Этот отрывок из моей жизни показался мне забавным, так я вам его и расскажу, хотя если бы он не был вот так извлечен, то вполне мог бы быть и кошмаром.
Я только что закончила карьеру помощника дорожного мастера и устроилась в один славный проектный институт топографом, где уже целый год трудилась моя однокурсница Марина.
Начальник, конечно, понимал, что я не Марина, но работать все равно надо кому-то, вот и взял.
В те славные времена в порядочных институтах было принято шефство над новыми сотрудниками. Что-то вроде общественной нагрузки. Мало приятно, особенно если работы много, а под ногами путается нечто неопытное.
Так одного доброго дяденьку осчастливили тем, что он должен сделать из меня стоящего топографа. Почти с нуля, так как геодезическая практика у нас предусматривалась после второго курса, а потом воспоминания о ней сметались бурной студенческой жизнью. К тому же он был из другого отдела, что еще меньше его вдохновляло на наставничество.
Добрый дяденька мне казался очень древним, хотя на тот момент ему еще и пятидесяти не было. Он был худощав, на голову ниже меня, да еще и сутулился, как все топографы. Ему нелегко было читать мои мысли, задрав голову, но понял, что надо бы меня как то принизить, чтобы слушалась. Сказал кратко, что нас посылают в командировку в пункт А, будем там снимать карьер целый месяц, для этого мне надо взять теодолит, рейку, треножник и завтра быть в аэропорту. Я поняла, что часть его наставничества состоит в том, чтобы использовать мою тягловую силу. Ржать по-лошадинному не стала, но издала тяжелый вздох. Что-то человеческое в нем шевельнулось и он сказал, что в пункт А мы полетим на ракете. Я промолчала. Он добавил, что это такой речной транспорт. Потом отдал билет на самолет и сказал, что вопросы излишни, все будет видно на месте, иди и собирайся, завтра вылет.
В свои неполные 24 года я была достаточно послушным ребенком. Пошла собираться. Сколько нужно вещей даме, если она едет в поле-море-огород? Рюкзак был набит до отказа. Треножник, теодолит, рейка, рюкзак. У тети лошади подгибались ноги. Мама взялась меня проводить.
В аэропорт мы приехали за два часа до вылета. А через пол часа объявили регистрацию рейса. В сомнениях я побежала к расписанию, оставив маму с вещами.
В пункт Б, из которого я должна была попасть в пункт А по реке, самолет летал раз в сутки. Время вылета в расписании было 10-05, а в билете 10-50! Я спросила у регистраторши почему так, но она только буркнула, что кассирша ошиблась. Я забрала вещи и пошла в зал для посадки. Маме помахала рукой, а сама вытягивала и без того свою длинную шею, выглядывая доброго дяденьку-наставника.
Первый автобус увез меня к самолету. Тревоги пока не было. Приехал второй автобус, пассажиры заняли свои места, наставника не видно. Стюардесса, которой я рассказала о своей потере и о разнице во времени и расписании, невозмутимо отказалась меня выпустить из самолета, усадила в кресло.
И я улетела в пункт Б. В те далекие времена не было мобильной связи. Надо было принимать какое-то решение. Надо ехать в пункт А!
Как доехать до речного вокзала?
Язык до Киева доведет, добралась до плавучей пристани, но все ракеты до пункта А уже отплыли. «Вот ведь странность какая», -подумала я, «придется ждать до утра, а там и добрый дяденька подтянется. Хорошо, что в аэропорту я попросила сделать для него объявление».
Теперь я наслаждалась своей тяжелой ношей. Отойти я от нее не могла, удобств на плавучей пристани не было, люди отплыли куда им надо, касса закрылась. Хотелось есть, пить и …
Надо сказать, что в это время я переживала свою первою любовною драму, но даже эти переживания не могли меня отвлечь от подступивших и окруживших меня проблем. Надо было срочно принимать меры. Было безлюдно и страшно. Я погрузила на себя все геодезическое барахло и рюкзак и потащилась на поиски безопасного местечка.
Набережная была пуста, у берега качались яхты и теплоходы, фонари выхватывали из темноты пустоту. Решив не удаляться от освещенной пристани, спряталась за куст. Похоже, что за мной некто наблюдал с какого-то качающегося на волнах объекта. Шумнули. Я дунула со своими рейками обратно на пристань. Прибежала, села на скамейку и стала ждать неприятностей. Немного погодя они появились в лице мужика бомжистого вида в пальто и в треухе, причем одно ухо свисало вниз, как у дворняги, а второе торчало вверх. Что-то кроме ужаса, написанного на моем лице, бомжа остановило на входе. Потоптавшись на месте он спросил:
Свет выключать будем?
Я достала журнал «Юность» и, выразительно помахав над своей головой, строго так крикнула:
Нет, я читаю!!!
Бомж пошел в дальний угол и залег на скамейку спать. «Фу, ты! Это, наверное, сторож»,- отлегло у меня.
Стало холодать, свежий ветерок гулял по пристани. Я вытряхнула все свои теплые вещи, накрылась ими и стала подремывать, бдительно положив руку на теодолит.
Ночь прошла спокойно, если не считать того, что сторож, убедившись в моем отсутствии интереса ко чтению, все-таки выключил свет.
Утром я села на «ракету» и поехала в пункт А. Обещанного восторга от этой поездки испытать мне не удалось, к тому же я уже знала, что мужчинам нельзя верить. А про доброго дяденьку-наставника я вообще уже не думала, что он добренький.
Ракета привалилась боком к какому-то берегу. «Все какое-то ненастоящее, даже берег, и тот не низок - не высок»,- подумалось мне.
Кроме мостков и кучки выходивших пассажиров ничего не было. Степь кругом.
Решила как-то определиться со своим будущим. Характер у меня бойкий, когда чего надо выведать - буду как репей. А тут прижарило одиночеством в пустынном месте. Это еще круче, чем ночка на пристани. Решила прибиться к людям.
Как-то в нескольких предложениях я так темпераментно рассказала о своем путешествии, что вся кучка пассажиров, остановилась, чтобы послушать и посочувствовать мне, рассказать куда ехать и что делать. Я металась по берегу, узнав что автобусы на пристань не ходят и можно уехать только на такси.
«Советские люди на такси в булочную не ездят!»- вспомнилось вдруг комедийное.
Но выбора не было. Произошел качественный перелом в моем сознании и я согласилась поехать вместе с какой-то доброй тетенькой. Добрым дяденькам я уже не очень верила несмотря на положительный пример бомжистого сторожа пристани.
Уже не помню, сама ли я додумалась, или мне кто посоветовал сначала устроиться где-то с жильем, а потом найти объект моей командировки- карьер.
В те советские дальние времена очень трудно было с гостиницами, но мне повезло, дали какую-то каморку, переделанную из ванной комнаты. Прямых окон там не было, под потолком из небольшого оконца пробивался свет. Я была счастлива отделаться от тяжелого геодезического оборудования, рассовала его под кровать. Решила подождать шефа до следующего утра.
На следующий день пошла искать карьер. В пункте А это был единственный карьер, причем военного назначения, засекреченный и глубоко уважаемый в городе, потому что там трудилось две трети населения. Поскольку я всем показывала свое командировочное направление, две трети населения перестали сопротивляться и показали мне расположение проходной засекреченного объекта.
«Ну, все, добрый дяденька! Сам виноват, ищи меня теперь в тридевятом царстве в тридесятом государстве! Покрутись в своей лягушачьей шкурке! На самолет опоздал, на ракете не приехал, оборудования геодезического у тебя нет! А я молодец, узнаю что делать и начну геодезическую съемку без тебя! А тебе будет стыдно!»
Из проходной после моих душераздирающих рассказов меня отвели в приемную засекреченного объекта. Я чувствовала себя Штирлицем, опять рассказывала свою уже выученную наизусть легенду про самолет, отставшего и, по-видимому, очумевшего от горя руководителя, который где-то пытается найти меня! А у него, убогого, ничего не получается... А, может, он уже здесь?
Удалившись на насколько минут секретарша сказала мне, что товарищ А...н не прибыл на объект. Я пустила слезу, тогда секретарша принесла огромную секретную книгу, в которой были записаны все прибывающие в карьер командировочные. Не было там А..на!
Секретарша убедила меня подождать еще один день.
О, у меня была масса времени предаваться своим горьким воспоминаниям. К прочим злоключениям добавилось еще и то, что от свежей прохлады на пристани в носу у меня стал зреть фурункул. Все опостылело мне в пункте А.
На проходной секретного объекта ко мне стали привыкать и пропускать в приемную запросто. Секретарша до конца вела себя достойно, сообщая об отсутствии коварного доброго дяденьки.
Я решила, что с меня хватит его выходок и пора спросить с моего непосредственного начальника Филимоныча где пропадает наглый А...н?
Пришлось дать телеграмму и ждать ответа.
«Выезжайте на станцию «АааА»»
Вот тебе на! Самолеты летают как попало, автобусы к пристани не приезжают, в командировочных направлениях указывают неправильные пункты назначения!
Не знаю кому как, а я всегда перевыполняю план по приключениям. С больным носом я приехала в пункт АааА, меня встетил молодой начальник изыскательской партии М-в. Разместил в каком-то общежитии, на вопрос где А...н, сказал, что он уехал меня искать.
«Вот ведь гадство! Все у него не как у людей! Неуловимый мститель какой-то», - подумала я, наверное, вслух.
М-в сильно удивился. Я рассказала ему все с самого начала. Ржал в свои усы. Когда А..н меня увидел, то сел в изнеможении. «А мы тут тебя с милицией ищем...»
Вот ведь люди! Зачем меня тут искать, надо искать там, куда послали?
Никто не любит критику. А...н не исключение. Он не подпускал меня к теодолиту и учить не стал. Я, как коза скакала по горам с рейкой, шишка в носу становилась все больше, дышать было трудно и больно, а тут я еще на гадюку чуть не наступила.
Вахтерша из общежития когда проходила мимо вдруг резко сунула мне в нос фигу. От неожиданности я подпрыгнула. Она рассмеялась и сказала, что теперь мой нос пойдет на поправку.
Так и вышло, но я с опаской ходила мимо вахтерши.
Шеф сжалился, прекратил свое наставничество с рейкой и отправил меня домой.
Так я стала топографиней.
**
Командировка в Узбекистан.
**
Мое возвращение в отдел было триумфальным. Все работники института под разными предлогами приходили посмотреть на новую топографиню, которую разыскивали с милицией (см. рассказ «Топографиня». Моя слава перекрыла случай с затонувшей в болоте техникой. Филимонычу, начальнику моего отдела, пришлось тяжелей всего. Когда он меня пробовал искать дома, взбудоражил всех, мама сказала, что лично посадила меня в самолет и задала ему перцу.
Долго они не знали что со мной делать, посылать в командировку или нет. Решили присмотреться в отделе. Дали мне наитупейшую работу- рисовать штрихи, обозначающие на профиле глину. После получаса этого увлекательного занятия я взяла кусок пластилина, воткнула в него на определенном интервале несколько перьев (для современных людей: перьями назывались такие металлические штучки, которые втыкались в деревянные ручки с металлическим концом-зажимом. Использовались для письма чернилами или тушью) и стала быстро заполнять профиль штрихами. Пластилин скоро размяк, расстояние между рядами штрихов перестало быть определенным, я громко ругнулась в абсолютной тишине творческого труда коллег, которых было не меньше десятка в отделе. До сих пор никто себе не позволял так шуметь в рабочее время.
Главный специалист, по совместительству парторг, подошел ко мне посмотреть, что меня так расстроило при таком спокойном занятии. Не сразу понял, но потом, почему-то развеселился.
Ушел к Филимонычу, потом меня вызвали и сказали, что посылают в командировку в жаркий Узбекистан. Через день я уже ехала в Ташкентском поезде. Прибыв в Ташкент и отстояв очередь в кассу, я попросила билет до станции Джам. «Может быть, Джамбул?»- спросила кассирша. «Нет. Джам. Вот у меня в командировке указано.» Меня послали разбираться к начальнику вокзала. Я на карте показала ему Джам, который находился примерно в шестидесяти километрах от Самарканда. Пришлось им все-таки продать мне билет. «Вот позор, собственной республики не знают», - мысленно возмущалась я. До поезда погуляла по городу, посмотрела на восточную жизнь.
Билет у меня был в плацкартный вагон. Вещей, как всегда много: теодолит, рейка, треножник, спальный мешок и неизменный рюкзак, огромный, брезентовый и тяжелый. Когда я со всем этим добром добралась на свое место, восточные мужчины прониклись ко мне большой симпатией и начали наперебой оказывать внимание. Я же первым делом подошла к расписанию, убедилась, что прибытие в Джам рано утром и стоянка всего одна минута. Попросила проводника заранее меня предупредить, чтобы я успела все вещи выгрузить за минуту. Он согласился. Но мои спутники что-то по-узбекски ему сказали и все дружно рассмеялись. Я заразилась их радостью и тоже улыбнулась. Ох, не надо было этого делать! Какая суета вокруг меня поднялась! Они разбудили пожилую женщину на боковом сиденье и заставили принести мне чай в маленьком чайничке. Событие это мне показалось неприятным и я чай пить отказалась. Тогда они стали угощать меня фруктами, весьма соблазнительными для сибирской девушки, но я сказала, что хочу спать и залезла на свою верхнюю полку. Восточные мужчины обиделись и открыли окно, чтобы меня сдуло с полки, тогда я залезла в спальный мешок и отвернулась от них. Они пошумели и ушли, по-видимому, в ресторан. Внизу страдала от сквозняка узбекская бабушка, приносившая мне чай. Я взяла и закрыла окно. Тогда я не знала, что это было большой смелостью с моей стороны. Мужчины вернулись и возобновили свои назойливые ухаживания. Один из них заявил, что в Джаме меня не выпустят и я с ними поеду до конечной остановки. Я решила быть начеку. Это было правильно, потому что проводник и не думал меня предупреждать об остановке. Когда я увидела вывеску «Джам», то пулей с вещами выбралась к дверям и, уже на ходу, сбрасывала вещи и выходила. Мои спутники остались ни с чем, а я с повышенным адреналином в крови. Меня, конечно, никто не встречал. По предварительным рассказам в отделе я знала, что наши геологи должны быть близко от станции, поэтому отправилась на станцию спрашивать где они. Там тоже было полно местных жителей, которые хоть и сказали мне где геологи, но посмотрели на меня как-то нехорошо. Я распихала их своими многочисленными вещами и пошла быстро и решительно. Напор мой был такой неожиданностью для местного мужского населения, что никто за мной не увязался.
Прибыв к геологам я первым делом спросила почему меня не встречали. Выяснилось, что они меня, конечно, ждали, но не знали в лицо какая я. А за день до моего прибытия выкинули из поезда голую русскую девушку, и коллеги ходили на ее опознание, так как думали, что это я. Интересно, как можно опознать неизвестную девушку?
На следующий день геолог Ольга пошла со мной на съемку местности для будущего карьера. Я волновалась, так как в предыдущей командировке озлобившийся добрый дяденька учить меня не стал.
Объект находился в шести километрах от общежития. Я стала вспоминать как делаются поверки теодолита. Через пол часа, а может и час, я стала разглядывать Ольгу с рейкой и увидела сплошной туман в объективе. Подозвала ее жестами.
- Мне подсунули неисправный инструмент.
- А что с ним?
- Ничего не видно в объективе.
Ольга подошла к теодолиту и навела резкость.
Все с ним нормально.
«Приходите еще, нам без дураков скучно»,- вспомнилось мне из классики.
Наснимала я объект, стала план рисовать, но тут меня вызвали обратно, так как надо было срочно выезжать в Красноярск.
**
Командировка в Красноярск.
**
Под Красноярском тоже был карьер. Геологом там была молодая девушка, светлая, улыбчивая, как солнышко. Общались мы запросто. Я -Ленка, она-Санька. Жили мы в каком-то сарайчике с окнами в пол. Первое, что видели по утру- хозяйских веселеньких свинок. Они на нас игриво посматривали через окно, зазывно хрюкали, приглашали порадоваться с ними без затей, по-свински.
Мы любовались ими, но не сближались.
За нами приезжал водитель на самосвале, мы отправлялись трудиться. Геологи часто совмещали свою работу с работой подсобного рабочего. Подрабатывали так. Санька старательно вбивала колышки там, где я ей показывала. А я, понятное дело, работала по плану, который мне дал начальник. Съемка шла прекрасно. Мы перевыполняли план.
Приехал водитель, позвал нас обедать в карьерную столовую. От обилия вкусноты я просто ошалела. Санька комментировала:
- У них тут свое рыбное хозяйство имеется. Все свежее, бери!
Сели мы трапезничать. Какой-то молодой-красивый уставился прямо мне в рот.
Я немного подумала об этом. «Оголодал? Я его кусок доедаю? Может, нам не положено здесь питаться?». Потом мысленно дала себе отмашку. «Это его проблема, я есть хочу!». Посмотрела на него строго, чуть ли не заурчала как собака над костью. Подействовало! Прекратил свои гляделки.
После обеда мы зашли к топографу карьера. Это была молодая красивая женщина Люда. Мы с ней почирикали немного о работе, потом она нас пригласила в субботу поехать отдохнуть на природу. Мы еще немного подумали о своих брошенных свинках и согласились.
Когда после обеда вернулись на объект, то застыли как соляные столбы: По нашим аккуратным колышкам раскатывал экскаватор. Съемка коту под хвост!
Санька предложила заняться частью плана на другой стороне карьера. Мы старательно проделали свою работу. На следующий день экскаватор все сравнял. Решили спросить у Люды, благо субботой был следующий день.
Утром нежно попрощавшись со свинками и поехали купаться, собирать кувшинки, рыбачить, общаться.
- Забейте вы на свои колышки! Я вам потом свои планы дам посмотреть. Это же карьер! Постоянно что-то меняется,- успокоила нас местная топографиня.
Катаясь на лодке, я размышляла о суете сует, о бренности жизни, о том, как прекрасен этот день. Немного напрягало то, что я вообще-то на работе. Думалось:
- Какой-то Сизифов труд, бесполезные телодвижения.
Но начальник партии Владимир не переживал, геологиня Санька не переживала, Людочка предложила помощь. Чего тогда нервничать? И я забила...
Планы нарисовала в конурке со свинским соседством после субботнего отдыха. И пошла к Людочке на сверку. Разумеется, все не совпало. Мы, совместными усилиями кое-что пересняли, оформили. Пока все это делали, подружились, поделились своими сердечными тайнами. Тут-то и выяснилось, что столовский прожигатель взглядом - местный мачо. Он так проверял предполагаемый объект для охмурения. Если девица давится, есть не может от смущения, значит можно подкатывать. Вывод: я не из тех, к кому можно подкатывать. Еда для меня важнее всяких глупостей. Ну, хоть в чем-то я ощутила себя серьезным человеком.
Когда я вернулась, у меня была недельная передышка для оформления планов и отчетов. Тут я и с однокурсницей Мариной пересеклась. Мы с ней поговорили как топографиня с топографиней. Я ей о своих командировочных приключениях, она- о своих. Оказывается примерно пол года назад Марина тоже была в Джаме (Узбекистан). Это была ее первая командировка с опытным наставником-геодезистом Т.. Так вот, местные жители подкатывали к нему, предлагали выкупить Маринку за ишака. Говорят, это очень хорошая цена за женщину.
**
Лысины. Командировка в Узбекистан(2).
**
Есть люди, которым никогда не бывает скучно, такие они полноценные, самодостаточные, совершенные. А мне бывает скучно до тоски. Особенно когда не могу приспособиться к окружению или жду. В такое время я мысленно бегаю по потолку, стенам, жонглирую фруктами, предметами, бегаю по чьим-то лысинам. Если бы люди видели мои воображаемые деяния, то быстренько все сделали для меня, чтобы я не стояла в очереди, на остановке, принесли то, что я жду.
По иронии судьбы, я и в жизни такая же нетерпеливая, суетливая, взрывная. Мало кто может выдержать мой темперамент, хотя я вполне предсказуемая: запрягай, грузи и не забывай морковку перед носом повесить, что бы морковная цель звала меня к дальним далям.
Машина сломалась, начались бытовые трудности. Магазинчик в Джаме был один, частный (это в советское то время!), были там каменные конфеты, затхлое печенье, сигареты, хлопковое масло. Хлеба не было, овощей и фруктов тоже. Варили мы по очереди. Ели два раза в день, шлепали за пять километров на объект.
Вадик сварил из консервированного борща и лапши варево: «Жрите что дают, хлеба нет, а лапша питательная.»
Предполагалось, что с вечера ужинали, а часть еды оставляли на утро, на завтрак.
Проснувшись, я увидела перед глазами сколопендру, заорала на весь дом. Вадик прибежал меня спасать, убил наглую тварь и пристыдил меня за вопли.
Позавтракали вчерашним ужином. Да, после того как борщ переночевал с лапшой в жарком климате, его покрывала какая-то пивная пенка. Были сомнения, были... Но Вадька наминал с таким аппетитом, что мы рискнули откушать. Грустные последствия не заставили себя ждать.
Вадьке пришлось долго выслушивать слова нашей благодарности и упреки начальства. Он не очень-то был болтлив, поэтому над своей кроватью повесил изречение Омар Хайяма:
«Чтоб мудро жизнь прожить, знать надобно немало.
Два важных правила запомни для начала:
Ты лучше голодай, чем что попало есть,
И лучше будь один, чем вместе с кем попало.»
Иными словами: сами дураки.
Спасибо Свете, жене начальника партии, у нее была хорошая полноценная аптечка. Но дня три была у нас на всех одна, но пламенная страсть.
Через три дня машина все еще была сломана, мы на трясущихся ногах потащились на объект за три девять земель.
Сопки и горы в это время года были высохшими, желтыми, но тощие стада там неизменно паслись. Коровы в этих краях быстроногие и глазастые. Увидит корова колючку и бежит к ней поскорей, а не то кто пошустрей слопает. Здесь вообще можно было делать ставки на гончих коров. Лепешки коровьи тоже не залеживались, ими шла растопка печей. Изредка встречались и местные жители. Они всегда одинаково нас приветствовали:
- Здравствуйте!
- Здравствуйте!
- Как дела?
- Хорошо.
На этом заканчивалась беседа. Спрашивать о чем-то было бесполезно, словарный запас на этом заканчивался.
Но в этот день случилось словесное чудо.
Пока я крутилась у теодолита, Вадик с рейкой отправился на сто метров в горку. Я увидела стадо коров и овец, которое погонял на ослике худенький старичок в халате с длинной бородкой, как у Хоттабыча.
- Здравствуйте!
- Здравствуйте!
- Как дела?
- Хорошо.
Ну, думаю, конец ритуалу. Но дедушка на ослике меня удивил следующим вопросом:
- Папа есть?
- Есть.
- Хорошо!
- Мама есть?
- Есть.
- Хорошо!
- Брата есть?
- Есть.
- Хорошо!
- Сестра есть?
- Нет.
- О!
Дальше он указал на корову и спросил:
- Корова есть?
- Нет.
- О!
- Барана есть?
- Нет.
- О!
- Ишак есть?
- Нет.
- О!
Очень огорчившись за мой образ жизни, вот такой: чужбинный при папе, маме, брате...Наверное, потому что все лодыри, скота не завели. Не зная, что еще спросить, указал на собаку:
- Собака есть?
- Есть!- радостно сообщила я.
- О!...Хорошо!
И, закончив разговор, поехал на своем ушастом скакуне по голым сопкам.
Вот и вся радость на день. Доснимали и потащились обратно. Вадик бежал прытко, его долговязый организм требовал подкрепления. Со мной он не любезничал. На это было несколько причин. Во-первых,у него были романтические отношения с моей однокурсницей Наденькой, во-вторых, у меня с ней был период охлаждения, в-третьих, он скучал, а единственной свободной девицей была я, он за это на меня злился. А я его дразнила. Мне тоже было скучно, но я злилась на Вадьку за подставу с борщом.
В общем, тот еще был климат. И я опять мысленно бегала по лысинам.
**
Командировка в Казахстан.
**
Мне удалось купить красивые босоножки вишневого цвета на тоненьком каблучке, с ремешком по подъему. Они были не только симпатичными, но и очень удобными. Так что я успела перед очередной поездкой покрасоваться в обновке.
Начальник известил меня о срочной командировке. Собрала в рюкзак все необходимое для работы и в тот же день отправилась.
Меня никто не встретил. Ночь. Жуть. Пошла искать общежитие депо, где должны были проживать наши геологи. Дежурная открыла мне без особой приветливости. Сообщила, что какие-то геологи были, но сейчас их уже нет. Я прочесала всю станцию на своих новых босоножках. На всякий случай прошлась по другим общежитиям. Путь не близкий, да по щебню. Ближе к утру вернулась к вокзалу. Там телефон. Ровно в 8-00 звоню шефу и рассказываю о тщетности своих поисков.
Оказалось, что наша геологическая партия (Ум, Честь и Совесть нашей эпохи-так я называла ее мысленно) уже переехала на другую станцию, а здесь работа закончена. То есть меня не ждали. Ведь как они рассуждали: пока она соберется в командировку (моя коллега Марина не срывалась сразу, выжидала недельку), мы скажем о новой точке пребывания.
Все-таки я очень везучая. Другую, гуляющую по путям ночью, давно бы пристукнули. А я не радовалась, что с честью прошла ночные приключения, а горевала над своими убитыми босоножками.
Потом вспомнила, что у меня длинные руки: от возмездия им не уйти! И достала их на другой станции. Каждый день совместной работы с ними я их нещадно пилила. Позже Саньке пожаловалась на ее дружка и начальника этой самой партии. Веселая Санька хохотала до слез над моими приключениями, а я продолжала злобиться и наглядно пыхтеть.
С этим хитроумным коллективом мне пришлось еще и зимой поработать. Как-то примирились со временем. Съели пуд соли без всякого гурманского удовольствия и привыкли друг к другу. Кстати, это они утопили вездеход в болотах незадолго до моего устройства на работу. Если вспомнить мою первую командировку, то мы друг друга стоили...
**
Зимняя командировка в Казахстан.
**
Иду к депо по станционным путям. Где-то там обитают геологи в деповском общежитии. Из-за этих геологов погибли мои красивые босоножки в летней командировке.
Навстречу едет снегоочиститель. Двухметровые по высоте валики снега на междупутьях. Он сигналит, а деваться мне некуда. Танкоподобная машина содрогается, расправляет свои жуткие щиты и прет на меня. За секунду я взлетаю на два метра ввысь на сугроб. Машинист ухмыляется.
-Лиха беда начало,-думаю.
Подселили меня к молодой геологине Ларисоньке. Ей, конечно, моя нелюбовь к начальнику партии казалась странной. Ведь он такой душка! Мы с ней в свободное время от работы осваивали местный магазинчик, кинотеатр.
Противно зимой работать. Снег, ветер, видимость плохая, холодно. Когда совсем замерзали, уходили в фургон машины. Там вместо обеда ели хлеб с салом и пили очень крепкий чай.
Когда приезжали в общежитие, спускались в буфет и покупали вкусное печенье.
Много лет спустя Лариса с удовольствием вспоминала эту командировку. А я - без удовольствия...
**
На месте машиниста
**
За год моей работы в геологоразведочном отделе у меня было тринадцать командировок. Как-то отправили меня опять под Красноярск в Курагино. Билетов не было, я стала проситься к проводникам за деньги. Прошла по всем вагонам - не берут. Остановилась перед локомотивом и реву. Как всегда, нагружена : теодолит, тренога, рюкзак, тубус с планами. Следующий поезд только через сутки. Машинист сжалился и взял меня в кабину. Предупредил, что через четыре часа их сменят, но на станции уже можно будет купить билеты. Так я прокатилась в кабине. Спасибо! Мир не без добрых людей. Ощущения очень странные. Почему-то все время клонит в сон. Но у машинистов через 30 секунд пикает сигнал. И разговорами сон прогоняли. Приехали на станцию, где должны были меняться машинисты. Я их поблагодарила и побежала за билетом. Когда заходила в вагон, проводница от возмущения чуть из кожи не вылезла:
- Как вы здесь оказались? Кто вас в вагон пустил?
- Я за поездом бежала. Очень устала и хочу спать,- подвинула ее плечом и пошла на свое законное место.
Приехала.
Мы с Людой быстро сделали работу, рассказали друг другу новости. Это была самая короткая командировка. С Людой мы еще долго переписывались. Потом потерялись на просторах девяностых.
Были и другие приключения. Однажды своими решительными мерами я прекратила запой водителя(вылила трехлитровую банку пива). Он меня за эти самые меры чуть не пришиб. Потом автобус вел так, что все прощались с жизнью.
За год мне надоело мотаться по командировкам и я ушла в другой отдел. Но это совсем другая история