Часть 8. Финал. Глава 20. Поездка
Лос-Анджелес, 2 января 2005 года
Номер в отеле, где я остановилась, вполне можно было назвать небольшим, но уютным. По крайней мере, до тех пор, пока в нем не поселилась я. Теперь же какой-никакой порядок царил только на столе, где стоял ноутбук. Все остальное: пол, стулья, кровать — было погребено под кипами бумаг, касающихся дела, которое я начала расследовать, как агент ФБР, а теперь продолжала по собственной инициативе. Тут были и распечатанные на принтере репродукции картин Марка Аккермана, и копии дел шести фактических и одной несостоявшейся жертв чикагского убийцы, по дружбе сделанные для меня Клэр, и брошюры о выставке в галерее Ричарда, и то, что мне самой удалось накопать в интернете о семейке Аккерман, и документы, переданные мне инспектором Харрисоном.
Я встретилась с ним в первый день нового года. Его адрес мне подсказали в лос-анджелесском полицейском управлении. Харрисону уже под восемьдесят, и он давно уже на пенсии, но на память инспектор пока еще не жаловался. Во всяком случае, он еще помнил, что такое работа полицейского, как тебя могут выдернуть из дома в любой момент, и ночью, и в праздник, а потому благосклонно отнесся к разговору со мной. И об интересующем меня деле он многое помнил, даже хранил кое-какие документы. Правда, не те, что отдал ему дедушка. Они остались в деле. Зато он любезно согласился передать мне несколько газетных вырезок и свои записи, предупредив, что его выводы немного отличаются от официальной версии.
Вернувшись от Харрисона, я хотела немедленно приняться за изучение новой информации, но усталость взяла свое, и я сначала позволила себе нормально выспаться. И вот, сегодня, я с новыми силами принялась за работу, уверенная, что личность убийцы в маске скрывается где-то здесь, в разбросанных по номеру документах. Нужно только внимательно изучить их все, установить связь между их содержимым и, очень на это надеюсь, узнать, куда копать дальше.
После нескольких часов беспрерывного чтения, если бы меня кто-то спросил, я рассказала бы такую историю:
Герберт Кларк Аккерман родился в 1879 году в богатой и влиятельной чикагской семье. Уже в раннем возрасте он начал проявлять лидерские качества. Будучи единственным ребенком в семье, он лишился родителей, когда ему было двенадцать лет. Вскоре после этого прискорбного события мальчик переехал к своему дяде в Орегон. Там он поступил на службу в принадлежащую дяде компанию, после чего отправился получать инженерное образование в Стэнфордский университет. В 1905 году он женился на дочери банкира из Сан-Франциско. Годом позже у четы родился сын Марк. Супруга через некоторое время погибла при землетрясении. (Так что я оказалась права: все претензии Марка к матери оказались исключительно домыслами Ричарда. Даже если отец и был с ним жесток, защитить Марка с того света мать не могла. Разве что пребывая в образе ангела, которых Аккерман-младший периодически рисовал.) Девять лет спустя Герберт Аккерман вступил в повторный брак. На этот раз с юной француженкой. Он много времени проводил в разъездах. Зарю Первой мировой войны встретил в Англии. В последствие он оставил инженерную работу ради дипломатической карьеры. На протяжении более десяти лет он занимал важные дипломатические посты, путешествуя вместе с сыном по странам Азии и Европы. В конце 1929 года он вернулся в Америку (все помнят — почему) и некоторое время жил в Чикаго. Через три года переехал в Лос-Анджелес, где остался уже надолго. Именно в Калифорнии его политическая карьера переживает настоящий взлет. Его избрали губернатором Калифорнии и переизбирали в этой же должности до 1953 года. Он умер от рака в 1958 году в Лос-Анджелесе, прожив всего лишь год после завершения последнего срока своего правления (К статье в интернете прилагалась фотография Герберта. Жаль, я так и не смогла найти фото Марка, чтобы узнать, насколько отец и сын внешне походили друг на друга. Но это так, лирическое отступление).
Что касается Марка, о нем я почти ничего не нашла ни в интернете, ни где-либо еще. Только несколько отсылок к его выставке в чикагской «Галерее Вальдеса», которая «продлится до 31 января 2005 года». В них об Аккемане-младшем говорилось, как о прожившем бурную жизнь малоизвестном американском художнике первой половины двадцатого века, много путешествовавшем по миру, прежде чем осевшем в Лос-Анджелесе. Потенциальным посетителям предлагалось « окунуться в мир чистых сильных эмоций, исходящих из полотен Марка Аккермана; полюбоваться его пейзажами и портретами, в которых невероятным образом сочетаются сны и реальность, осознанное и непроизвольное, безмятежность и тревога». И ни слова о его «шалостях» в Праге или Чикаго и пребывании в психиатрической клинике. Единственной новой информацией, которую я почерпнула, стали имена организаторов и спонсоров выставки, которые я так и не получила от Ричарда: Джеральд Картер, руководитель факультета изящных искусств, и некий фонд «Лабиринт».
Что же касается серии убийств в Лос-Анджелесе, то согласно материалам Харрисона получалось, что период с декабря 1955 года по март 1956 года в глухих переулках были обнаружены тела пяти убитых проституток. На каждом из них остались следы множества ножевых ранений. Тела были обезображены. Внутренние органы отсутствовали. Некоторые конечности были отсечены. На месте преступления не было обнаружено ни единой улики. Свидетелей, понятное дело, тоже не было. Журналисты, прозвавшие убийцу Лос-анджелесским Потрошителем (как они, однако, неоригинальны) выступили с жесткой критикой действий полиции, назвав ее некомпетентной. Харрисон, ведущий данное расследование, находился под колоссальным давлением. Ему было предписано отыскать злоумышленника в кратчайшие сроки. 19 марта 1956 года полиция, наконец, задержала подозреваемого в зверских убийствах. Арест произвел инспектор Харрисон. Он выследил его и взял с поличным, когда тот наблюдал за очередной проституткой (В этом месте к запискам полицейского прилагалась газетная статья «Лос-Анджелес трибьюн» с фотографией подозреваемого. Увы, портретного сходства с «Учеником» я не нашла, как ни старалась. Впрочем, лицо на картине своей схематичностью этого и не предполагало. А еще там были фотографии жертв. Без конечностей. Жуткое зрелище, очень напоминающее то, что я видела собственными глазами). Предполагаемым убийцей оказался двадцатисемилетний Гарольд Перрен. Ранее Перрен проходил курс лечения в психиатрической клинике при институте Бромдена. По мнению привлеченных полицией экспертов, у подозреваемого наблюдались многочисленные симптомы душевного расстройства. Тем не менее, двумя годами ранее он был выписан из клиники после того, как врачи признали его состояние удовлетворительным.
Еще на стадии расследования инспектор Харрисон отметил сходство со старыми преступлениями в Праге 1929 года и Чикаго 1931 года, начал подозревать Аккермана (правда, сначала не того) и вышел на моего деда, который переслал ему весьма интересные документы, с которыми мне так и не удалось ознакомиться. Кстати, как оказалось, с пресловутым признанием Герберта Аккермана, больше вообще никто не сможет ознакомиться, потому что в феврале 2003 года его передали журналисту Эмилю Зарковичу, который, по его заверениям, завершал работу над биографией этого человека.
Ссылаясь на необходимость работы с подлинными документами, журналист забрал признание, но так и не вернул его. Да и сам, как сквозь землю провалился (Последнему обстоятельству я не удивилась, потому что выяснила, что Эмиль Заркович — журналист, никогда не существовал. Он был венгерским художником и пианистом. И умер еще в 1904 году. А прославился своим единственным шедевром — картиной «Смерть и юная девушка», о которой упоминается в книге о «Культе». Той, что мой дед нашел у Марка в мастерской. У меня были все основания предполагать, что это тот, кого я ищу, назвался чужим именем и выкрал признание). Поскольку Харрисон оказался одним из немногих, кто прочитал признание Герберта, он высказал предположение, что лос-анджелесский убийца действует под влиянием Марка, психически неуравновешенного художника. Начальство не разделило его точку зрения, мотивируя это тем, что Марк Аккерман с 1932 года содержится в институте Бродмена, где благодаря лечению доктора Эдварда Келли более двадцати лет успешно подавляет свои преступные наклонности. Харрисон не стал спорить с руководством, хоть для себя и решил, что чудовищная натура Марка Аккермана вполне могла, в конце концов, снова взять свое, и, будучи не в состоянии покинуть институт, Аккерман мог найти подельника, который совершал бы убийства вместо него. Несколько раз посетив институт с целью допроса Аккермана, Харрисон установил, что художника часто навещает некто Гарольд Перрен, на первый взгляд безобидный молодой человек, три года лечившийся в клинике от незначительных психических расстройств. Он стал за ним следить, что и закончилось арестом.
Разумеется, сначала Перрен все отрицал, но сломался буквально через два дня и во всем сознался. Произошло это после того, как он узнал о смерти Марка Аккермана, погибшего при пожаре (Тут была еще одна вырезка из «Лос-Анджелес таймс», рассказывающая о пожаре. Всего, вместе с Марком, погибло десять человек, в том числе и доктор Келли, его лечащий врач. Судя по снимку, его портретное сходство с «Доктором Хайдом» не подвергалось сомнению. У полиции были серьезные основания предполагать, что именно Марк стал причиной трагедии, но доказательств так и не нашлось. Тревогу подняла медсестра, отлучившаяся пообедать с сынишкой и хорошо знавшая «предполагаемого поджигателя», поскольку раньше она была ассистенткой доктора Келли). Как ни старался Харрисон, Перрен не признал, что Марк был его «наставником» в убийствах. Но инспектор не изменил своего мнения относительно роли художника в этой истории.
После ареста Перрена и смерти Марка убийства прекратились, а Харрисон вдруг решил ознакомиться с работами Аккермана. Картины эти, согласно гипотезе инспектора, и стали мотивом для убийств Гарольда. Он описывал их, как нездоровые, тревожащие, однако обладающие недюжинной силой. Чего нельзя было сказать о работах Марка периода его длительного пребывания в клинике. Поскольку материалы дел я изучить так и не смогла, насколько убийства соответствовали картинам, сказать не могу. Но что касается впечатления от работ Аккермана — согласна полностью.
В результате я определила для себя несколько направлений дальнейшего поиска. Например, мне было интересно узнать, что это за фонд «Лабиринт». Да и об избежавшей печальной участи сгореть при пожаре в клинике медсестре хотелось разузнать побольше. Как ассистентка лечащего врача, она могла что-нибудь знать об Аккермане. Но только я решила воспользоваться ноутбуком, зазвонил телефон. Пришлось вспоминать, куда я положила его после того, как прочитала очередное сообщение от Ричарда, по несколько раз на дню напоминающего мне, как он скучает и ждет моего возвращения. Звонила Клэр.
— Привет, Вик! Как там у тебя? — поинтересовалась судмедэксперт. — Тебе удалось встретиться с тем инспектором, с которым ты хотела повидаться?
— Привет, Клэр, — ответила я. — Да, встретилась. Он передал мне свои записи по делу. Кажется, я немного продвинулась вперед, пытаясь установить связь между всеми этими убийствами.
— Серьезно? Маньяк, который убивал женщин, затем подражатель, продолживший его дело спустя без малого тридцать лет, а потом еще один, почти через полвека? Прямо как-то не по себе… — отметила Эшби.
— Да, жутковато, — согласилась я. — Но еще тут кое-что личное. Мой дед был замешан в этом. Он лишился кое-чего большего, чем просто иллюзий. Подумать только, они сделали из него подозреваемого! Ради него я хочу узнать правду, чего бы мне это ни стоило.
— Ты слишком зациклилась на этом деле, — пожурила меня Эшби. — Не подай ты в отставку, не пришлось бы сейчас биться над этим в одиночку.
— Опять ты за свое, Клэр, — вздохнула я. — Я знаю, что ты не одобряешь мое решение об уходе из ФБР, но пахать на придурка Браунинга… Нет уж… Уволь…
— Ну, не вечно же Браунинг будет тут сидеть, — ободрила меня Эшби. — Никому в чикагском отделении не понравилось, что он закрыл расследование сразу после смерти убийцы в маске.
— Напомню тебе, что у нас нет никаких доказательств, что эта мразь, действительно, подохла, — вклинилась я. — После того, как я его подстрелила, он упал в воду. Однако, насколько мне известно, его тело так и не нашли.
— Да, тут не поспоришь. И у тебя, разумеется, есть право сомневаться, — согласилась Клэр, но тут же возразила. — Но под мостом Томиновой течет ледяная вода. Даже если он не погиб от твоей пули, вода реки добила его.
— Мне бы твою уверенность… — вздохнула я. — Когда я думаю о женщинах, которых этот маньяк…
— Надеюсь, ты найдешь то, что ищешь, Вик, — перебила меня Эшби прежде, чем я «утонула в пучине грусти». — Если я как-то могу тебе помочь…
— У тебя есть какие-нибудь новости о Мие? — тут же воспользовалась я любезным предложением Клэр. — Она все еще в больнице?
— Ей уже лучше, — ответила Эшби. — Она приходит в себя после шока. Врачи настроены оптимистично. Скоро она сможет отправиться домой. Я вчера заезжала проведать ее. Она собирается уехать из Чикаго. Слишком много дурных воспоминаний.
— Что новенького в ФБР? Миллер так и мучается желудком? — я решила поговорить и на темы, не касающиеся расследования.
— Ага, его стошнило прямо во время новогоднего ужина, — подхватила Клэр. — Какой-то шутник подложил ему табаско в канапе с лососем. Браунинга мы давненько не видели. После твоей отставки он почти не появляется в конторе. Правда, сильно ничего не изменилось. Он никогда не был особо близок с агентами.
— Да уж, и не говори, — фыркнула я. — Такой ледяной глыбе самое место в огромном бокале виски. Интересно, сколько ему заплатили, чтобы закрыть дело и поскорее отправить его в архив? Многие высокопоставленные персоны частенько… навещали девушек до их убийства, и Браунинг был одним из них. Когда я думаю, что работала на него… ох… мне дурно делается.
— Надеюсь, Ричард не донимает тебя? — настала очередь Клэр поговорить не о деле. — Он оставил мне на автоответчике несколько сообщений…
— Мне тоже, — ответила я. — Справлялся о Мие. Он чувствует себя виноватым в том, что отпустил ее, дав зеленый свет убийце.
— Я знаю, он тяжело это воспринял, — подхватила Эшби. — Однако где доказательства того, что убийца не прикончил бы сперва его, прежде чем добраться до Мии? В любом случае, он по тебе скучает, это уж точно. Он с нетерпением ждет твоего возвращения.
— У меня к тебе последняя просьба, Клэр, очень большая, — идея внезапно пришла мне в голову. Странно, что я раньше об этом не подумала. — Мне нужен доступ к базе данных ФБР.
— Для твоего расследования, да? — естественно, догадалась Эшби. — Ух, ты! Кажется, мне вновь предлагают поступиться правилами… Хорошо. Код доступа сменился несколько дней назад. Я проверю его и перешлю тебе, идет?
— Спасибо, Клэр, — поблагодарила я и попрощалась. — До скорого!
Закончив разговор, я, наконец, подошла к столу и приступила к поискам во всемирной сети. Первым делом я нашла сайт фонда «Лабиринт», где и узнала, что он — общественная организация, целью которой является продвижение искусства и оказание поддержки деятелям культуры. Основателем фонда была Беатрис Аллен, сделавшая это в 1961 году на пожертвования Герберта Аккермана, губернатора Калифорнии и страстного поклонника живописи. Целью фонда является сохранение произведений искусства, а также продвижение молодых художников. Сферы деятельности фонда крайне разнообразны: организация выставок, восстановление старых картин, присуждение стипендий, проведение оценочных работ, оказание финансовой поддержки и юридической помощи. Фонд уважает право художников на конфиденциальность и гарантирует соблюдение всех авторских и смежных прав на их работы.
— Герберт Аккерман — любитель живописи? Хм… И эта Беатрис Аллен… Нужно выяснить о ней побольше. Не та ли это «Беатрис» с картины Марка… — вслух подумала я и ввела в «поисковик» следующее ключевое слово.
Интернет сообщил мне, что Беатрис Аллен родилась в 1912 году в Сан-Диего. Отец ее был врачом, мать — музыкантом. От нее она унаследовала любовь к искусству и восхищение живописью — страсть, которой она не изменяла до гробовой доски. Получив образование медсестры, она работала во многих общественных больницах, прежде чем ей удалось найти место в институте Бромдена, частной клинике для душевнобольных. Там она проработала более двадцати лет, проявляя исключительный профессионализм и сострадание к пациентам. После того, как она стала ассистенткой ведущего врача клиники, она разработала новые программы лечения, опирающиеся на силу искусства. В 1956 году после пожара Беатрис Аллен покинула клинику, чтобы всецело посвятить себя искусству. В 1958 году она стала наследницей губернатора Герберта Аккермана. Большую часть унаследованных средств она вложила в развитие искусства, организовав фонд «Лабиринт», которым управляла до самой смерти. У Беатрис Аллен был сын Генри, однако они не особо ладили. В 1985 году он погиб в автомобильной катастрофе, после чего Беатрис взяла опекунство над внуком, который стал главной радостью в последние годы ее жизни. Умерла Аллен в 2002 году в Нью-Йорке. Ее обширная коллекция произведений искусства перешла в распоряжение фонда.
— Черт! Так и есть! Это медсестра с единственной нормальной картины Аккермана! — воскликнула я, разглядывая прикрепленную к статье фотографию красивой женщины. — И она же — судя по всему, та самая, спасшаяся от пожара, о которой я тоже хотела узнать. К чему бы Аккерману-старшему оставлять ей свое состояние? Вряд ли только потому, что Марк испытывал к ней нежные чувства… Ее сын и внук могут стать еще одной интересной зацепкой. Вот только как звали внука?..
Я снова погрузилась в паутину интернета, но ни о Генри Аллене, ни о его сыне ничего найти не смогла. Может, с базой ФБР мне повезет? Тем более Клэр как раз выполнила свое обещание и прислала сообщение с паролем.
Когда система предоставила мне доступ к базе данных ФБР, я начала искать в ней информацию о тех, кто был мне интересен. Начала с Гарольда Перрена. В базе на него было стандартное досье с общей информацией, особыми приметами и обвинениями. Ничего нового я не узнала. Разве что то, что Гарольд повесился в собственной камере через два месяца после ареста.
О Беатрис Аллен не нашлось ничего. А вот о ее сыне Генри — многое. Прежде всего, оказалось, что его полное имя — Генри Марк Аллен. Это объясняло щедрость Герберта Аккермана по отношению к его матери. Генри был сыном Марка, внуком Герберта и вообще тем еще кадром. В его досье обнаружились обвинения в мошенничестве со страховкой, подделке и использовании фальшивых документов, хранении наркотиков, ограблениях, бытовом насилии. Судя по фотографии, Генри внешне очень походил на деда.
Но самую интересную информацию содержала графа «Прочая информация». Согласно ей Генри Аллен встречался с Марией-Анжеликой Вальдес, которая погибла вместе с ним в аварии в 1985 году. У Аллена и Вальдес был ребенок по имени Ричард.
— Ричард Вальдес… Не может быть… — поначалу я еще надеялась, что это просто совпадение, но приложенная к досье фотография Генри и Марии мгновенно убила эту надежду. Женщина на фотографии и мой бойфренд — одно лицо, как принято говорить. — Боже правый! Если Ричард — внук той самой медсестры, а значит и Марка Аккермана, почему он никогда мне об этом не рассказывал?
Пребывая в шоке от увиденного, я лихорадочно принялась снова искать телефон и набирать номер Ричарда. На том конце голос Вальдеса вежливо сообщил мне, что сейчас его нет, но я могу оставить ему сообщение.
Я не стала ничего оставлять, а принялась собирать вещи. Мне нужно немедленно вернуться в Чикаго и раз и навсегда все выяснить.