Гл. 5
МОЙ ДЯДЯ САРКИС
Дядя Саркис, старший брат моего отца, был непререкаемым авторитетом среди родственников. В первые годы после женитьбы он жил в деревне Бердадзор, а затем переехал с семьей в Степанакерт. У него было два сына (Петрос и Сержик) и шесть дочерей (Роза, Рина, Раиса, Надя, Софа и Белла).
Старший сын, Петя, был постарше моего брата Лёвы. Они были очень привязаны друг к другу и всегда ладили. Петя был любимцем моих родителей. Он, на мой взгляд, был как вылитый пра-прадед Капуйт-Хачи. Рослый, светлоглазый, приятный в общении, рукастый. Из дочерей - Раиса и ее дочери были из той же породы. Второй сын, Сержик, был другим: с одной стороны - светловолосый и светлоглазый, с другой - невысокого роста и менее общительный. Светлые гены передались и внукам дяди Саркиса.
Дядя Саркис был всегда на руководящих должностях, в одно время работал прокурором области. В Степанакерте они жили в одноэтажном доме на две семьи с разными входами – со стороны улицы и со стороны двора (на месте нынешнего Дома правительства). У дяди Саркиса вход был со двора.
У них был небольшой двор. Помню яблоневые деревья и пасшихся гусей, которых я очень боялась. По лесенке поднимались на небольшое крыльцо, оттуда проходили в большую застекленную веранду. Насколько помню, стена веранды слева была глухой, дверь с правой стороны вела в импровизированную кухню-кладовку, а другая, что была напротив входной двери, - в просторную комнату, которая была и столовой и спальней. Там были спальные места бабушки Ханум, дедушки Петроса и детей.
Одна стена в комнате, напротив двери, длинная и глухая, была общей с соседями. Два окна с правой стороны выходили во двор на дорожку, которая вела к дому. Она сворачивала направо, огибала веранду и подходила к крыльцу. За крыльцом, вдоль стены дома было некое сооружение, приспособленное для гусей и кур.
Комната была проходной; слева за вышитыми гладью белыми гардинами, находилась спальня дяди Саркиса и тети Искуи. Это было мое любимое место. Там все было красиво и всегда убрано. Начиная от белых вышитых занавесок на двери и на окнах, убранством комода с зеркалом и двух кроватей… - всё поражало мое воображение. Пока родители общались с роднёй, я сидела в спальне, играла или рассматривала картинки в книжках, и мне не было скучно.
Помню деда Петроса. Он обычно сидел в глубине комнаты у окна на тахте. Не помню, чтобы я общалась с ним. Мы тогда стеснялись старших и первыми не заговаривали. Но помню его едва заметную улыбку, когда я смотрела издали на него. Воспоминания очень отрывистые.
Почему-то бабушку Ханум в этом доме не помню (я помню её, когда она кратковременно гостила у нас на ул. Туманяна 35). Не могу вспомнить и детей, с которыми я, несомненно, играла. А вот большое окно между комнатой и верандой помню. Тахту под ним на веранде помню. И большой стол, который стоял на веранде напротив этого окна, на котором тётя Искуи делала заготовки на зиму, тоже помню.
Первые мои воспоминания о дяде Саркисе сохранились с 5 лет, когда ему уже было за 50 лет. К этому времени его старшие дочери уже были замужем. Смутно помню, как мы играли в небольшом саду с младшими дочерями, моими сверстницами Софой и Беллой. Кажется, с нами были и соседские дети.
Вряд ли тогда я общалась с дядей Саркисом, а то помнила бы. Сколько помню его, он был немногословным. У него было доброе и располагающее лицо.
Мой отец и дядя Саркис отличались и внешне, и по характеру. Мой отец был больше похож на свою мать, Ханум, а дядя Саркис – видимо, на отца, Петроса, хотя я сходства не находила (может быть потому, что у дедушки были усы, а у дяди Саркиса нет). При немногословности дяди Саркиса, дети и жена понимали его с полуслова - по взгляду, жесту, но если он что-то говорил, это было законом для всех, в том числе, для зятей и моих родителей.
Мой общительный и темпераментный отец и скупой на слова и спокойный дядя Саркис общались очень интересно.
Я видела это позже, когда училась в старших классах. К этому времени семья дяди получила четырёхкомнатную квартиру на первом этаже многоквартирного дома, который построили рядом с парком Кнунянца. А мы получили двухкомнатную квартиру в Доме специалистов на улице Туманяна 97, напротив «Двадцатого». Практически мы жили на разных концах города.
Мой папа часто ездил по районам, при этом успевал прочесть многочисленные журналы и газеты, которые выписывал, любил обсуждать увиденное, охотно делился прочитанным, в том числе о ситуации в мире, любил поспорить.
С кем, как не со старшим братом можно было обсудить эти вопросы?
После работы, поужинав и отдохнув, мой отец сообщал, что идет навещать Саркиса (это было святое). Несмотря на то, что брат жил в другой части города, отец шёл к нему пешком – ему нравились пешие прогулки.
Жена дяди Саркиса, тетя Искуи, угощала чаем, они мирно беседовали. Но иногда отец возвращался расстроенным, иногда рассерженным. Это значило, что тётя Искуи возразила ему по какому-нибудь вопросу, у них начался спор, он в сердцах вставал и уходил.
На следующий день отец снова сообщал, что идет навещать брата. Тетя Искуи, как ни в чём ни бывало, угощала чаем, они мирно беседовали… до следующего спора. Слава Богу, без последствий.
Дядя Саркис, видимо, тихо посмеивался над ними, не знаю. Он не вмешивался.
Продолжение следует.
http://proza.ru/2024/03/31/1661