан.
Фуке взял лист бумаги и написал следующее.
«Коменданту Бель-Иля г-ну де Лаайю де Нуайе от губернатора Бель-Иля Никола Фуке.
Вам надлежит сдать крепость Бель-Иль войскам Его Величества Короля Франции Людовика XIV согласно его праву владения и управления этим Бель-Илем в силу добровольно составленной мной дарственной. Никакие указания моих офицеров или доверенных лиц, кем бы они ни были, не должны заставить вас оказывать сопротивление законному хозяину Бель-Иля Королю Франции Людовика XIV. Вы обязаны подчиниться в этом отношении приказу любого официального лица, представляющего персону Его Величества, о чём будет свидетельствовать письменный приказ Его Величества с государственной печатью.
Никола Фуке,
Бывший губернатор Бель-Иля, бывший суперинтендант королевских финансов.
Писано сентября шестого дня в Удоне».
Д’Артаньян пробежал глазами бумагу, составленную суперинтендантом, и вернул её Фуке.
— Монсеньор, вы торопите события, или даже, может быть, предвосхищаете события, которые и не подумают состояться, — сказал он. — Вам, насколько мне известно, ещё не предъявлены обвинения, суд над вами не состоялся, вы не отправлены в отставку, ваша должность губернатора Бель-Иля всё ещё при вас.
— Вы смеётесь надо мной? — спросил Фуке с горестной улыбкой.
— Даже и не думаю! — возразил капитан. — Но подумайте сами! Если вы именуете себя бывшим губернатором острова, то на каком основании вы отдаёте приказы коменданту? Кроме того, ведь в начале письма вы указали себя действующим губернатором, а в конце – бывшим. Получается, что вас лишили этой должности, пока вы писали это письмо? Кто же мог бы это сделать? Кроме меня здесь никого нет, а я не имею полномочий на такие должностные изменения. Извольте переписать, подписавшись теми титулами и званиями, которые остались при вас, во всяком случае, до настоящего времени.
«Чёрт подери! — подумал д’Артаньян. — Если я готов закрыть глаза на кое-какие стилистические особенности, то такого явного сообщения о своём аресте, отправленного в Бель-Иль, да ещё с помощью моего курьера, мне не простит не только Кольбер, но и сам Король!»
— Вы слишком придираетесь к стилю моего письма, господин капитан, — ответил с усталой улыбкой Фуке. — Можно подумать, что не я, а вы изучали юриспруденцию.
«Трудновато его провести, — с сожалением подумал Фуке. — Придётся действовать более тонко».
— Я познал кое-какие азы юриспруденции в атаках и в окопах, — ответил д’Артаньян. — Позвольте я, пользуясь этим письмом, как черновиком, кое-что поправлю в тексте, а вы перепишете набело.
— Делайте, как считаете нужным, — ответил Фуке равнодушным тоном.
Д’Артаньян внёс свои правки, в результате чего, текст стал выглядеть следующим образом:
«Коменданту Бель-Иля г-ну де Лаайю де Нуайе от губернатора Бель-Иля Никола Фуке.
Согласно моей воле я передал Его Величеству Королю Франции Людовику XIV остров-крепость Бель-Иль-эн-Мер. По этой причине Вам надлежит передать Бель-Иль-эн-Мер полностью под руку Его Величества. Подчинённому Вам гарнизону надлежит приветствовать войска Его Величества, подняв над крепостью государственный флаг Франции и личный штандарт с гербом династии Бурбонов. Салютовать запрещаю, ни единого выстрела даже холостыми зарядами не должно быть сделано из крепости острова. Ослушавшийся будет примерно наказан. Остров и крепость Бель-Иль-эн-Мер переходит под руку Его Величество и должна быть передана любой персоне, официально представляющей Его Величество Короля Франции Людовика XIV либо ему лично, прибывшему с конвоем или без оного. Никакие указания моих офицеров или доверенных лиц, кем бы они ни были, не должны заставить вас оказывать сопротивление законному хозяину Бель-Иля. Вы обязаны подчиниться в этом отношении приказу любого официального лица, представляющего персону Его Величества, о чём будет свидетельствовать письменный приказ Его Величества или любой иной легитимный документ от имени Короля Франции.
Никола Фуке, губернатор острова-крепости Бель-Иль-эн-Мер,
суперинтендант королевских финансов».
Д’Артаньян также намеревался зачеркнуть фразу: «Писано сентября шестого дня в Удоне», но, подумав пару секунд, решил её оставить. При этом в уголках его глаз появились хитрые складки от улыбки, которую он, однако, не допустил до своих губ, которые сохраняли своё обычное прямое положение.
Фуке со вздохом переписал текст капитана дословно вместе с фразой о ток, когда и где написано это письмо.
Д’Артаньян наклоном головы поблагодарил Фуке и, сделав Сен-Мару жест, означающий, что он оставляет Фуке под его наблюдением, вышел из комнаты.
Оказавшись в другой комнате, капитан отогнул конец письма с указанием даты и места написания письма, затем, достав из сапога острый кинжал, отрезал им эту часть письма, которую затем положил в карман.
«Он полагает, что, узнав о месте пребывания Фуке, комендант догадается о том, что суперинтендант арестован, — мысленно сказал сам себе Д’Артаньян. — Но я не так глуп, как кажусь в профиль! Мы не оставим этого тонкого намёка в письме господину Лаайю де Нуайле!»
Затем д’Артаньян взял лист чистой бумаги и написал следующее:
«Ваше Величество! Посылаю вам бумагу, в отношении которой я надеюсь, что она позволит избежать случайных недоразумений между войсками Вашего Величества и гарнизоном на острове Бель-Иль-эн-Мер. Бумага будет более полезной в том случае, если на острове никто не будет знать о положении, в котором пребывает господин Фуке в настоящее время.
Капитан Ваших мушкетёров д’Артаньян».
— Лейтенант Мопертюи! — сказал капитан. — Вам надлежит доставить этот пакет Королю как можно скорей.
Д’Артаньян опасался, что Король вышлет войска на Бель-Иль, не получив такой документ, что приведёт в военному столкновению. К счастью, Король на время выпустил из виду необходимость решения вопроса с Бель-Илем, и Кольбер не успел напомнить ему об этом, так что письмо д’Артаньяна пришло как нельзя более кстати. Людовик сделал вид, что он не посылал войска к острову не по забывчивости, а именно потому, что ждал подобной бумаги. Так или иначе, спустя пятнадцать дней в результате инициативы д’Артаньяна один из офицеров гвардии, граф де Танд, получил в результате ключи от крепости Бель-Иль-эн-Мер и со своими ста пятьюдесятью гвардейцами разоружил гарнизон. Таким образом будет устранена опасность мятежа, что спасло не один десяток жизней.
(Продолжение следует)