Безветренными и тёплыми выдались первые весенние дни. Снег растаял быстро, только кое - где у заборов и в низинах уцелели небольшие сугробы. Зимнее низкое небо поднялось, сделалось высоким, и по прозрачной выси щедро расплескалась долгожданная синева. Над городом поплыли продолговатые перистые облака.
В воздухе запахло прелой листвой и сырой землицей. Как я люблю этот запах ранней весны, мартовский сладкий дух. Шумно раскричались воробьи. Спешила, боялась опоздать на работу, но чуть задержалась, чтобы послушать их весёлый концерт. Скоро начнутся первые работы в саду. А пока позволяет время, начну с домашних дел, их накопилось немало. Везде нужны хозяйские руки. Да и душа просит перемен, неуютно стало находиться в прежней обстановке, настало время обновления.
На компьютерном столике кипа залежалых бумаг. Надо бы в них разобраться. Работа с записями требует неспешности и внимания. Значит, надолго задержусь. А хочется стремительных перемен. Лучше начну с антресолей. Сначала их надо разгрузить, перебрать книжные и журнальные завалы. Главное не «забуриться» надолго. Из чулана принесла стремянку, установила её. Немного шатается, но вроде ещё прочная. Выдержит, беды не будет. Вытаскиваю всё что есть, стопочками по очереди укладываю на журнальный столик. Много старых журналов «Наука и жизнь», разного рода буклетов и альбомов. Вдруг с высокой кипы соскальзывает узкий тонкий журнал и сваливается на пол. Поднимаю его с паласа и начинаю рассматривать пожелтевшие от времени страницы.
На не лощёной обложке размашистым с завитками почерком крупно выполнена надпись «Москва 1966 год». Ниже мелко, наискосок «Журнал мод». Художник-модельер Вячеслав Зайцев. Мой однофамилец, знаменитый советский кутюрье. Это его первые модели. Какими смелыми они казались тогда. Дерзко нарушил Вячеслав все привычные пропорции, формы и линии. Освободил от скучных красок и сделал одежду нарядной.
Да, узнаю… маленькие платья и плащи - трапеции, геометрические сумки и шляпы. Силуэты женщин нарисованы чёрной краской, а модели одежды выполнены в цвете. Много красного и голубого цвета. Мужских моделей в журнале нет. Мужская мода в этот период оживления не переживала.
Последнее время замечаю на рисунках разницу в выражении лиц современниц и женщин прошлых лет, пусть и не очень далёких. Они разные. Видимо другие чувства и настроения владели дамами прошлых лет. Крайне любопытно выглядят причёски: много коротких стрижек, каре и начёс. Я помню его в реальном воплощении. Помню, как этот журнал появился у нас, и вот это платье с комическими вытачками.
Осенью 1966 года я готовилась пойти в первый класс. И часто наведывалась в наш сельский магазин вместе с бабушкой, и самостоятельно, и с подругами. Нам было необходимо купить школьную форму и портфель. Бабушка много шила, часто была занята и поэтому наказала мне: «Следи за привозом в сельпо». Однажды на прилавке я увидела новую блестящую ткань, возле которой толпились женщины. Живо запомнилось новое слово «буклированная». Читала я к тому времени бегло и живо прочла на приколотой булавкой к ткани картонке кривую, выполненную чернильным карандашом, надпись «Космос». На ощупь серая ткань оказалась плотной и не тягучей.
Молодым женщинам новинка приглянулась, и они без долгих раздумий стали покупать себе на новые платья. Стройная продавщица Люся ловко отмеряла ткань деревянной линейкой и заворачивала в пергаментную бумагу. На бабушкин раскройный стол ещё до обеда легло три отреза. Первой принесла отрез «Космоса» продавщица из сельпо Зинаида Черенкова, второй - продавщица из хлебного магазина Катерина Шустова и третьей - учительница истории Валентина Ивановна. Продавщицы заказали платья-костюмы классического кроя, что в шитье для бабушки большого труда не составляли. А вот молодая учительница оказалась новатором и заказала платье с космическими вытачками, воротом - - стойкой, высоко вырезанными проймами для рук и длинным замком на спине. Бабушка сдержанно выслушала заказчицу и попросила время на раздумья.
- Загляни ко мне завтра, - мягко попросила она Валентину.
Новый крой платья серьёзно озадачил немолодую портниху. Бабушке казалось нелепым: пришивать к вороту стойку и не пришивать рукава. И, достаточно сложным, технически непредсказуемым – это длинные, заложенные ниже талии, в подоле вытачки для груди. Платье может перекоситься, оно плохо сядет на фигуру. Долго она не могла уснуть в ту ночь, переживала по поводу сложного кроя и сокрушалась о дороговизне материала.
«Не буду браться за Валентинино платье, откажу », - решила она. Утром к нам пришла девушка-заказчица с маленьким журналом мод «Москва 1966 год», в котором было изображено именно такое платье, и к нему прилагалась выкройка 46 размера. Девушка ласково уговаривала портниху, убеждала, что всё получится. Улыбаясь, она гладила ей руки, обнимала за плечи, и сомневающаяся белошвейка уступила. Они договорились о примерке. Срок был назначен на субботу. Поразмыслив, бабушка решила дождаться приезда своей дочери. И вдвоём приступить к шитью Валентининого платья. Один ум хорошо, а два лучше. С Ириной вместе хорошо работать, она мне советчица и помощница.
В пятницу вечером последним рейсовым автобусом к нам приехала моя мама. Она работала в городе, снимала там квартиру, а на выходные приезжала домой. Мы всегда радовались маминому приезду. Из плетёной хозяйственной сумки на кухонный стол были выложены вкусности: шоколадное масло, две банки сгущёнки, конфеты и сыр, а на раскройный стол лёг ещё один отрез «Космоса», на этот раз бордового цвета.
Наскоро поужинав, ещё раз перелистав журнал мод, портнихи с сантиметровыми лентами на шеях встали к раскройному столу. Разложили на столешнице газеты «Известия», и, «в чистоте», как определили закройщицы, сначала без прибавок на швы, выстроили выкройку 46 размера на Валентину и вторую 48 размера для мамы. Затем пририсовали полтора сантиметра на швы. Высчитали всё в миллиметрах. Мама крепко прижимая к столу длинную линейку, чертила уверенно и сосредоточенно . Бабушка стояла рядом, внимательно следила, изредка сокрушаясь: «Платье куцее, одни вытачки, ещё и плечи комолые, уродство! Неполноценность!» Мудрость сомневалась и упорствовала. Мама молчала и вслух не возражала. Молодость была готова к встрече с модным изделием, и потому терпеливо выверяла каждый стык и шов новинки.
Утро для модисток началось с намётки. Я проснулась, когда уже гладко причёсанные женщины, сидели за столом, разложив изделия, намётывали швы. Ровно прилегли две половинки Валентининого платья, швы плеч совпали до миллиметра, стойка к вороту определилась до микрон. Бабушкины опасения не подтвердились, платье не покосило. Оно оказалось ровным. Длинный замок было решено вшивать после примерки. Мама с волнением стала ожидать заказчицу и не спеша приступила к намётке своего нового наряда. Увидев бордовый блеск, я окончательно очаровалась. Мне хотелось такое платье, причём срочно и непременно. Я обратилась к бабушке и попросила у неё: «Если от маминого отреза останется ткань,бабушка, сшей мне такое же платье с космическими вытачками ».
- И ткань, и цвет, и фасон – не детский. Какие могут быть космические вытачки для "ребёнка"! Что ты, Ларка!
- У меня есть голубой сатин. Я тебе колокольчик с оборочкой на подоле сошью и белой тесьмой украшу.
Спорить с ней было бесполезно. Я понимала это. Она не уступит.
После обеда в дом постучалась Валентина. Девушка вошла с приветливой улыбкой, спокойно поздоровалась. Увидев маму обрадовалась.
Уже можно примерять? - негромко спросила она.
- Давай, Валечка, проходи, сейчас будем мерять, посмотрим, что у нас получилось…
- Да всё получилось! Разве может не получиться у таких опытных портних, как Александра Николаевна и вы, Ирина?
Мама аккуратно, чтобы не нарушить намётку, стала надевать платье на девушку.
Валентина немного заволновалась, новинка всегда чуть-чуть тревожит своей встречей. Бабушка заколола ворот на иголочку, несколькими иглами закрепила спинку и отошла в сторону, подведя Валентину к старинному, в большой деревянной раме трюмо, с дорожкой и слониками на ней. Девушка остро начала вглядываться в свой новый образ. Он ей нравился, лицо просияло нескрываемым восторгом. Она затаила дыхание.
- А сзади хорошо? – тихо спросила она маму.
- Сидит, как тут и было, абсолютно точно, осталось только вшить замок.
Все наблюдали за таинством преображения. Красивой барышней была учительница истории. Светло серые глаза перекликнулись в цвете с жемчужным цветом платья. Стройная, гибкая, устремлённая вверх фигура девушки, замечательно подчеркнулась новой формой вытачек. Красивые стройные ноги, с открытыми коленями подчёркивали её молодость и лёгкость. Девушка светилась добротой и сердечностью. Она распустила светло русые волосы, они свободно упали и рассыпались по плечам и спине.
Мы любовались красотой девушки. Радовались её счастью и свету, который она излучала. Всё впереди. И, непременно, всё будет самым лучшим образом.
- А туфли-то есть, Валечка? – спросила мама.
- Да, я купила в городе белые лодочки.
- Валя, я вижу, что стойка немного широка, её можно сделать чуть-чуть уже. Она прижмётся к шее и будет выглядеть безупречно. Вот на полсантиметра убавляю. Вот так? Удобно?
- Ой, правда, а я и не заметила. Девушка благодарно кивнула.
- Ещё смотри, где и что можно изменить, пока не сострочили.
Валентина сосредоточенно оглядела себя ещё раз, с боков, повернулась к зеркалу спиной, заглядывала через плечо, но недостатков не заметила. Очарованное сердце ликовало.
- Ну, что? Тогда всё, можно строчить?
- Можно! – весело выдохнула Валентина.
- Завтра будет готово платье. Приходи после обеда.
- Если завтра будет готово, то я пойду в нём в клуб на танцы. Они будут на летней площадке возле сквера.
Сельские танцы – событие особенное. Сельские жители частенько приходят посмотреть на танцующую молодёжь. Поскольку наш дом, как определяла бабушка, расположен супротив клуба, то и они с мамой пришли посмотреть на предстоящие танцы, и на «модельное платье». Как оно выглядит «в людях»? Я с подругами стояла под клёном и внимательно наблюдала за всем, что происходит на танцплощадке и возле неё.
Около восьми часов вечера у летней танцплощадки раздался треск мотоциклетного двигателя. Валентину из «Заречья» привёз на своём мотоцикле Саня Баландин. Она сидела сзади, повернувшись на одну сторону, в новом платье и белых лаковых лодочках, поправляла спутавшиеся от быстрой езды волосы. Прибыть на танцы на мотоцикле считалось особым шиком. У сквера уже стояло несколько мотоциклов разных моделей. Но красная «Ява» - это достояние. Саня работал водителем, ездил на машине, которую почему–то все называли «шарабаном». Он привозил из Костромы в клуб в железных круглых футлярах киноплёнки и вечером крутил фильмы на кинопроекторе «Украина». Мне очень хотелось побывать в кинобудке, посмотреть, как работает киномеханик, постоять рядом с работающим кинопроектором. И, вот однажды, по просьбе бабушки, Саня впустил нас к себе в кинобудку. Я смотрела, как в аппарат заправляется лента и как демонстрируется фильм. Первым был показан киножурнал «Фитиль», а затем мультфильм про «Лёлика и Болека». Выбор учительницы я считала правильным. Киномеханик – это хороший парень!
Валентина в этот вечер собрала все взоры. Но долгий мягкий взгляд Михаила отличался от всех остальных. Сердечность и нежность расплескались в глазах этого рослого сильного парня. Михаил работал на Волге. Я видела его на причале, на дебаркадере. Он принимал швартовые у теплоходов, устанавливал трапы, буксировал бакены. Валентина держалась просто и естественно. Небольшое волнение, конечно, присутствовало. Но, так, почти не заметно. В лёгком сумеречном свете зазвучала песня: «Синий, синий иней лёг на провода»… Михаил направился к Валентине, но Баландин опередил его, подошёл к ней первый и они вышли на середину площадки, держась за руки. Валентина положила ему руки на плечи, Саша мягко коснулся талии. Михаил не стал возвращаться и пригласил другую девушку. Полноватая, рыжеволосая, в белой водолазке и клетчатой в складочку юбке, она, конечно, во всём уступала Валентине. Сначала две одинокие пары мягко переступали в такт музыке. За ними стали появляться другие и танцевать так же. Детвора скучала. Мы не любили смотреть на медленные танцы. Тоска.
В тот вечер Михаил так и не решиться больше подойти к Валентине, только часто искал её взглядом.
Оживление началось после того, как стемнело, и на столбе загорелся жёлтый круглый прожектор. Музыка зазвучала громче и веселее: «Только чёрному коту и не везёт»… Я знала, что этот танец называется твист. И танцевать умела, во всяком случае, мне тогда так казалось.
Алька, Наташка и я выбежали босиком на песок. Если туфлей–лодочек нет, значит, надо танцевать без них. Лучше босиком, чем в сандалиях. Мы танцевали «настоящий твист» на двух ногах и на одной, мы приседали, пели, менялись местами. Я смотрела на Валентину, она танцевала зажигательно и грациозно одновременно, гораздо красивее нас. Но, зато, у нас получалось веселее. Так естественно и задорно, что повторить взрослому человеку невозможно. Ему не раскрепоститься до такого состояния безмятежного и безудержного счастья. И от танца так не ликовать. Так могут веселиться только дети.
Вечером, когда мы ложились спать, бабушка сказала, что платье с воланом и удлинённой талией было бы не хуже, а лучше и нарядней этого. Мама определила более образно, что «платье красиво дерзит». А главное: стройнит! Я же в этот вечер не созналась им, что когда никого не было дома, я меряла Валентинино платье. Хотя знала, что мерять чужие вещи нельзя. Но не выдержала, сняла наглаженное платье с вешалки, осторожно раскрыла на спине замок и шагнула в него, как в открытый космос. Сердце замерло. Настоящее платье, а не колокольчик с оборочкой! Не созналась я в этом и потом. Так и сохранила тайну. До сих пор помню, как стояла перед большим старым зеркалом в деревянной раме в платье с космическими вытачками, начинающимися ниже колен и доходящими до живота, и проймами, свисающими с плеч.