Люба старалась убежать от своего дома как можно дальше, чтобы разъярённый муж не смог её догнать. Постоянно оглядываясь, она поняла, что он не преследует её, и пошла уже более спокойным шагом, обдумывая свои дальнейшие действия. Но январский морозный вечер дал о себе знать, и женщина, дойдя до поля, почувствовала пронизывающий холод, так как, выбегая из дома, успела лишь накинуть на себя осеннюю куртку. Возвращаться же домой ей было боязливо, и она всё же решила, как всегда, отсидеться у Марии, дом которой находился за небольшим полем. Правда, сумерки уже сгустились настолько, что тропинка, вытоптанная через поле поселковыми жителями, почти не была видна, да ещё, как назло, неожиданно разыгралась метель. Снег, словно безумный, срываясь с неба, стал застилать женщине глаза, а ветер норовил сбить с ног. Борясь со снежной стихией, она не только выбилась из сил, но и сбилась с тропинки. Застряв в очередном сугробе, Люба не удержалась на ногах и упала. Метель же, словно ожидая этого момента, принялась окутывать её снежным покрывалом. Понимая, что через некоторое время, она не сможет освободиться из этого заточения и замёрзнет в открытом поле, Люба скинула с себя снег, и, стараясь не падать, пошла на освещённые окна домов, свет которых лишь брезжился сквозь снежную завесу.
Но метель, как неожиданно началась, так неожиданно и затихла. Теперь вокруг стояла тишина, а огни домов уже отчётливо виднелись в темноте. Но это было временное затишье. Стоило женщине подойти к дому Марии, как снова завьюжило, и метель уже бушевала всю ночь…
Дверь дома ей открыла сама Мария. Это была семидесятилетняя статная женщина, выше среднего роста, с подкрашенными в каштановый цвет волосами и карими глазами. Выглядела же женщина гораздо моложе своих лет.
– Что случилось, Люба? – поинтересовалась она, и тут же стала снимать с неё куртку, которая была вся в снегу.
Потом она провела Любу в комнату и усадила рядом с камином, в котором весело потрескивали разгоревшиеся поленья. Только теперь, при электрическом свете, Мария заметила на лице женщины кровоподтёки.
– Можешь ничего не говорить, – с сочувствием произнесла Мария. – И так всё понятно, что муж твой снова распоясался. Я же говорила тебе, чтобы ты написала на него заявление в полицию. Так тебе всё его жалко. А вот он тебя не жалеет…
Люба ничего не ответила в своё оправдание, а лишь молча стала отогревать замёрзшие руки, которые от холода не слушались её.
Люба была красивой брюнеткой, среднего роста, со спортивной фигурой. Она нравилась многим мужчинам, но выбрала в мужья высокого, худощавого Петра, который был милым и немного робким. Он не боялся сельской работы, да и любая работа у него спорилась. Но после женитьбы, Пётр связался с дружками пьяницами, которые и приучили его к «стакану». Правда, пока его мать была жива, он не позволял себе распускать руки, но после её смерти, словно с катушек слетел.
Конечно, Люба понимала, что по поводу заявления, Мария права. Ведь она уже несколько раз приходила к ней, чтобы отсидеться и переждать буйство мужа, но писать на него в полицию никак не решалась.
Вот и сегодня, понимая, что Мария вовсе не обязана подставлять ей своё плечо для поддержки, она снова пришла к ней, чтобы укрыться от разъярённого мужа.
Опустив глаза, Люба невнимательно слушала, что говорит ей Мария, так как мысли её были о муже. Она с ужасом думала о том, что Пётр, после её побега, может начать бить посуду, найти ту бутылку водки, которую она спрятала в валенке, и продолжить пить до умопомрачения.
Размышления её прервал внук Марии, который неожиданно вошёл в комнату. Светловолосый молодой человек был выше среднего роста, крепкого телосложения и с проницательным взглядом карих глаз. Это был Михаил Селезнёв.
– Здравствуйте, Любовь Ивановна, – поприветствовал он женщину.
– Здравствуй, Михаил. Это хорошо, что ты приехал к бабушке на Рождество… А чего это ты ко мне по отчеству обращаешься? Мне всего 37 лет, а тебе, как я помню – 27 лет. Так какая я тебе Ивановна?
Любе всегда нравилось общаться с Михаилом, когда он приезжал в посёлок, но сейчас ей было стыдно за свой вид, и она села к нему вполоборота, чтобы он не смог разглядеть синяки на её лице. Мария, понимая её состояние, попросила внука выйти на кухню. Там она рассказала ему, что произошло у Любы дома, и теперь ей придётся у них переночевать. Михаил, конечно же, посочувствовал Любе, но недолго думая, сказал:
– Мария, надо пойти к Любе домой, успокоить Петра и вызвать участкового. Пусть он составит на него протокол об избиении жены, но обязательно следует снять побои у вас в травмпункте.
В семье Михаила было так заведено, что он обращался к бабушке по имени, потому что она сама настояла на этом – ещё в его детстве.
– Да, я с тобой согласна, Миша, но сделаем мы это завтра. Ну а сейчас я покормлю Любу, а ты ступай в свою комнату, чтобы не ставить её в неловкое положение.
Было уже 10 часов вечера, когда Мария уложила свою гостью спать…
Утром все проснулись, словно по будильнику. Уже в восемь часов Мария накрыла на стол, и позвала всех завтракать. Люба же, чтобы не обижать хозяйку дома, не отказалась от еды, хотя ей и кусок в горло не лез.
Во время завтрака, Михаил старался не смотреть на Любу, чтобы не смущать её, но всё же поинтересовался:
– Люба, и часто ваш… твой муж распускает руки?
Женщине были неприятны его слова, но она всё же ответила, что редко.
После завтрака все собрались идти к Любе домой.
Погода стояла морозной, но безветренной. Правда, дорогу занесло снегом так, что машина не смогла бы проехать по ней. Тогда Мария предложила внуку вывезти из сарая трёхместный снегоход, который остался ей после смерти мужа…
До дома Любы они доехали молча, и снегоход остановили прямо у крыльца дома.
Поднимаясь на крыльцо, Люба заметила, что дверь в сени открыта. С удивлением посмотрев на Марию, она быстро вошла в дом. Следом за ней вошли и Мария с Михаилом. Но то, что они увидели на кухне, заставило их на миг остановиться.
На полу, за кухонным столом, лежал Пётр, голова которого была в крови, и казалось, что он мёртв. Рядом с ним лежала бутылка из-под водки с тёмными пятнами.
Вероятно, что это была кровь Петра.
Люба тут же хотела броситься к мужу, но Михаил остановил её.
– Люба, не подходи к нему, а то затопчешь следы, а пульс у него я сам проверю.
После этих слов он почти на носках подошёл к Петру, проверил пульс и понял, что мужчина мёртв.
– Люба, мне жаль, но Пётр умер… Теперь надо звонить участковому и ничего здесь не трогать.
Люба смотрела на Михаила, словно окаменевшим взглядом, плохо понимая его слова. Потом она стала качать головой, как бы соглашаясь с ним, но не произнесла ни звука. Естественно, вопрос возник сам собой – кто же убийца? Но ответа, понятное дело, не было. Тогда Михаил вышел во двор, чтобы осмотреться, Мария тут же позвонила участковому, а Любу уже душили слёзы, и она разрыдалась…
Михаил, стоя на крыльце и глядя на заснеженный двор, стал рассуждать вслух:
– Да, хорошо метель повеселилась! Все следы замела. Интересно, кто же приходил к Петру после побега Любы? И ведь наверняка приходил до метели, так как кому вздумается по гостям ходить в такую непогоду… А то, что это был кто-то из местных, я даже не сомневаюсь. Но какой мотив послужил убийству мужика? Скорее всего, что это обычные пьяные разборки. Следует внимательней осмотреть кухню, да поговорить с Любой.
Он не стал обходить дом, чтобы своими следами не вводить следственно-оперативную группу в заблуждение.
Вернувшись в дом, молодой человек увидел, что женщины продолжают стоять у входа на кухню и Мария успокаивает Любу. Он подошёл к ним и ещё раз обвёл взглядом кухню, но не видел, за что мог бы зацепиться. Правда, опрокинутая на столе банка, содержимое которой почти всё вылилось на стол и на пол, привлекла его внимание. Судя по всему, это было вишнёвое варенье, так как вся эта масса состояла из ягод, похожими на вишню. Да и на кухне чувствовался еле уловимый их запах.
– Люба, скажи, но только правду. Это ты ударила мужа бутылкой? – спросил Михаил женщину.
– Нет, конечно, нет! Как ты только мог подумать такое? Когда я убегала из дома, то муж был жив, – сквозь слёзы проговорила Люба.
– А банку с вареньем, что сейчас лежит на столе, кто уронил?
Женщина посмотрела на банку и пожала плечами.
– Да нет. Банку с вареньем я не ставила на стол.
Помня, что подходить к Петру нельзя, она сделала небольшой шаг вперёд, и уже более внимательно посмотрела на стол.
– Да это и не моя банка. Вон, рядом с ней лежит крышка, а она не моя. У меня таких крышек нет. Мои все без рисунков, а на этой ягоды нарисованы… Нет, это не моя банка… Так тогда получается, что её кто-то принёс после того, как я ушла?
Женщина снова заплакала и прижалась к Марии.
– Значит, получается так, – задумчиво проговорил Михаил.
В это время в дом вошёл участковый. Он был средних лет, невысокого роста, крепкого сложения, а его лицо казалось напряжённым и даже злым.
– Ну, что у вас тут произошло? – недовольным тоном спросил он, но увидев на полу Петра, присвистнул. – Понятно! Встретили Рождество. И кто же это у нас оказался таким кровожадным?
Участковый проверил у Петра пульс, но, не нащупав его, многозначительно
посмотрел на Любу.
– Николай, – обратилась к участковому Мария, – Что ты так подозрительно смотришь на Любу? Она вовсе здесь ни при чём. Да и ночевала она у меня. И уж точно не убивала Петра, а вот он… Вот, посмотри на её лицо.
Но Николай и без Марии уже заметил на лице женщины три красно фиолетовых синяка: один под глазом и два на скуле.
– Да всё ясно! Не выдержала побоев мужа, ударила его по голове бутылкой и ушла из дома. Чего здесь непонятного. Всё понятно… А я говорил тебе, Люба, чтобы ты написала заявление на мужа – за его побои. Выходит, что по-своему разобралась с ним?
– Подожди, Николай, делать преждевременные выводы, – вмешался в разговор Михаил. – Лучше взгляни на банку, что лежит на столе, и из которой пролилось варенье. Люба утверждает, что это не её банка. Да и когда она уходила из дома, то варенья на столе не было. Выходит, что кто-то был здесь после её ухода.
Участковый с безразличием выслушал Михаила и сказал:
– Миша, я знаю, что ты адвокат, но сейчас никому адвокат не нужен. Ты и Мария будете понятыми, а Люба, уж извини, подозреваемой. Я вызвал к нам группу, но когда она приедет, того никто не знает. Всю ночь была такая сильная метель, что дороги вокруг посёлка так замело, что машинам и не проехать. Тракторист дома лежит пьяный, да и трактор у него сломался, а вездехода у меня нет, чтобы встретить наших гостей. Поэтому составлю протокол с места происшествия, и попробую сам во всём разобраться… А ты Михаил не воображай себя гениальным сыскарём, который по сгоревшей спичке может убийцу вычислить. Такое только в сказках бывает.
Но тут же сменив возмущённый тон на саму любезность, Николай спросил:
– Миша, а можно на твоём снегоходе, что стоит сейчас во дворе, я встречу группу около посёлка?
– Обойдутся! У них свой транспорт есть, – не скрывая раздражения, вместо Михаила, ответила Мария. – Ты лучше разбирайся здесь с убийством, а мы мешать не будем. Только не забудь, что тебе Михаил про банку сказал.
Николай только махнул рукой и стал задавать Любе наводящие вопросы, стараясь сбить её с толку, но Люба отвечала на них спокойно, понимая, что её слова могут быть против неё же.
«Молодец Люба, – подумал Михаил. – Ведёт себя так уверенно, словно уже была в подобной ситуации. Да и слёзы пропали».
А Люба рассказывала, как вчера Пётр напившись, стал к ней придираться, а потом просто избил. Чтобы не злить его больше, она убежала к Марии, где и провела всю ночь. Когда же она уходила из дома, то муж был жив.
Эти показания Николай занёс в протокол.
– Хорошо, Люба. Я тебя понял. Но скажи, что я должен думать? Вот ты утверждаешь, что посторонних не было. А теперь мы видим, что Пётр мёртв…
– Да, но ведь кто-то принёс банку с вареньем! – не выдержав настойчивости участкового, перебил его Михаил. – Да не просто принёс, а ещё и разлил варенье, возможно, вследствие драки. Тогда получается, что у Петра всё же был неизвестный нам гость.
Участковый лишь отмахнулся от него, как от надоедливой мухи.
– Да что ты пристал ко мне с этой банкой! – возмутился он, и тут же обратился к Любе. – Люба, к вам точно никто не собирался вчера зайти в гости? Вспоминай.
– Точно! Ведь Иван – Иркин муж должен был принести Петру долг. Как же это я забыла.
После этих слов Люба даже вздохнула. Николай тут же позвонил Ирине.
– Ира, а твой Иван дома? – спросил он, когда Ирина ответила на его звонок.
– Нет. Он ещё со вчерашнего вечера не вернулся домой.
Этому ответу Николай нисколько не удивился, так как знал, что Иван частенько зависал у какого-нибудь соседа. Не говоря о смерти Петра, он попросил Иру подойти к дому Любы. Правда, её голос показался участковому испуганным.
«Скорее всего, с Иваном поругалась, – подумал он. – Ну, ничего – разберёмся».
Продолжение следует...
http://proza.ru/2024/04/01/1354