Предисловие.
«Почему невозможно постоянно быть вместе? Зачем они сами нагородили эти сложноподчиненные предложения, горы из причин, постоянно разделяющих их судьбы так жестоко? Ведь любовь — это огонь, подарок небес, который нужно заслужить, завоевать! И, самое главное, убедиться, что невозможно прожить друг без друга даже несколько дней. А иначе — холод и равнодушие любимых глаз, неизбежный разрыв, замороженные сердца».
Жизни главных героев складываются так, что им приходится пересматривать свои идеалы.
Не гоняйся за счастьем: оно всегда находится в тебе самом.
Пифагор
Не делай зла — вернется бумерангом,
Не плюй в колодец — будешь воду пить,
Не оскорбляй того, кто ниже рангом,
А вдруг придется что-нибудь просить.
Не предавай друзей — их не заменишь,
И не теряй любимых — не вернешь,
Не лги себе — со временем проверишь,
Что этой ложью сам себя ты предаешь».
Омар Хайям
У мудреца спросили: «Сколько видов дружбы существует?»
«Четыре», — ответил он. «Есть друзья, — как еда, — каждый день ты нуждаешься в них. Есть друзья, как лекарство, — ищешь их, когда тебе плохо. Есть друзья, как болезнь, — они сами ищут тебя, но есть такие друзья, как воздух, их не видно, но они всегда с тобой».
Глава 1. СТРАННЫЙ СОН
Ночь за открытым окном — словно мир заколдованной, когда-то потерянной и неожиданно найденной шкатулки со своими шорохами и звуками, запахами и страхом.
Злата в одном фантастическом романе прочитала, как была изготовлена специальная кровать, и через многочисленные датчики исследователи официально зафиксировали потерю веса спящего человека, когда его душа парила, оставив тело на какие-то мгновения.
Она тоже ждала ночи, чтобы в полной темноте, свернувшись в удобной позе на правом боку на своем старом диване, мысленно повторить шаг за шагом прожитый день и найти в нем крупицы счастья и удовлетворения.
Если бы попыталась представить графически все заморочки дня, то картинка броунского движения частиц наиболее понятно объяснила бы всю бестолковость ежедневного существования этого индивидуума Златы Тополевой, ученицы теперь уже десятого класса средней школы.
В дневнике — о ничего не значащих поступках, просто календарь улетающих беззаботно дней, недель, месяцев. Хорошо, что уже экзамены позади. Каникулы, живи и радуйся!
И вдруг этот странный сон уже под утро, когда погасли уличные фонари, и в кромешной тьме шуршали изредка на асфальте шины неугомонных машин, наезжающих своими испуганными слепящими фарами на заборы и деревья сонного переулка.
В свете отблеска услужливых звезд в холодной вышине вдруг тихий, но настойчивый стук в коридорное окно у входной двери. Темень. Отец уехал, но так и не сделал наружную лампочку во дворе над крыльцом, чтобы она включалась в доме
Из-за духоты все двери в комнатах нараспашку, чтобы сквозняк прогнал устоявшуюся дневную жару хотя бы ночью. Мать и сестренки уехали на день рождение в соседнее село к знакомым.
Прошла на цыпочках не дыша, прижалась к стене. Злата чувствует, что кто-то там, во дворе стоит и смотрит снаружи сюда, в дом и больше не стучит, молчит. И ей страшно отодвинуть старую тюль и посмотреть во мрак.
Она стоит долго, замерзли ступни, коленки, дрожь начинает пробегать по спине. И от пристального взгляда в темень она вдруг различает два темных силуэта и замирает, не шелохнувшись, от страха.
И вдруг резкий удар тяжелым предметом по наружному стеклу, и бьющий в тишине звон осыпающихся осколков. И снова тишина. И на фоне постепенно светлеющего неба — пустота.
Там, за окном никого нет. И только, как зубы неведомого чудища, торчат оставшиеся, сверкающие металлом, острые, не вылетевшие осколки. И нетронутое, сохранившееся целое внутреннее стекло, и такая слабая защита — кусок пожелтевшей на солнце старой тюли…
Она проснулась от холода, прикрыла створку маленького окна в своей комнате, соображая, где сон, где явь, потом надела тапки и вышла в коридор. Заставила себя отодвинуть тюль. Окно было цело, а на подоконнике снаружи сидел и просился в дом старый рыжий кот Васька. Потрогала крючок на двери. Все было закрыто. Чертовщина! Она же явно слышала звон разбитого стекла с его остро жалящими осколками.
Июньское солнце висело уже на верхушках тополей за рекой, прокатившись по дуге выцветшего неба, а грядки политого вечером огорода, словно подталкивали поднявшиеся заросли помидоров, перца, баклажанов вверх: растите быстрее. Никаких следов на мокрой земле под окном не было.
Облегченно вздохнула, присела на ступеньки крыльца, но тут же вскочила, забежала в коридор, потеряв тапок, закрыла дверь опять на крючок.
Точно такой звон разлетевшихся вдребезги оконных рам она запомнила тогда ночью, в их старом доме на кордоне в промозглую осеннюю хлябь, когда неизвестные открыли пальбу из охотничьих ружей по темным окнам спящего дома.
— Огонь не зажигай! — голос отца был такой злой, нетерпеливый, что они с сестренкой Машей запрятались с головой под одеяло, но и тут их достал голос отца. — Анна, детей на пол, а сама с ружьем быстрее в сенцы! Держи входную дверь под прицелом! Быстрее пошевеливайся!
Девочки, никого не дожидаясь, сами шмыгнули в спасительную темноту, стукнувшись больно о металлические ножки высокой старинной кровати, куда за ними свалилось большое стеганное ватное одеяло. Под кроватью было не страшно. Наверху продолжалась стрельба, доносились мужские крики с матом, редко отвечал карабин отца. Потом все стихло.
Отец заглянул минут через пятнадцать, спросил:
— Испугались, куклы? Полежите пока смирно, а я мамой займусь. Подранили нашу маму бандиты! Немножко вам надо потерпеть, — он вытянул их, раздетых, в одних коротких рубашонках, уложил в холодную кровать, укрыл двумя одеялами.
Ветер уже успел выхолодить из дома все тепло, и теперь размахивал полотняными шторами, словно кого-то прогонял или звал посмотреть, какой беспорядок в комнатах оставила после себя эта страшная ночная стрельба.
Не зажигая свет, отец перетянул ремнем выше локтя у плеча руку раненной жены, посетовал:
— Как же ты не убереглась, Анна? Всего три выстрела, сволочи, через дверь сделали, а тебя чуть на тот свет не отправили! Но мне кажется, я тоже кого-то отметил. Завыл по — волчьи! Нельзя нам до утра из дома выходить, по одному перестреляют, раз на такое решились, поганцы!
Рассвет долго не наступал. Угрелись под одеялами, уснули незаметно, хотя по-прежнему было жутко — вдруг опять начнется стрельба.
Утром приехали на машине милиционеры, осмотрели весь двор, долго считали следы выстрелов на потолке, стенах, мебели. А потом приказали собирать детей в райцентр, в интернат, пока мать будет в больнице. Отца арестовали, сразу по приезду надели на запястья наручники.
Мать одной рукой накинула щеколду, закрыла бесполезный замок на ключ, выдохнула:
— Чтоб сюда нам больше никогда не возвращаться!
Милиционеры молча отвернулись. И только в интернате Злата услышала, как разговаривали нянечка с воспитательницей:
— Убил Тарас, отец девочек, сына Смирновых наповал. Теперь ему точно тюрьма до дней последних светит! И никакой суд не посмотрит, что он свою семью защищал! Деньги большие на адвокатов нужны, а какие у них деньги — Анна в больнице медсестрой работает, а Тарас — лесник простой.
Председатель сельского совета приказал сбить доски с окон и двери брошенного старенько домика в селе на окраине, хозяева которого умерли летом, а наследники так и не появились. Директор лесхоза помог перевести с кордона мебель, вещи, тележку напиленных и порубанных дров, пока мать постепенно училась делать всю домашнюю работу одной левой рукой.
Она работала в больнице только днем. Утром отводила Злату во второй класс, Машу — в детский сад, а вечером тщательно проверяла все запоры на дверях, клала на табуретку большой железный колун. И винтовку, и карабин отца забрали в милицию. Если подходило время ночного дежурства, забирала девочек с собой в больницу.
Даже заведующий больницей однажды тихонечко шепнул, задержав после пятиминутки:
— Ты, Анна, поостерегись ночью. Эти ироды Смирновы никак не утихомирятся. Грозятся отомстить Тарасу за своего придурка. Лучше бы вам отсюда уехать куда-нибудь в большой город, чтобы они вас там не нашли. Как там дела у Тараса? Когда суд будет?
Суд был открытый. Судья, высокая немолодая женщина, в течение трех дней расставила все точки над «и». Решение было неожиданное для многих сельчан, потерявших веру в справедливость в реалиях наступившего безвластия в районе, зависимости от местных торговцев лесом:
« Тарас Тополев не виновен».
Его отпустили прямо в здании суда, засчитав полгода, проведенные в тюрьме. И, хотя адвокат Смирновых, срываясь на крик, грозил пересмотром дела, отстранением судьи от должности, мать твердо сказала:
— Больше нас там, в деревне, никто не увидит!
Наверное, сам Тарас удивился энергии своей жены, когда она отвела и оставила мужа с девочками в семье знакомого шофера райпотребсоюза, который регулярно привозил товары в село, был страстным охотником, рыбаком и пропадал на кордоне все отпуска. А она наняла в городе машину, уехала в село и ночью вернулась с документами и узлами вещей. Рано утром они отбыли на московском поезде. И поиски Смирновых оборвались у железнодорожной кассы — билеты были взяты до Москвы.
(продолжение следует)
Первая глава. http://proza.ru/2024/03/30/617
Следующая глава 2. http://proza.ru/2024/03/30/665