Одним из героев русских сказок является волк. Этот неподражаемо красивый, гордый и сильный зверь так или иначе сопровождает меня с детства. Сначала – шутливо-колыбельный материнский напев: «Придёт серенький волчок схватит Ваню за бочок». Позже сказка, с книжной картинкой: добрый, умный волк выносит на себе из беды Ивана-Царевича с Царевной невестой. Однажды зимним вечером, накинув на плечи старую овчинную шубёнку, я вышел на двор. Лишь ступил со скрипнувшей настом ступени крыльца, и в лунном свете почти вплотную столкнулся с красивейшей собачьей мордой. Только глаза у этой собаки горели каким-то сказочным фосфоресцирующим светом. «Мам!- крикнул я, - чья-то собака!...». Стукнула дверь. Горящие глаза мигом метнулись в сторону. Красивая, со сверкающей от инея шерстью «собака» рванул в сторону заснеженного огорода. А за нею – ещё с пяток таких.
«Ой, Божежь ты мий!» – хватая меня на руки, воскликнула на своём кубанском наречии мать и уже отцу: «Вася, вовкы в огороде». Батя выскочил с ружьём, но волков уже и след простыл. Лишь борозда их следов через весь огород.
Меня тогда очень уж хвалили за то, что я спас корову Майку с телком. А вот нашего кобеля, глухо спавшего в выемке стога, мать крепко оттаскала за уши.
- Мам, а волки-то и хорошие есть? – спрашивал я, показывая картинку со сказочным волком.
- Та они, как и люди, - сквозь смех слышу в ответ. – Ему ж, волчуше, тоже надо еду-жратву добывать.
Сам уже из книжек узнаю: в сказке «Иван-царевич и серый волк» два главных героя. Первый - Царевич, как образ молодого, светлого, но не опытного ещё в руководстве Державой монарха. Второй – опытный, умный волк-добытчик. Это особый зверь. Он, как и люди, охотится соборно. Или коллективно, по-школьному говоря. Между тем, по нашему хутору прибавлялись новые волчьи истории. Натура зверя в устных сказаниях разрисовывалась всё ярче и разнообразнее.
- Ото иду я днямы, кумэ, на скотофирму, - прикуривая у нашего соседа Федора Костюхина, начал однажды Яким Пивнюк.- Иду. А ище рано. Пидходю к отой овчарни, шо за мостом. А там же ш знаишь, яка злюща, приблудна шайка собакив. Людоеды! – взмахивает Яким скрученной из газетного обрывка, роняющей искры цигаркой. – А ище рано и кругом нэ одной людыны. Ныкого, а оны уже полы моей шубы тырзучуть. А их атаманша стара, не раз стреляна сука Найда, такой ржаво-рыжей масти, уже со спины за воротнык мэнэ таскает. И шо ж думаишь? Тут из кущив, шо по бэрэгу Ужумкы, тихо, без гавка выходыть вовк. И до нас. Ти собакы як залящать, як взвыють и назад. Той мий защитнык гнав ту шайку аж до зымлянкы у овчарни. Сука впэрыди всех бегла. А вовк, должно бырюк, вернулся, глянув на мэнэ ище больше пэрэпуганного, и похыляв, молча, опять в свои кущи.
На меня та собачья стая тоже не раз нападала. Но я, наученный жизнью, знал: ни в коем случае нельзя убегать. Стоял и ждал, сжимая камень-голыш в руке: хвачу им по злобно-оскаленной пасти ту, которая первой коснётся меня. Обычно полаяв, побесясь с пеной на челюстях с полчаса, стая расходилась.
Уже взрослым я видел у охотников одомашненных волков. «Вернее, смелее и надёжнее друга нет!»- поглаживая одного такого красавца-зверя говорил мне давний друг сослуживец. И уж как тут не вспомнить замечательное стихотворения русского писателя, поэта, патриота Владимира Солоухина:
Мы — волки,
И нас
По сравненью с собаками
Мало.
Под грохот двустволки
Год от году нас
Убывало.
Мы, как на расстреле,
На землю ложились без стона.
Но мы уцелели,
Хотя и живем вне закона.
Мы — волки, нас мало,
Нас можно сказать — единицы.
Мы те же собаки,
Но мы не хотели смириться.
Вам блюдо похлебки,
Нам проголодь в поле морозном,
Звериные тропки,
Сугробы в молчании звездном.
Вас в избы пускают
В январские лютые стужи,
А нас окружают
Флажки роковые все туже.
Вы смотрите в щелки,
Мы рыщем в лесу на свободе.
Вы, в сущности,— волки,
Но вы изменили породе.
Вы серыми были,
Вы смелыми были вначале.
Но вас прикормили,
И вы в сторожей измельчали.
И льстить и служить
Вы за хлебную корочку рады,
Но цепь и ошейник
Достойная ваша награда.
Дрожите в подклети,
Когда на охоту мы выйдем.
Всех больше на свете
Мы, волки, собак ненавидим.
1964 г.
Спрашиваю: человек человеку волк? Нет. Бывает - хуже волка. Особенно, когда одержимые не людскими страстями люди, сбиваются в безумные стаи.