Свекровь

- Не смей! Никому не нужна эта твоя правда!
- Мама, ты не права! Катя должна знать о своей матери!
- Ни к чему это, сын! Такая женщина, как твоя эта Елена, не может называться матерью! Бросить младенца и усвистеть непонятно куда и зачем – это может сделать настоящая мать?! Нет! Где она, позволь тебя спросить? Где?! Хоть раз позвонила? Спросила, как ребенок?! Нет! Вот и подумай! Катя, ведь, тоже девочка! Какой образ женщины и матери сформируется у нее, ты подумал? – Вера Михайловна повысила было голос, но тут же хлопнула себя ладонью по губам, боясь разбудить внучку.
- Мам, я все понимаю. Ты в чем-то, конечно, права. Но мне кажется, что Катюшка должна знать, что ее мама жива. И видеться с ней тоже должна.
- Нет! Я категорически против! Если ты сделаешь по-своему и расскажешь Кате, когда она подрастет, об этой женщине, то на мою помощь можешь больше не рассчитывать!
- Ты слишком категорична! – Алексей устало вздохнул и шагнул к матери, чтобы обнять ее. – Давай, мы вернемся к этому разговору позже, хорошо?
- Ничего другого я тебе не скажу, сын. Давай не будем ссориться! – Вера обняла Алексея, и привстала на цыпочки, чтобы прижаться щекой к колючей щеке сына.
Как быстро вырос ее мальчик… Еще вчера бегал с разбитыми после тренировки коленками, и ругался, когда она пыталась постирать его футбольную форму. Считал, что это его обязанность, ведь мяч гоняет по полю не мама… Не спал ночами, пытаясь перед экзаменами постичь мудрость веков за одну ночь… Целовал ей руку, когда она приносила ему чай и бутерброды перед рассветом, точно зная, что сын проголодался… Стоял рядом, когда она прощалась с мужем, с которым прожила без малого тридцать лет, и которого любила, как ей казалось, больше, чем себя саму…
Ее опора… Ее единственная надежда… Сын…
Нет, что это она? Не единственная! Есть еще Катя… Родная, нежная, самая любимая на свете девочка… Подарок небес, на который Вера уже и не рассчитывала. Слишком уж долго Алексей тянул с женитьбой. Учился, работал, но с девушками не ладилось у него. Ростом не вышел.
Алексей пошел в отца. Тот так и называл себя – «мужичок с ноготок». Невысокий, широкоплечий, крепко стоящий на чуть кривоватых ногах, он был таким сильным, что легко, словно пушинку, сдвигал с места тяжелый, бабкин еще, буфет, помогая жене наводить порядок в доме. Менять его на современную мебель Вера, зная о трепетном отношении мужа к своим корням, отказывалась.
- Красивый! И удобный! Что эти шкафчики новомодные? Я у соседки посмотрела. И половина моей посуды не влезет. А тут – вот оно все! Нет, не хочу! Пусть стоит и глаз мой радует!
Вера отлично знала, что этот буфет в качестве свадебного подарка сделал когда-то дед мужа. И даже в страшном сне не могла себе представить, что просто возьмет и избавится от этой резной, тонкой, почти ювелирной, работы, красоты.
Она считала, что память – это важно. И если есть возможность ее сохранить, то нужно это сделать.
Но только не в случае с матерью своей единственной внучки...
С Еленой отношения у нее не задались. Пока ходила мимо да здоровалась – пусть бы ее. Соседка и только.
А потом случился пожар… И Вера, ожидая под дверями реанимации известий о состоянии сына, молилась только об одном – чтобы Алексей, кинувшийся спасать соседей, выжил… Ни до чего другого ей дела тогда не было. Понимала, что скорее всего, придется поставить крест на возможности стать бабушкой и увидеть счастливые от любви глаза сына. Но это все было таким незначительным, в сравнении с мыслью, бьющейся о потолок больничного коридора:
- Дыши! Еще! Вдох-выдох! Господи, спаси! Сын! Ты же слышишь меня… Знаю, что слышишь! Приказываю тебе – дыши, мой мальчик! Вот так! Молодец! Я тут, мой маленький! Я рядом… Господи, спаси и сохрани…
А соседка эта, Елена, ради которой ее Леша кинулся в огонь, сидела неподалеку и, кажется, молилась тоже. В тот момент Вера не понимала, почему эта женщина приходила снова и снова в этот коридор, оставляя своего сына на соседок по палате, чтобы узнать, не появились ли хоть какие-нибудь новости о состоянии Алексея. Думала, что это просто благодарность за спасение ребенка. А оказалось…
О том, что было между Лешей и Леной, Вера Михайловна узнала лишь, когда сын ее пришел, наконец, в себя. И по сердцу резануло остреньким, когда он сжал ее руку и прохрипел едва слышно:
- Лена… Как она? Как Павлик?
Вот ведь… Не мать позвал первым делом, а ту, которая ждала в коридоре, прекрасно зная, что ее не пустят в палату.
Кто она? Родственница? Нет. Жена? Тоже не то. Так, посторонняя...
А оказалось…
О том, что Елена ждет ребенка от Алексея Вера узнала в тот же день, когда ее сын пришел в себя. Вышла из палаты, куда ее пустили всего на минутку, и успела подхватить шагнувшую ей навстречу Елену.
- Жив…
Пока сестры бегали, пытаясь привести в чувства Лену, Вера тихо отошла в сторонку, чтобы не мешать и попытаться осмыслить то, что увидела.   
Не просто так ведь это все. Ох, не просто так! Есть тут что-то еще, кроме мальчишки, которого Леша вытащил из горящей квартиры.
Но что?!
Ларчик открывался куда проще, чем могло бы прийти в голову Вере. Оказалось, что Алексей уже больше года ухаживал за соседкой и даже успел сделать Лене предложение, ни разу не обмолвившись матери о том, что принял такое судьбоносное решение.
Обида, едкая, ядовитая, щедро плеснула горечью и затопила душу, не давая думать и попытаться хоть как-то понять происходящее. Вера металась по квартире, забывая о бульоне для сына, стоящем на плите, и о голодном коте, который, словно понимая, что творится с нею, не просил еды, а смирно сидел в углу, не сводя глаз с хозяйки.
- Как?! Почему?! За что мне это?! Неужели совсем доверия нет ко мне?! Почему не сказал?!
Ответа не было. Спрашивать у сына о причинах его поступка Вера не хотела, а сама разбираться не спешила. Эмоции душили, не давая хотя бы на мгновение остановиться и попытаться, если не понять, то хотя бы покопаться в причинах.
А они были просты и незамысловаты.
Просто люди. Просто встретились. Просто полюбили…
И неважно стало все.
И разница в возрасте. Пусть небольшая совсем, но все-таки.
И наличие у Елены сына от первого брака, а также бывшего мужа, который нет-нет, да и появлялся на горизонте вместе с многочисленной родней, которая трепала нервы Елене, то грозя отобрать ребенка, то требуя разделить квартиру, к которой никто, кроме нее, как сироты, получившей по праву свое, не имел никакого отношения.
Не волновали их и возможные возражения, которые могли возникнуть у кого бы то ни было…
Все это были трудности, а не препятствия, как казалось Алексею и Елене.
Маленький Павлик Алексея принял почти сразу. Мальчишке, который от собственного отца не видел ничего, кроме оскорблений в сторону матери и редких скандалов с криками об отцовских правах, очень не хватало простого тепла нормальных семейных отношений.
- Ты – мой папа? – большие темные глаза Павлика были полны такого ожидания чуда, что Алексей, не задумывавшись ни на минуту, присел на корточки и ответил мальчишке.
- Нет. Но, наверное, хочу им стать. Разрешишь мне попробовать?
Павлик помедлил с ответом, но все же кивнул.
- Давай…
И рукопожатие, которым они скрепили это, почти, обещание, было по-мужски крепким.
Для Лены же это рукопожатие стало знаком.
Этот невысокий, крепкий парень, который попал в ее дом совершенно случайно, понравился Лене сразу.
- Девушка, вам помочь?
Лена, битый час пытаясь открыть заедавший замок, сердито буркнула в ответ:
- Иди, куда шел.
- Ого! А вы не слишком-то любезны! – Алексей подмигнул Павлику, сидящему на ступеньке и клюющему носом, а потом каким-то неуловимым, легким движением отобрал у Лены ключи. – Подвинься-ка!
Странное дело, но замок ожил, и Елена с облегчением выдохнула.
- Наконец-то!
- Я сейчас за инструментом схожу и починю этого безобразника. Там дел-то на минуту.
- А нервов – на год вперед потратила! Спасибо!
Так они и познакомились. Лена осторожничала, не желая подпускать слишком близко к себе и сыну Алексея.
- Зачем я тебе, Леша? Ты другого поля ягодка.
- Ага! Малинка! Что ты болтаешь, Лен?
- Ну вот смотри! Ты из полной семьи. У тебя мама есть. А я? Детдомовская, да еще с ребенком. Никогда твоя мать меня не примет. Зачем ей такая невестка, как я? Она, наверняка, мечтает о хорошей девушке для тебя. О правильной, Леш. А у меня все не так. И замужем я уже была, и сын у меня есть. Тележка с прицепом. Хотела бы я посмотреть на ту мать, которой такая невестка по вкусу придется!
- Не о том думаешь.
- А о чем надо? Леш, ты же взрослый человек! Сам поразмысли. Зачем тебе мои проблемы?!
- Наверное, нужны, если я еще рядом? Лен, давай лучше о хорошем, а? Разве ребенок – это плохо? Я мечтал, что у меня сын будет… Сначала сын, а потом дочка!
- Леша, это не твой сын!
- Какая разница? Он твой. А, значит, и мне не чужой. Кто растит ребенка, тот и отец. Ты же сама говорила, что хочешь, чтобы у Павлика папа был. Говорила?
- Да…
- Ну и чем я тебя не устраиваю, как кандидатура на эту почетную должность?
- Ох, Леша, не знаю я ничего! Сложно…
- А ты попроще, Леночка. Не усложняй.
- Легко тебе говорить…
Елена старалась дать сыну все, что могла, но ей, самой воспитанной без ласки и материнского участия, было сложно. Она не понимала, как это – любить своего ребенка…
Заботиться – да! У Павлика были и игрушки, и модные, насколько позволяли Елене средства, одежки, и выходные с качелями-каруселями в городском парке.
Но иногда, вечерами, сидя у кроватки сына, Лена думала о том, что что-то упускает. Отсутствие опыта и совета не позволяли ей понять, что именно. Она целовала ладошку спящего сына, и просила:
- Боженька, ты бы научил меня, что ли? Я ведь не умею… Не знаю, как… Он меня обнимает, а я каменею. Понимаю, что нужно обнять в ответ, пожалеть, но боюсь! Вдруг, мальчишек так нельзя воспитывать? Вдруг, я только хуже сделаю… Как надо, подсказал бы, а?! Как?
Она, наверное, очень удивилась бы, если бы спросила у сына, хорошая она мама или так – серединка на половинку. Павлик точно знал ответ на этот вопрос, но мама ему никогда не задавала его.
Упреки бывшего мужа в том, что она плохая мать, уверенности Лене не добавляли. Ей иногда и впрямь казалось, что она не справляется, а ребенку, возможно, было бы лучше где-то еще, а не с нею.
- Каким образом такая, как ты, может воспитать ребенка? Чему ты его научишь?!
- А ты?! Ты же отец только на бумаге! Я не про алименты сейчас, а про то, что тебя с сыном в кино сходить, и то не допросишься! Вот, зачем ты ему пообещал, что в зоопарк пойдете?
- И пойдем!
- Уже второй год собираешься! А Павлик ждет!
- Ты мне не указывай, что делать! Поняла? Сам разберусь!
- Хорошо. Разбирайся. Только не тяни слишком. А то оглянуться не успеешь, как Павлуше восемнадцать стукнет! И зачем ему тогда твой зоопарк?
- Молчи!
Лена замолкала. Но не потому, что не знала, что сказать, а потому, что понимала – спорить бесполезно.
Она вышла замуж рано. Почти сразу, как только исполнилось восемнадцать. Тогда ей казалось, что это хорошая идея. Ведь все время, пока она взрослела, единственным заветным желанием для нее была семья.
Ее дважды пытались взять под опеку. Но из-за путаницы с документами оба раза что-то не заладилось и в итоге забирали другого ребенка, а Лена оставалась… И чем старше становилась, тем больше понимала – не надо ждать, пока кто-то и что-то даст. Нужно строить свою жизнь самостоятельно.
Именно поэтому она дала согласие на брак чуть ли ни первому встречному, когда поняла – парень, который караулил ее у крыльца школы, действительно хочет семью. Не просто погулять с ней или провести время, а жениться. Сыграли свою роль и многочисленные родственники жениха, с которыми Елена перезнакомилась, пока ходила в невестах. Ей казалось, что вот он – идеал! Большая семья, крепкие связи, помощь и поддержка.
Но все оказалось не столь радужно.
Семья действительно была. Но вот ни помощи, ни поддержки там ждать не приходилось. Далеко не все и не сразу показали Елене те, с кем она надеялась узнать и почувствовать, что такое настоящая семья.
О том, что среди родни мужа все время едет какая-то бесконечная и бессмысленная борьба то за бабушкино наследство, то за дедушкино, Лена узнала только после свадьбы. Причем, старики, дома и квартиры которых делили со скандалами и руганью, были еще живы и тщетно ждали хотя бы какого-то внимания к себе. Лену, которая став, как ей казалось, членом семьи, приезжала, чтобы помочь им и приготовить хоть какую-то еду на неделю, тут же обвинили в том, что она хочет побороться за предполагаемое наследство и «мутит воду».
На эти рассуждения ей было, мягко говоря, наплевать. Она досмотрела сначала бабушку мужа, а потом настояла на том, чтобы позаботились и о дедушке.
Тетки Лениного мужа, спохватились, и забрав деда, живущего в гордом одиночестве в частном доме, где был большой участок, но не было элементарных условий для жизни, вроде воды, которую приходилось таскать ведрами, набирая из колонки недалеко от ворот, высказали ей все, что думали по этому поводу:
- Да что ты все лезешь! Жил себе дед и жил! Помощи не просил! Нет! Надо было перебаламутить всех!
- Вы его бросили! А он даже чай себе заварить не может, потому, что руки не слушаются!
- Тебе какое дело? Или участок в центре города захотела?! Так, не светит тебе ничего! Отец давным-давно все отписал, кому надо! А ты не суйся!
- Я и не собиралась!
- Знаем мы таких! Ангелочек с крылышками! Ишь! Смотри! Крылышки-то и подрезать можно!
Лена попытки договориться с родней мужа оставила после того, как тот не лениво протянул в ответ на ее слезы и упреки в равнодушии:
- Что ты лезешь? Тебе больше всех надо?!
- Это же дед твой…
- И что? Пусть мать да тетки сами с ним разбираются! Тебе-то что?
А Лена не могла забыть тихое, чуть слышное:
- Спасибо…
И глаза старика, который принимал у нее тарелку с супом, не уставая нахваливать ее весьма посредственные кулинарные способности.
 А потом Лене дали, наконец, квартиру. И получила она ее, благодаря той самой путанице в документах, которая в свое время не озаботила органы опеки и надзора. Директор интерната, где воспитывалась Елена, сменился как раз накануне ее выпуска, и принимая дела, быстро навел порядок там, где давно бы уже следовало.
- Смотри, девочка. Благодаря тому, что они тут напортачили, мы тебе теперь жилье выбьем.
- Это как это?!
- А вот так это! – поддразнил Елену новый директор интерната. – Теперь я могу тебя на очередь поставить, так как успел с учета снять в той комнате, где ты с матерью прописана была. Я ездил в то общежитие. Не нужна тебе эта комната. Там тараканам, и то тесно. Попробую тебе помочь. У меня есть приятель в администрации города. Авось, да поспособствует.
- Вам это зачем? – недобро усмехнулась Лена, отлично понимающая, как работает система выдачи жилья сиротам.
- Значит, надо! – вздохнул директор и покачал головой. – Приучили вас, что никому верить нельзя…
- А что? Можно? – прищурилась Лена.
- Не всем и не всегда. Ты права.
- А вам, значит, можно?
- Я не буду отвечать на этот вопрос. Пока не буду.
- Пока?
- Потом поговорим. А сейчас – иди. Когда будут новости, я тебя позову.
Лена вышла замуж, родила сына, а новостей все не было. Она и надеяться перестала, сунувшись раз-другой в администрацию, и получив по носу:
- Ждите!
Но директор все-таки сдержал свое слово. И Лена, а вместе с нею еще трое выпускников, все-таки получили свое жилье, положенное им по праву.
Она ходила по небольшой однокомнатной квартирке, выделенной ей, и плакала.
- Что ты рыдаешь? Не нравится? – муж Лены пожимал плечами. – Да, не хоромы, конечно. Но ремонт небольшой сделать, и можно жить!
- Ты поможешь?
- Нет уж, милая. Тут ты сама! Я к этой квартире никакого отношения не имею.
- А жить ты где собираешься?
- С тобой, разумеется. Но ты мух и котлеты не смешивай. Не надо. Я знаю, как это бывает. Не маленький! Я тебе ремонт, а ты меня потом за порог. Так?
- Да уж… - Лена удивленно смотрела на мужа, укачивая полугодовалого Павлика.
Спорить она не стала. Зачем? Все равно ничего не докажешь…
К тому моменту они с мужем уже жили как кошка с собакой. Лена еще цеплялась за призрачную надежду наладить отношения, списывая проблемы на сложные роды, наличие младенца в доме, и хлопоты, которые никто не собирался с нею делить.
- Хорош парень! – агукала над кружевным нарядным конвертом родня мужа. – Наш или чужой – позже поглядим. Пока не очень-то понятно. Маленькие все на одно лицо.
Лену такие разговоры привели в ярость, но она и тут смолчала, понимая, что ее слова ничего не изменят, ведь никто их не услышит. А если и услышит, то перевернет все равно по-своему.
Семейная ее жизнь сошла на нет, когда Павлику исполнился год. Муж просто молча собрал вещи и ушел, не считая нужным даже объясниться с Леной. В известность о том, что у него другая семья и там вот-вот появится на свет ребенок, Лену поставили его тетки. Они с таким упоением смаковали подробности появления в жизни племянника другой женщины, что Лена не выдержала и рассмеялась.
- Что ты хохочешь?! – возмутились чуть ни хором, тетушки. – От нее мужик ушел, а она веселится!
- А что мне, плакать что ли?! Ушел и ушел! Пусть катится! Скатертью дорога! Зачем мне такой ненадежный человек? Да и Павлику пример дурной перед глазами!
- Ах, вон, как ты заговорила! Ну ничего! Ты у нас еще попляшешь! Муж ей не такой! На себя посмотри! Что ты? Кто ты? Голь перекатная! Не умела ценить и беречь, что имела? Вот теперь поплачешь!
Угрозы оказались не липовыми. Елене пришлось сильно постараться, чтобы угомонить неуемную фантазию бывшей родни и успокоить бушующие страсти. Со временем буря улеглась, но нет-нет, да и заволакивало тучами небо, когда какая-нибудь из бывших родственниц звонила Елене и интересовалась:
- Как жизнь молодая? Нашла уже себе кого-нибудь? Смотри! Ребенка заберем, если что! Наш мальчик расти с чужим мужиком не будет!
Лена злилась, порываясь ответить доброхотам в той же манере, но каждый раз останавливала себя. Ни к чему это! Раз опустится до их уровня и что будет? Такой же станет? Нет и еще раз нет! Если и решать вопрос, то по-другому.
Она обратилась за помощью к директору интерната, и тот не отказал. Съездил к бывшим родственникам, переговорил с ними, и на какое-то время все стихло. Лена постепенно пришла в себя, устроилась на работу и принялась копить деньги на ремонт. В выходной она брала сына и ехала с ним в строительный магазин.
- Смотри, Павлик, какие обои! Нравятся? Подойдут в комнату, правда? А вот эта плитка – на кухню! И смеситель вот такой! Красиво будет! Так, погоди, сейчас я все запишу, что и сколько стоит, и поедем в парк гулять.
Ее мечта, пусть и медленно, крошечными шажочками, но приближалась, когда случилось то, чего Лена никак не ждала. Электрики, которые меняли проводку на кухне, что-то напортачили и поздно вечером случилось то, что полностью изменило жизнь Елены.
Теперь она точно знала, что Алексею можно доверять. Но о том, какой ценой ей далось это доверие, Лена вспоминать не хотела. Накануне пожара Алексей сделал ей предложение, и она не знала, плакать или смеяться в ответ. Ничего не ответила, взяв паузу на раздумья. А сразу после случившегося узнала, что снова ждет ребенка и совсем потеряла голову.
Смотрела на мать Алексея, которая сидела с закрытыми глазами, почти сливаясь цветом с больничной стеной и шевелила губами, то ли разговаривая с сыном, то ли молясь, а потом возвращалась в палату к Павлику, который уже оправился от произошедшего и просился домой, стараясь по-своему успокоить маму.
- А мы новые обои приклеим, да, мам? Были голубые, а ты же хотела зеленые. Давай зеленые приклеим? Хорошо?
- Да. Зеленые… - соглашалась Лена, не особо вдумываясь в то, что говорит ей сын. Все ее мысли были там, в другом больничном крыле, где боролся за жизнь ее любимый…
В том, что Алексея она любит, Лена не сомневалась.
Сомневалась в другом. Сможет ли она подарить ему то, чего он так хотел – семью, детей, нежность и заботу… Ведь в ее душе не было этой нежности. Она настолько закостенела и устала в своем недоверии к этому миру, что совершенно растерялась, не понимая, как жить дальше.
Алексея выписали, и Вера Михайловна будто замерла. Она отказывалась воспринимать реальность такой, как она есть. Отказывалась принимать выбор сына.
Свадьбу, тихую и очень скромную, все-таки сыграли. В загс Вера не пошла. Отказалась, сославшись на самочувствие. Не могла и не хотела видеть ту, что стала, как казалось Вере, причиной раздора в семье.
Появление на свет внучки только усугубило ее состояние. Лена готова была принять помощь и даже просила ее, но Вера не могла заставить себя переступить через зарождавшуюся в душе ненависть. Та была холодной, вкрадчивой, словно опасный, совершенно дикий зверь, и очень прагматичной. Эта ненависть никак не затрагивала ребенка, но готова была в любой момент всем своим весом обрушиться на Лену.
Что и случилось.
И Алексей долгое время пребывал в неведении о причинах, побудивших жену оставить дочь на бабушку и уехать куда глаза глядят, забрав с собой только Павлика.
- Я не могу так больше, Леша. Я – плохая мать! Кате будет лучше с тобой.
- Что ты такое говоришь, Лена?! Как можно оставить такого маленького ребенка?!
- Я могу ей только навредить…
Лена плакала, но отказывалась говорить о причинах, побудивших ее оставить дочь и мужа.
Лишь один человек знал правду. И этим человеком была Вера.
Годовалая Катя разболелась внезапно. Лена вызвала врача, и позвонила мужу.
- Леша, у нее жар. Я не знаю, что делать. У Павлика такого никогда не было.
Алексей, который сменил работу и в этот момент находился на вахте, сделал единственно возможное, чтобы помочь жене. Позвонил матери.
- Мам, помоги, пожалуйста! Ленка с ума сходит.
- А что я могу?
- Просто побудь с ней рядом. Поддержи как-то.
- Хорошо, - неохотно согласилась Вера.
Лена к тому времени уже вернулась в свою квартиру. Ремонт, благодаря усилиям Алексея и его друзей, был сделан в рекордно короткие сроки. И дочь из роддома Алексей привез уже не к матери, а в квартиру Елены. Там они и жили. Вера в доме невестки появлялась редко. Просила, чтобы та сама приносила к ней внучку, мотивируя это тем, что из близкого соседства надо извлекать хоть какую-то пользу.
- На своей территории мне привычнее, Лена.
Елена не спорила. Пару раз в неделю приходила к свекрови и оставляла ребенка, прекрасно зная, что Вере можно спокойно доверить девочку. Внучку та любила беззаветно и искренне. И даже Павлика Вера не просто терпела, а принимала, понимая, что где брат, там и сестра. Ее неприязнь распространялась только на Лену, никак не затрагивая детей. Павлик получал такие же подарки по праздникам, как и сестренка. И даже нет-нет, да и называл Веру бабушкой, чему та нисколько не противилась, так как по-своему привязалась к общительному и доброму мальчугану, как-то умудрившись в душе разделить отношение к Елене от зарождающейся привязанности к Павлику.
Лена, растрепанная и нервная, впустила свекровь в квартиру, и протянула ей девочку.
- Горячая, как печка… Никак не могу сбить…
И тут в Веру словно бес вселился. Что с ней произошло, она и сама потом объяснить не смогла бы. Буквально вырвав ребенка из рук Елены, она напустилась на невестку с упреками.
- Ты не мать! Как можно было довести до такого состояния ребенка? Это ведь не одним днем все! Ты виновата в том, что девочка в таком состоянии! Ты! Если мы потеряем ее – виновата будешь только ты! Думаешь, я не вижу? Ты же не любишь своих детей! Ни Павлика, ни Катю! В чем они перед тобой виноваты, что ты так к ним относишься? Нормальная мать присматривала бы как следует за своими малышами! Не пропустила бы момент, когда ребенку стало плохо! А ты?!
- А я… - Лена вдруг обмякла и без сил опустилась на стул в прихожей. – Плохая мать…
Ей, не спавшей к тому моменту уже двое суток, измотанной затянувшимся гриппом, который только-только начал сдавать свои позиции, вдруг показалось, что Вера права. Ведь дети – это ответственность матери. Тут не поспоришь. И как бы ни было ей самой плохо, за ребенком, и правда, нужно было бы смотреть лучше…
- Мне кажется, что девочке будет лучше без такой кукушки рядом, как ты! И поверь, я и Алексей сможем дать ей все то, чего ты, по своему недомыслию, пытаешься ее лишить! Леша и так уже задумался о том, что пошел на поводу у эмоций и связал свою жизнь с тобой.
- Он жалеет об этом? – Лена подняла глаза, и Вера невольно отшатнулась от невестки.
В тот момент ей стало безумно стыдно за все сказанное, но остановиться она уже не могла.
Да ей и не пришлось больше ничего говорить. Лена уже сделала выводы.
Стук в дверь положил конец этому странному разговору и врач, который принял из рук Веры ребенка, посоветовал срочно вызвать скорую.
- Не рискну вас оставить дома. Лучше будет перестраховаться.
Катя, конечно, поправилась. За те две недели, что Лена провела с дочерью в больнице, Вера передумала многое. А Павлик, который остался на ее попечении, добавил ей поводов для размышлений.
- Бабушка, а ты маму не любишь?
- Почему ты так говоришь?
- Знаю. Катю ты любишь. И меня любишь. А маму – нет. Она тебя обидела?
- Нет, Павлуша. Ничего такого.
- Тогда, почему? 
- Насильно мил не будешь… - бормотала себе под нос Вера, даже не задумываясь о том, что ребенок ее прекрасно слышит.
Может быть поэтому Павлик и не стал задавать лишних вопросов, когда Лена, вернувшись с дочерью из больницы, собрала чемодан.
- Мама, а куда мы поедем?
- Не знаю, мой хороший. Пока не знаю…
- А папа к нам приедет?
- Нет, Павлуша. Папа будет с Катей. Ей нужно, чтобы рядом был кто-то, кто сможет о ней позаботиться. Бабушка это очень хорошо делает, а папа ей поможет…
- Мам, а может останемся?
Лена, в душе которой царил такой ад, что танталовы муки показались бы праздником любому, кто рискнул бы заглянуть туда хоть на мгновение, в ответ лишь промолчала. Она не знала, что сказать сыну. Решение, принятое ею, казалось в тот момент Лене единственно верным. Если она натворила таких дел и чуть не потеряла ребенка, то лучше будет, если о девочке будут заботиться те, кто знает, как это делать правильно.
Алексей, вернувшись с вахты, ничего не понял. Катя на руках у его матери, а Лены с Павликом и след простыл.
- Почему, мама?! Что случилось?
- Не знаю. Она не объяснила. Просто собралась, оставила Катю, и уехала. Какая нормальная мать так сделает?! А я тебе скажу! Никакая! И никогда! Оставить ребенка – это нонсенс, сын! Я никогда бы тебя не бросила!
- Лена забрала Павлика… Почему она не оставила их вместе? Почему только Катю?
- Не спрашивай меня! Лучше радуйся тому, что все сложилось таким образом! Мы сможем позаботиться о девочке. А Лена… Что ж, это было ее решение. Пусть живет, как знает!
Следующие полгода Вера с тревогой наблюдала за сыном. Алексей похудел, осунулся, и не находил себе места. Он не спускал с рук Катю, когда приезжал в отпуск между вахтами. И… искал Лену. 
- Зачем тебе это, сынок? Она не вернется!
- Мама, я так не могу! Она моя жена! Я должен понять, что с ней случилось!
Ответы на свои вопросы он все-таки получил, когда Лена сама ему позвонила.
- Прости…
Разговор был долгим и тяжелым. И пусть ясности происходящему он нисколько не добавил, Алексей вздохнул с облегчением. Лена и Павлик живы. Это главное. А остальное… Мужик он или нет! Разберутся!
А Вера бушевала, отказываясь принимать известия о бывшей, как она считала, невестке.
- Зачем это все?! Катя только успокоилась! Ты хочешь, чтобы она снова плакала по ночам? Чтобы звала ее?!
- Ты себя слышишь?! – не выдержал Алексей, который какое-то время пытался решить все миром, и с такой силой оттолкнул от себя тарелку, что та упала на пол и разбилась. Впрочем, никакого внимания ни Алексей, ни Вера на это не обратили. – Ты сама мать! Отбери у тебя кто-нибудь право общаться со мной и что?! Что ты скажешь?
- Никто не посмеет!
- Не посмеешь и ты.
Алексей сказал это так тихо, что Вера едва его расслышала. Вздрогнула, не узнавая того, кто встал в тот момент перед ней.
Разве это ее ребенок? Разве это тот мальчик, которого она кормила кашей и уговаривала выпить молоко, старательно выбирая из стакана ненавистные пенки?
Где тот Алешка, который готов был весь мир отдать за одну только ее улыбку? Куда девалось все то, что было между ними? Неужели вот сейчас, по собственной глупости, она потеряет всякую связь с сыном? Ведь и так уже ясно, что выберет он снова не ее... Не мать… А ту, что сбежала без оглядки, не понимая, что так проблему не решить…
Веру вдруг так тряхнуло, что Алексей невольно вздрогнул в ответ.
- Мам, ты чего?!
- Ох, Леша, что-то нехорошо мне…
- Что сделать?
- Скорую… - кухня вдруг покачнулась и как-то странно, наискосок, пошла в сторону, а Вера рухнула на руки сына, уже не слыша его испуганного крика и не понимая, что только что началась новая страница в их семейной истории.
Пришла в себя она через двое суток. Белый потолок над головой не испугал ее. Она лежала, разглядывая его, и думала о том, что находится точно не дома, а это значит, что Леша успел и все сделал правильно.
- Доброе утро…
Голос, раздавшийся в тишине предрассветного утра, был таким знакомым и таким…
Нет, ненависти больше не было. Вера поняла это не сразу. А разобравшись в своих ощущениях, облегченно выдохнула.
- Приехала? – спросила она, снова закрывая глаза.
- Приехала… - Лена налила воды в стакан и достала пакет с трубочками. – Пить хотите?
- Очень…
- Леша утром приедет. Он с детьми остался.
- Хорошо. – Вера сделала глоток-другой, и повела рукой, отстраняя от себя стакан. – Прости меня…
- Простила, – Лена ответила так быстро и просто, что Вера поверила ей сразу.
И что-то большое, пока непонятное ей, шевельнулось в душе.
- Как жить будем, Лена? После всего, что было?
На этот раз ответ пришел не мгновенно. Вера открыла глаза и попыталась поймать взгляд невестки.
А Лена достала небольшое полотенце, смочила его водой и принялась обтирать руки и лицо свекрови.
- Не знаю пока, - наконец сказала она и чуть ли не впервые за все время знакомства в упор посмотрела в глаза Вере. – Хорошо будем жить. Это точно. А остальное – время покажет.
- Умная девочка… - с облегчением выдохнула Вера. – Что? И не упрекнешь меня? Не расскажешь мужу, почему уехала?
- А он знает. – Лена не стала кривить душой. – Сам обо всем догадался.
- А ты что же?
- Ничего. Врать не стала, если вы об этом, но и правды всей не сказала. Я ведь тоже не пряник. Виновата от и до. Правы вы были. Мать ребенка своего бросать не должна. А я этого не понимала. Я вообще много чего не понимала.
- А сейчас? Поняла?
- Нет. Не все. И, думаю, пойму еще не скоро. Но в этом вы мне поможете. Помните? Вы мне немножечко должны.
- И чего же ты хочешь от меня?
- У меня мамы не было. И вы об этом знаете. Мне не у кого было учиться. А у Леши – лучшая мать из всех, которых я знала. Вы за своего ребенка готовы на что угодно. Пусть даже и против совести. Не знаю, правильно это или нет. Но знаю одно. Вы можете научить меня любить своих детей. И я прошу вас об этом. Научите меня! Расскажите, как надо!
- Глупенькая ты, Лена! – Вера похлопала невестку по руке. – Не тебе у меня, а мне у тебя учиться надо.
- Чему это?
- Тому, как человеком быть! Вроде и простая наука, а я ее напрочь позабыла, оказывается. Таких дров наломала, что теперь деревья сажать придется всю оставшуюся жизнь.
- Вот и сажайте! Зачем попусту время тратить на склоки да скандалы? – Лена спрятала лицо в ладонях и замерла так на какое-то время.
- Лен…
- А? – Лена выпрямилась, снова поймав взгляд свекрови.
- Как Катюша?
- Хорошо. Зовет вас.
- Тебя… узнала? – Вера все-таки решилась на вопрос, несмотря на страх тут же разрушить то хрупкое и пока еще невесомое, что возникло едва-едва в тиши рассвета между нею и невесткой. 
- Сразу! – Лена невольно улыбнулась, вспоминая, как прижалась к ней дочка, наотрез отказываясь отпускать даже на минутку. – Мы почти сутки с ней как кенгуру ходили. Она висела на мне, а я отпустить ее от себя не могла…
- Видишь? Ты хорошая мама…
- Правда?
- Даже не сомневайся! – Вера устало вздохнула. – Я подремлю еще, ладно? Теперь, когда душа на месте, мне куда легче…
Вера уснет, а Лена подойдет к окну.
За ним по улице будут спешить куда-то люди. Перепрыгивая через оставшиеся после ночного дождя лужи, смеясь или хмурясь, они будут встречать новый день, еще не ведая, что он им принесет. И Лена рванет на себя створку, впуская в палату свежее, прохладное пока летнее утро, и тихо шепнет, обращаясь к Тому, кто ее точно услышит:
- Спасибо…
А потом чуть улыбнется, словно услышав что-то в ответ, и покачает головой:
- Нет, не буду! Зачем вспоминать плохое? Пусть останется там, где ему и место – в прошлом. А у меня есть… настоящее… Есть дети. И есть Леша. А теперь, вот, кажется, и Вера Михайловна. Не знаю зачем она мне нужна, но чувствую, что скоро узнаю. Как думаешь, Боженька, примет она меня?
Озорной солнечный лучик, одним из первых, пробьется через тучи, и заскачет по палате, прежде, чем коснуться щеки Лены. И она, испуганно ахнув, шагнет в сторону, загораживая от света беспокойно заворочавшуюся свекровь, а потом улыбнется, поймав ладонью теплый поцелуй на щеке.
- Спасибо…. Я услышала… Подожду с выводами… Пусть поправляется. А там – посмотрим…
И Вера поправится. Она встанет не ноги и спустя два года примет на руки еще одного внука.
- Какая же я богатая теперь! – будет хвастаться она соседкам. – Аж трое внуков у меня!
- Так, Павлик же не ваш, Вера.
- Как это не наш?! А чей же?! Вы мне эти разговоры бросьте! А то я с вами даже здороваться перестану! У меня все дети – мои! И Леша, и Лена, и Павлик, и Катюшка с Сашенькой! Мои они все и точка! А кто иначе думает - тому я не рада! Так и знайте!
- Что ты завелась?! Береги нервы, Верочка! У тебя дети!
- И внуки! – Вера поправляла на коляске козырек, и кивала соседкам. - Всего доброго!
А те кивали в ответ, а после ухода Веры качали головой.
- Сподобилась, наконец! Приняла невестку!
- Молодец! Что тут скажешь?
- А нечего. Счастье оно, ведь, тишину любит. Вот и не след его тревожить… Лучше помолчать…