Отношения мачехи и пасынка налаживались нелегко: Костя был своенравным подростком. А мама была очень терпеливой. В конце концов, они пришли к какому-то согласию, и Костя стал называть её мамашей. Ей не удавалось почему-то выговорить полное имя своего пасынка, и я до сих пор помню, как она его произносила. У неё получалось – Кестенькин. И никто её не поправлял.
Жили Горины в бараке, построенном на скорую руку. На каждую семью приходилась одна или две комнаты, выделенные по количеству членов семьи. Я до сих пор помню эти бараки. Стены сооружены из частокола, обмазанного с обеих сторон толстым слоем глины и забеленного известкой. По-моему, из таких же частоколов были сооружены и первые контора с почтой.
Костя тем временем осваивал свою первую профессию. Сначала обучался шоферскому делу, затем стал стажёром. Но шоферил недолго. Пока не въехал однажды в бочку с бензином. После этого случая от руля его отлучили. Неудача с получением прав шофёра его, может, несколько и обескуражила, но паренёк был не из тех, кто опускает руки. Его неистощимая энергичность и жажда какой-либо деятельности сподобили его оставить свою деревню и двинуться в центральную часть страны за новыми знаниями – учиться на радиста.
Взял да и уехал в Саратов, где поступил в радиотехническое училище и получил специальность радиста. А после окончания отправили его на работу в Трусовский совхоз неподалеку от Омска. Он к тому времени уже женился на Марии Аксеновой, младшей сестре директора Кошкульского совхоза Григория Федотовича Аксёнова. Хотя в свидетельстве о рождении она была записана Мариной Аксёновой, но это имя ей почему-то не нравилось, и она просто взяла и красными чернилами прямо в документе исправила свое имя на Марию. Ну, кто же будет перечить сестре директора совхоза? Выдали вместо испорченного документа другую метрику с новым именем.
В старинной шкатулке в нашем доме много лет хранилось письмо от Якова, которое он написал из армии уже в Кошкульский совхоз отцу с мачехой. Потом каким-то образом вторая половина письма пропала да так и не нашлась.
«Письмо от Вашего Сына Горина Я.И.
Здравствуй, дорогой папаша и плохо мне известная мамаша и брат Котя. Сперва спешу передать вам всем вообще красноармейский привет с пожеланием всего наилучшего в вашей жизни. Дорогой отец, я после долгого молчания с моей стороны… срываю печать молчания со своих уст, мне стало не в силу больше молчать и я этого не могу больше переживать. Может, моё письмо будет для вас пустой бумажкой, но мне как вашему кровному сыну не в силу продолжать своё упрямство. Я по мере возраста лет нахожу в себе элементы реального понимания отца в роли воспитания своих детей. Я крепко ругаю себя за то, что я так поступил и прошу простить меня за глупое коварство и наладить со мной переписку.
Дорогой папаша, поверь мне и учти моё признание и выполни долг отца. Я в настоящий момент служу в рядах нашей любимой Красной армии. Мне как красноармейцу и отделенному командиру (прошедшему школу младших командиров) и как члену армейского ленинского комсомола, имевшего отца и не знавшего его жизни, становится стыдно перед ленинским комсомолом, и меня за бездушное отношение к отцу тоже не хвалят. И я решил покончить с этим навсегда и найти своего отца. Дорогой папаша, хоть я был плохим сыном у тебя, но сейчас я стал другим. Я честно оправдываю звание воина рабоче-крестьянской красной армии, я честно и добросовестно…».
На этом письмо обрывается. Не знаю, что ответил на это покаянное письмо отец и ответил ли. Но сыновнее послание он хранил многие-многие годы, – более полувека. Вторая часть письма была утеряна уже после его кончины.
Мама вспоминала не один раз, какое впечатление произвел на неё старший пасынок, которого она увидела в первый и последний раз. Мама говорила: «Яков совсем не такой, как Кестенькин, совсем не такой. Яков спокойный, рассудительный, уважительный…», – хвалила она старшего сына мужа.
Значит, Яков приезжал в Кошкульский совхоз? Но когда? Скорее всего, это случилось за несколько лет до войны, когда Яков уже отслужил в армии.
Но Костя не увидел своего брата, которого так долго ждал. Видимо, в это время он либо учился в Саратове, либо, уже закончив учебу, уехал по распределению в Трусовский совхоз. Но почему родители сохранили втайне от него приезд брата, осталось загадкой. По крайней мере, Константин никогда не рассказывал своим детям об этом событии. Мало того, он утверждал, что после отбытия Якова на Урал они больше не встречались, и Яков никогда не бывал в Кошкуле. Значит ли это, что Константин ничего не знал о появлении брата?
Яков продолжил учёбу в военно-политическом училище, получил звание лейтенанта и, судя по документам Министерства обороны РФ, поступил на службу в качестве офицера-политработника в 1937 году.
Мария уже училась в учительском институте, окончила первый курс, когда любовь заняла все её помыслы и оказалась сильнее желания учиться. Вместе с Константином, старше которого она была не то на четыре, не то на пять лет (свои годы она тоже почему-то подкорректировала), она уехала на место его назначения – в Трусовку.
Счастье молодых было недолгим. В 1941 году началась Великая Отечественная война. Константину как радисту была выделена бронь. Но он рвался на фронт. Ему было только девятнадцать лет, но у него была профессия, нужная на войне, и у него было кипящее желание сразиться с врагом. Ему стоило больших усилий снять с себя бронь и уйти на фронт добровольцем в мае сорок второго.
В июле 1941 года у мамы с папой родилась дочка, назвали её Томой. Тамара была десятым ребенком у моих родителей. До встречи друг с другом у них были свои семьи, в каждой из них было по трое детей. У папы выжили два старших ребенка – сыновья. У мамы три сына остались с чужими людьми в чужом холодном краю и неизвестно, выжил ли кто из них.
Родилась Тамара по пути в Тюкалинск, куда отец отвозил роженицу на телеге, в которую была запряжена неторопливая кобыла. Уже сгустились сумерки, до больницы целых 16 километров, но теплая июльская ночь не на шутку разразилась дождем, а уже на полпути мама приказала отцу повернуть в лесок и принимать роды. Так и пришлось Игнатию посреди берез под проливным дождем буквально превратиться в акушера.
Младенца завернули в снятую с мамы юбку, поехали дальше до тюкалинского роддома. Добрались уже глубокой ночью. На громкий стук дверь распахнулась, выскочившие медички приняли ребенка на руки: «Да это Горина из Кошкуля!» - узнали маму. Развернув ребенка, весело рассмеялись: «Смотри, какой веревкой пуповину перевязали!». Так уж, что было под рукой, тем и перевязали.
Через полгода после рождения дочки Игнатий Семенович Горин в феврале 1942 года в возрасте 46 лет вновь отправился воевать*.
На снимке: Пионервожатая Кошкульской семилетней школы Мария Аксёнова с учениками. Фото 1937 года.
* Из Кошкульского сельского совета ушло на войну 520 человек. Домой с победой возвратились 176 человек , 354 остались на полях сражений.