3 октября, среда, 1984 год.
ИЛЬЯ
Часть 1. Слон
Вечером я примерил маску слона перед зеркалом. Так глупо я еще никогда не выглядел. Неужели мне придется это сделать? Ладно, это может быть даже интересно. Провести этого дурня Федю проще простого.
В час ночи я вышел из дома. Времени должно хватить. Его дом находится недалеко от моего, но еще нужно время добраться до места. В два часа мы должны пройти через границу леса.
Через двадцать минут я уже зашел во двор, где находится его девятиэтажка. Подхожу к окну Фединой комнаты. Оно высоко, но форточка открыта — это хорошо. Нет, не полезу же я к нему в комнату? Надеваю маску слона, поднимаю ветку с земли, и начинаю скрести ей о стекло. Через какое-то время в окне появляется испуганное лицо Барсучкова. Он шире открывает окно и начинает подавать мне яблоки. Зачем они мне? Что мне с ними делать?
— Как ты тут оказался? Ты по-человечески разговариваешь? — спрашивает вдруг Федя.
Я чуть не рассмеялся. Отлично, все получилось. Он думает, что я слон. Я в ответ промолчал, а он все сует и сует мне свои яблоки. Мне пришлось их выбросить в кусты одно за другим. Затем Барсучков внезапно удаляется и возвращается обратно уже полностью одетый и готовый идти в лес. Он ловко вылез в окно. Должно быть, делает это не впервые. Я помог ему спуститься и повел его к железной дороге. Это оказалось просто. Он послушно следовал за мной, как лунатик. Однако, когда мы пошли вдоль рельсов, Федя резко остановился и сказал:
— Нет, стой! Вези меня обратно!
Наверное, сработал инстинкт самосохранения. Мне пришлось подтолкнуть его в спину, и он снова, послушно пошел вперед. Так мы без проблем добрались до столба с надписью «36». Было ровно два часа, мы чуть не опоздали. Я провел Федю через границу леса, довел до синего вагончика и остановился.
— Так, стой здесь, а я осмотрюсь! — приказал мне Барсучков. Ага, сейчас! Пока Федя с интересом осматривался, изучал ржавый железный вагончик и заглядывал в окно, я отошел подальше и забросил слоновью голову в кусты. Барсучков вздрогнул и насторожился. К нам из-за бледной стены вышли четыре человека. Среди трех парней, я заметил одну девчонку. Ей на вид было лет пятнадцать, не больше. Какой черт ее сюда принес? Она совсем с ума сошла? Я не мог оторвать от нее взгляда. Кажется, я ее где-то видел. Но рассуждать об этом было не время, и я ближе подошел к компании ребят, как будто находился с ними все время. Федя тут же узнал меня, и закричал:
— Вот те раз! А ты тут откуда?
— От туда же, откуда и ты. — отвечаю я.
— Из моей квартиры?
«Не совсем, но да» хотел было я ответить, но сдержался. В последнем письме Рат предупреждал меня о том, что я не должен никому говорить своего имени. Он запретил мне знакомиться с теми, кого встречу в лесу. Думаю, это правило касается всех нас.
— Не знаю, зачем меня сюда привезли. Я приехал на слоне. — заявил Федя. Это просто бред сумасшедшего. Выставляет себя полным идиотом. Мне даже стало как-то стыдно, что он меня узнал. Мне стало стыдно. Это странно, но это так. Отчего же? Все из-за этой девчонки. Она стоит рядом, она не узнала меня. Значит, мы не знакомы и я просто обознался? Нет, не может быть. Я незаметно посмотрел на нее и почувствовал, как все внутри меня трепещет от волнения. Ничего не понимаю, но мне это не нравится. Меня это раздражает.
Где же Рат? Я начинаю волноваться, ищу его глазами. Он должен был уже прийти. А Федя все никак не успокоится:
— Кто-нибудь понимает, что происходит?
— Мы не должны разговаривать, и не должны знакомиться. — говорю я.
— Но мы-то с тобой уже знакомы. — пытается сострить Берсучков.
— Мы так же, как и ты не знаем, зачем нас здесь собрали. — пояснил один из ребят.
— Так, ладно. Я поехал домой. — решительно говорит Федя. Я усмехнулся. Что ж, давай, удачи.
Часть 2. Знакомство с учителем.
Тут явился Рат. Наконец-то. Он вышел к нам из вагончика. Выглядел он точно так же, как и в тот раз, когда я встретился с ним здесь же. Я оглянулся на то место, где он разделал меня, как свинью и забрал мое сердце. Воспоминания эти настолько остались остры в моей памяти, что я ощутил дрожь и онемение в конечностях.
— Сколько вас? — спросил он.
— Шестеро! — тут же ответил я. Старик скривился. Должно быть, он ждал еще кого-то. Не Рому ли? Надеюсь, что нет. Еще его здесь не хватало. Достаточно уже Феди.
Тут старик представился нам, рассказал о себе то, что я и так уже знаю, и то, чего я еще не знал. Странно, что Рат называет Гиблый лес лесом «тридцати шести секунд». Я уверен, что это то же самое место, куда водит меня Владимир Семенович, только время суток другое. И еще… голубой вагончик выглядит более старым и побитым — это странно.
Все время, пока старик держал свой монолог, я тайком рассматривал девчонку, пытаясь вспомнить, где видел ее. Иногда она, замечая мое пристальное внимание, возмущенно вскидывала на меня взор своих черных глаз, тогда я пристыжено отворачивался. Что это со мной? Я начинаю уже ненавидеть ее.
После своей вступительной речи, Рат раздал нам карты с заданием. Мы должны принести ему те предметы, что изображены на картах. Мне попался каменный уголь. Именно из каменного угля состояла почва и скалы в моем мире, куда отправлял меня Владимир Семенович для моей идентификации. Но теперь, я не предал этому значение.
— Но где я найду улитку? — вдруг сказала девушка.
Этот голос будто искра, залетел мне в душу и выжег меня изнутри, оставив лишь оболочку. Я узнал и этот голос. Он звенел у меня в ушах, как колокольчик, многократно повторяясь. Больше я уже не слышал ничего.
Учитель обмолвился парой фраз с некоторыми из нас и скрылся во тьме, оставив нас одних. Все стали рассуждать, что им делать, и где искать выпавшие им предметы, а я стоял рядом с этой девчонкой и дрожал, как мышь в присутствии кошки. Я и боялся ее и чувствовал смущение. И еще, я чувствовал к ней злость, потому, что ее близость делает меня слабым и неуверенным в себе. Она временами смотрела на меня подозрительно и недовольно. Тогда я отворачивался, будто уличенный в чем-то. Я не участвовал в общем разговоре, думал о своем, но вдруг услышал, как толстяк сказал, что учитель несет за нас ответственность. Меня возмутила его наивность. Просто не переношу идиотов.
— Несет ответственность? — я засмеялся, не скрывая презрения.
— Ну да. — неуверенно ответил толстый.
И разговор вдруг пошел о том, кто такой этот старик и стоит ли его называть учителем. Когда каждый высказал свое мнение, двое из нас пошли выполнять задание.
— А у тебя что? — вдруг спросил Барсучков. Я взглянул на него и сказал, что не собираюсь ему помогать и нянчиться с ним. Он думает, что раз он сынок моего учителя, то я обязан за ним следить? Если он не выполнит задание и Рат решит, что он ему не подходит, я буду только рад. Единственный человек, о ком я невольно беспокоюсь, это она. Еще раз взглянув на девчонку, я направился в сторону леса.
Часть 3. Рат превращается в ворона и спасает толстяка.
Я знаю этот лес, уже бывал в нем ни раз. Рат сказал, что здесь водятся призраки и всякая нечисть. Не думаю. По крайне мере мне ни разу не попадалось ничего подобного. Как найти каменный уголь? Нужно поискать в земле, там где много деревьев. Или можно его сделать самому. Владимир Семенович рассказывал мне об этом, но не учил. Знаю только, что это сложно и отнимет много сил.
Когда я подошел к лесу и посмотрел в черноту, которая прячется в глубине зарослей, признаться, я немного усомнился в правильности своих действий. Должен ли я вообще заходить в глубь? Гиблый лес не был таким темным, я мог различить в нем хоть что-то, а тут полная темнота и ничего больше. Но эта темнота меня манила и затягивала, как будто я принадлежал ей, и был ее частью. Я сделал шаг вперед и вошел в лес. Я ощутил спокойствие, как будто кто-то обнимал меня после долгой разлуки. Но вдруг я услышал крик. Мгновенно придя в себя, я быстро вышел из леса и побежал к железной дороге. Около вагончика я нашел двух ребят и девчонку. Барсучкова и толстого не было.
— Вы слышали крик? Что это было? — спросил я.
— Не знаю! — выкрикнула девушка, озираясь по сторонам.
— Это толстый кричал. — сказал один из парней.
— Где он? Он зашел в лес? — я оглянулся по сторонам. По краю леса, освещенный ярким светом луны, пробивающимся сквозь тучи, стремительно шел Рат. Ветер трепал его плащ и седые волосы, прикрытые шляпой. Цепи и браслеты слабо поблескивали и звенели. Сухая трава серебрилась на ветру в свете луны. Деревья-великаны шумели и скрипели. Вновь раздался крик. Старик остановился, прислушался. Снова крик. Рат согнулся, сгорбился и стал изменяться. Я не мог поверить своим глазам. Он словно распался на черные атласные ленты, превратился в некую эластичную субстанцию, которая собралась в подвижный комок, и превратился в черного с проседью ворона. Взмахнув крыльями, он поднялся в воздух и улетел в лес. Думаю, после такого зрелища, рядом стоящие со мной ребята, взглянули на слепого старика другими глазами. С этого момента всем стало ясно, что Рат не пустослов и не обычный старикашка.
Спустя несколько минут из леса вышел учитель и вывел за собой толстяка. Он вел его под руку, вцепившись ему в плечо своими узловатыми пальцами, усеянными массивными кольцами. Когда Рат и толстяк приблизились к нам, я услышал, что паренек что-то бормочет себе под нос.
— Простите, учитель. Спасибо, учитель. — говорил он, заикаясь, дергался и виновато кивал головой.
В руке у Рата уже была палка, на которую он опирался при ходьбе.
— Вы слушаете, но не слышите. Строго сказал он, размахивая своей импровизированной тростью. — Я говорил вам, что лес опасен.
— Я думал, что… Но как же я должен был найти гриб? — мямлил толстяк. — Грибы растут в лесу, и я подумал, что нужно искать в лесу. Я зашел туда, но там было темно, и я понял, что не найду никакого гриба. Хотел выйти, но заросли сплелись передо мной, и все покрылось тьмой. Я как будто оказался в самой гуще леса, хотя на самом деле только вошел в него. И вдруг почувствовал, как ветки схватили меня за ноги, затем добрались до моей шеи и стали душить. Вот, посмотрите, у меня след тут должен был остаться. — толстяк задрал голову и стал показывать нам шею, перемотанную шарфом. Смешно. Наверное, он просто зацепился шарфом за ветку, и ему показалось, что какие-то монстры напали на него.
— Но учитель спас меня. — продолжил он. — Внезапно я почувствовал, как кто-то схватил меня за руку и выдернул из леса. Это какое-то волшебство! Спасибо, учитель, вы спасли мне жизнь.
— Второй раз ошибешься — пеняй на себя. Учитесь слышать, что я вам говорю.
Никто из нас не выполнил задания. Думаю, что на самом деле Рат просто проверял нас, на сколько внимательно мы слушали его. Он ведь действительно предупреждал нас, что лес опасен, и что мы не должны ходить туда одни. И он не говорил нам искать предметы в лесу.
— Все на месте? — спросил Рат.
— Одного нет. — ответил высокий парень.
— Он ушел в лес. — сказала девушка.
— Ему попался барбарис. — сказал молчаливый паренек в странной одежде. — Зачем ему понадобилось в лес?
— Хотел мне помочь найти улитку.
Рат покрутил головой, будто прислушивался к вою ветра.
— Этот выберется. — сказал он.
Часть 4. Возвращение Барсучкова.
Действительно, спустя несколько минут к нам прибежал запыхавшийся Барсучков. Выглядел он просто омерзительно, будто вылез из канавы полной дерьма. Он сказал, что недалеко отсюда видел еще один вагончик и кучку людей, похожих на нас. Я знал, что это, но остальные должно быть решили, что Барсучков бредит. Рат снова напомнил нам, что временное пространство здесь замкнуто само на себя, и сколько бы мы ни пытались убежать из этого места, мы все время будем бежать по кругу. Это действительно так. Я уже проверял это, еще в Гиблом лесу, и точно так же не мог поверить, что такое возможно.
Вот мы и были все в сборе. Учитель повел нас в лес. Когда мы спускались с пригорка, я увидел, что Федя и девушка уже сдружились: они болтали и смеялись, как старые друзья. Как этот дурак смог увлечь ее разговором? Он же глупый. Ничего не понимаю. Как он это делает?
В лесу нам встретился безголовый олень. Он напугал всех, а девчонка даже потеряла сознание. Барсучков тут же схватил ее на руки и понес. Нет бы, попытался привести ее в чувства. Сомневаюсь, что у него были благородные мотивы.
Я был удивлен, когда Рат привел нас на ту же самую поляну, куда водил нас мой истинный учитель в Гиблом лесу. Здесь ничего не поменялось: те же деревья, та же черная почва, а главное — то же самое кострище в центре. Увидев остатнки костра, Барсучков сразу предположил, что тут явно кто-то был до нас. Да, он прав. Это были мы: я, Владимир Семенович и Рома.
Рат предложил нам сложить костер из веток: всё то же самое, что мы делали с Владимиром Семеновичем и Ромой. Так же мы встали в круг и взялись за руки, и зажгли костер магическим заклинанием, которое я уже слышал много раз и знаю его наизусть.
Далее Рат достал из-за пазухи кожаную книгу, которую я прежде видел у Владимира Семеновича. Только, как и многое в этом лесу, она отличалась от своего двойника: эта книга выглядела мертвой, полусгнившей. От ее исходил истошный запах тухлого мяса. Так воняют покойники, которые долго лежали где-то, прежде чем их доставили в морг. Во всем остальном книга была схожа с книгой Владимира Семеновича.
Рат стал читать заклинания, и мы отправились в разные миры, каждый из которых забирал одного из нас. Я почти сразу догадался, что это процесс идентификации, и что все мы просто попадаем в свои миры. Остальные же ребята решили, что мы все умрем по одному. Мне пришлось слушать их визг, который казался страшнее того, что происходило вокруг. На самом деле, когда у рыжего стала бугриться и лопаться кожа, я сам ужаснулся. Однако на тот момент мои мысли уже были заняты совершенно другим.
Еще до этого, когда мы только попали в мир Красного кабана, когда взлетели в воздух, девушка начала смеяться. Меня сильно смутил ее смех. Мне казалось, что я выгляжу совсем глупо, болтаясь в воздухе. Но вдруг меня пронзила мысль, что этот смех я уже слышал когда-то давно. Когда мне было плохо, этот смех утешал меня, и я полюбил его. Эта девушка — точная копия Вали, той девушки из моего детства, которая так внезапно появилась в моей жизни, и так же внезапно исчезла, не попрощавшись со мной. Я пригляделся лучше и увидел, что зубы у нее кривые, точно такие же, как у моей Вали, из моего детства. Но этого же не может быть? Она была старше меня, лет на семь-восемь, а этой лет пятнадцать. Она такого же возраста, какого была когда-то моя Валя. Может это ее дочь? Нет, прошло всего тринадцать лет. Тогда, может, это она и есть? Но как такое возможно?
После исчезновения Вали, я чувствовал такую обиду и тоску. Это была настоящая трагедия для меня. Мысленно я все время разговаривал с ней, пытался сохранить в памяти ее образ. Но он растаял и забылся. Потом умерла моя мама, и жизнь моя стала совсем мрачной. А теперь эта девчонка снова передо мной, смеется и не узнает меня. Враждебно настроена, смотрит подозрительно. Я обязательно выясню, моя ли это Валя или нет.
Мы побывали в пяти мирах, и в конце, остался лишь я и Рат. Он бросил в огонь горсть каменного угля, который я так и не нашел в лесу. Как и в прошлый раз, меня окружила тьма, огонь стал ярко-белым. Я шагнул в костер и оказался в своем мире, в мире одинокой звезды. Рядом со мной стоял Рат. Он сказал:
— Это твой мир, мир Черной крысы. Это и мой мир тоже.
Тогда я понял, что мы с Ратом близки, потому что имели когда-то общий дом.
Затем мы вдвоем с ним отправились в другие миры, по очереди забирая всех ребят. Так мне посчастливилось побывать внутри шести миров.
У девчонки мир был водным и красивым. Зеленый перламутровый свет вырывался из трещин на дне, освещая водных обитателей причудливых форм. Прозрачные рыбы и лягушки сверкали в зеленом свете, как будто были сделаны из хрусталя.
Когда все члены нашей команды были найдены, мы все вернулись обратно к нашему костру, в Гиблый лес, или, как его называет Рат «лес тридцати шести секунд».
В конце встречи наш новый учитель всем раздал часы, с помощью которых, каждый самостоятельно сможет попасть в этот лес, и так же выбраться из него. Ну и отлично. Я уж думал, что мне придется каждый раз притворяться слоном, что б привести сюда младшего Барсучкова.
Стоило Феде узнать, как выбраться из этого места, он, как сорвавшийся с веревки пес, ни с кем не попрощавшись, побежал к выходу. Тем, кто остался, Рат сообщил, когда состоится следующая встреча. После этого он просил меня задержаться. Остальные ребята ушли.
— Ты молодец. Я тобой доволен. — сказал мне Рат.
— Если вы ждете, что я буду вашей шестеркой, то не дождетесь.
Он засмеялся.
— Нет, не будешь. В этом нет надобности. Я прошу тебя сообщить Феде, что следующая встреча состоится через два дня. Он не захочет идти, но ты скажи ему, что это в его интересах.
— А мне это зачем?
— Это нужно нам всем. Не задавай вопросов, если я говорю тебе что-то сделать. Давай обойдемся без унизительных принуждений, знаю, что ты не любишь подобного. Так что просто слушайся меня. Иначе крыса в твоей груди будет решать за тебя.
Он кивнул головой, давая понять, что прощается со мной и отвернулся.
— Всего хорошего. — сказал я и хотел уйти, но решил спросить. — Скажите, кого еще вы ждали сегодня? Вам не понравилось, что нас всего лишь шестеро.
— Это уже не важно. — сказал он. — Иди… иди.
Не важно, так не важно. Я ушел.
Часть 5. Валя
В небе за облаками, как за черной вуалью, виднелась полная луна. Яркий рассеянный свет освещал серую ночь. Железные рельсы поблескивали в темноте, сухая трава хрустела под моими ногами. Я вдруг ощутил, что ужасно хочу курить, и торопливо достал из кармана пачку сигарет. Выискивая глазами приметный столб, я вдруг заметил впереди какое-то движение. Это была Она. Она тоже медленно шла к выходу.
— Валя! — громко сказал я, когда до нее оставалось несколько метров.
Девушка резко оглянулась. Глаза ее были полны тревоги.
— Тебя ведь Валя зовут? — сказал я, и медленно подошел ближе.
— Откуда ты знаешь?
— Ты не помнишь меня? Я.. — я засмеялся, как дурак. Это точно она. — Тогда, в больнице, тринадцать лет назад…
Я видел, как она дрожала от страха. Она почему-то меня боялась, и как-то с опаской глядела на меня.
— Нет, не помню. Было бы странно, если бы помнила.
Действительно, было бы странно. О чем я? Это для меня прошло тринадцать лет, а для нее время, как будто остановилось. Может она искусная ведьма? Перемещается во времени или просто не стареет? Я рассматривал ее лицо и волосы, пока она хмуро глядела на меня, как волчонок. Она еще такая маленькая, ей не больше пятнадцати. Я не могу мечтать о ней. Почему судьба так жестоко разделила нас дважды. Между нами возрастная пропасть. Я дважды полюбил ее, и дважды мы не можем быть вместе. О чем это я вообще? Я ее не достоин.
— Валя, почему ты так зло смотришь на меня? — спросил я, забыв про всякую гордость. Я будто снова стал семилетним мальчишкой, и верил в ее доброту ко мне. — Не бойся меня. Я не причиню тебе зла. Я только хочу, что бы ты вспомнила меня.
Я сделал к ней пару шагов, но она попятилась назад.
— Не подходи! Я тебя не знаю! Ты ошибся! — закричала она и бросилась бежать прочь, в темноту, по рельсам. Я побежал за ней, но она куда-то подевалась.
— Валя, вернись! Прости, не бойся меня! — звал ее я, но ее нигде не было. Она исчезла, как та ведьма, которая убежала от меня в лес, обронив ленту. Я вновь остался один в темноте.
Добравшись до столба, я тоже пересек границу, и направился домой по рельсам. Всю дорогу я не терял надежды настичь ее. До самого дома, я глядел по сторонам, выискивая в темноте ее хрупкую фигуру.
Часть 6. Трагедия.
Так неудачно совпало, что сегодня мне снова придется идти в Гиблый лес. Только уже к пяти часам утра. Владимир Семенович тоже назначил встречу на сегодня.
Я надеялся поспать хоть часок, но не мог сомкнуть глаз. Я лежал одетый и смотрел в потолок. У меня перед глазами стоял ее образ. Помню, как она оглянулась, когда я окликнул ее. Как я тогда хотел обнять ее! Никого никогда не хотел обнять, только ее. Мне бы хотелось уберечь ее от этого мира, сохранить, забрать себе. Я, как будто ожил, как будто вышел из долгой спячки, когда снова увидел ее. Мне снова интересно жить; мне хочется чувствовать и любить. Я полон надежд. Мне хочется находиться рядом с ней. Хочу видеть ее, знать, что она есть, и мне больше ничего не надо для счастья. Но она бежит от меня? Я не мечтаю о большем, только быть рядом с ней. Пусть мы останемся друзьями, как в детстве, но только не так, как сейчас. Что я сделал не так? Чем напугал ее? Почему она так жестока со мной, а к этому дураку Феде наоборот прониклась всей душой. Я его ненавижу. Опять Барсучков встал у меня на пути.
Этот час, какой я провел дома, казался мне невыносимо долгим, мучительным. Мысли сводили меня с ума. Но вот на часах начало пятого. Я поднялся и вновь пошел к Гиблому лесу.
Было еще темно. Теперь светлеет поздно. Я шел, закутавшись в пальто, и курил. Сегодня холод казался мне особо жестоким. На полпути к столбу, задумчиво шагая по железной дороге, я заметил впереди Рому. Он шел медленно, и я тоже замедлил шаг, что б не встретиться с ним. Тогда бы мне пришлось разговаривать с ним до самой границы леса, а я сегодня не в том настроении, что б выслушивать его голубые фантазии о Мирцаме. Мне пришлось подождать, пока расстояние между мной и Ромой ни растянулось метров на сто. Тогда я снова медленно пошел вперед. Некоторое время спустя, когда мысли о Вале снова затуманили мой разум, я услышал стук и скрип колес. Рельсы задрожали, я почувствовал, как шпалы под моими ногами трясутся. Это приближался поезд. Еще секунда, и я уже видел свет, и свою собственную тень впереди на земле. Я тут же машинально ушел в сторону, что б не попасть под колеса. Мимо меня тут же промчался поезд. Раздались резкие гудки. Я поднял глаза и увидел, что Рома все еще идет по рельсам, не заметив поезда. Он что, оглох? Я успел заметить, что вслед за ним бежит какой-то человек, что-то кричит и машет руками.
Иногда, в критических ситуациях, я действую порывисто. Так молниеносно принимаю решения, что не успеваю даже подумать. Вот и теперь, я поддался мгновенному порыву, и сделал то, что едва ли было в моих силах. Случилось невероятное: я смог силой мысли остановить поезд, даже больше — я просто сбил его. Колеса пронзительно заскрипели, головной вагон резко затормозил, смялся и сошел с рельсов. Он просто свалился в кювет, утянув за собой все вагоны. Я услышал, как закричали люди, как гремело и сминалось железо, как лопались стекла, как что-то отваливалось и отлетало. Раздался страшный грохот громадин, земля задрожала. Послышались хлопки и визг. Передний вагон загорелся. Я побежал туда и увидел, как окровавленные люди, выползают из разбитых и мятых вагонов. Это зрелище так шокировало меня, что я просто впал в ступор. Я стоял и смотрел на пламя, осветившее эту долгую ночь. Этот огонь пылал в моей душе, и он вырвался наружу. Никогда не думал, что огонь может гореть так шумно, что способен заглушить крики людей. Никогда не замечал, что огонь вообще издает какой-либо звук. Мне казалось — он горит бесшумно. Я почувствовал воодушевление и гордость от содеянного. Я ощущал могущество и ликовал. И вдруг я снова вспомнил про Валю, ее испуганный взгляд, когда она оглянулась на меня, как на монстра; и весь мой душевный подъем превратился в пепел. Неужели я могу мечтать о ней после такого? Может быть, я слишком гадок для нее? Она такая светлая и невинная, а я радуюсь, что смог причинить вред людям и наслаждаюсь своим превосходством над ними. Если бы она узнала об этом, у нее был бы повод презирать меня.
Но тут мои мысли кто-то прервал. Рома вцепился в меня и стал трясти. Он всматривался мне в лицо и кричал:
— Илья! Приди в себя! Людям нужна помощь! Мы должны оказать им помощь! Ну же, очнись! Отец побежал к сторожу, он вызовет помощь!
Я взглянул на него: он совершенно невредим. А стоило ли вообще его спасение таких жертв? Может, нужно было просто отвернуться, когда я увидел, как к нему приближается поезд?
— Давай же, помоги мне! — кричал Рома. Я взял себя в руки и подбежал к нему. Вместе мы стали вытаскивать пострадавших из вагонов. Я не переставал думать о Вале. «Ради нее я смогу измениться» думал я, и уже гордился собой, что спасаю людей.
Вдруг Рома подбежал ко мне. В руках у него был ребенок лет шести.
— У нее перебита артерия, я наложил жгут. Ее нужно срочно доставить в больницу. Некогда ждать. Я отнесу ее на руках. — сказал он и побежал в сторону города. Я остался один.
Первыми приехали пожарные, но тушить уже было нечего. Машины скорой прибыли, когда уже рассветало. Узнав о катастрофе, многие добровольцы приезжали из города на своих машинах и увозили пострадавших до больницы. Когда ситуация немного разрядилась, и людей с тяжелыми травмами увезли, Владимир Семенович подошел ко мне и, утирая пот со лба, спросил, где Рома.
— Я… — я оглянулся по сторонам. — Он понес девочку в больницу, час или два назад.
— Так, хорошо. — сказал Владимир Семенович. Он снял очки, достал платок и стал протирать стекла. — Он должен был вернуться.
— Не знаю. Ничего не говорил. Может, остался там, в больнице.
Еще раз я окинул взглядом останки поезда, разбросанные около железной дороги. Я решил, что чистоплюй Рома просто не захотел возвращаться сюда. Но я ошибался. Когда мы добрались до больницы, нам сказали, что девочку принесли, но Рому никто не видел.
— Может, решил вернуться? — предположил я. — Может, мы разминулись?
Владимир Семенович усмехнулся растерянно:
— Интересно. — сказал он, затем повернулся ко мне. — Иди домой, поспи пару часов. Я его найду.
Я пошел домой.
Я шел мимо того места, где на Рому в прошлый раз напали. В голове у меня мелькнула мысль, что, вдруг, на него снова напали, и он сейчас лежит там без сознания. Я просто завернул в эту арку и увидел там его. Он лежал на земле без движения. Я быстро подбежал к нему. У него была разбита голова, он был без сознания, весь грязный, одежда порвана и от него воняло мочой. Я попытался привести его в чувства. Он открыл глаза. Один глаз его был заплывший и не открывался. Он промямлил что-то невнятное.
— Сейчас, полежи здесь! Я сейчас вернусь. — сказал я, и рванулся уйти, но Рома вцепился в мое пальто окровавленной рукой. Я невольно брезгливо глянул на него.
— Стой. — сказал он.
Я смотрел в его кровавый рот и видел, что у него нет нескольких зубов. Теперь он не будет красавчиком. Наверное, это сильно заденет его самолюбие. Ничего, может быть, он настолько удачливый, что сможет отрастить себе новые зубы.
— Ты знаешь, почему это произошло? — говорил он. — Я заслужил ту хризантему, наверное.
Мне показалось, что он бредит. О какой хризантеме он говорит? Ничего не понимаю. Он продолжал:
— Но ее будет достоин каждый, кто встретится с ним хоть раз. Он забирается к тебе в голову, он становится для тебя всем, единственным желанием. Все, кого ты любишь, перестанут существовать для тебя, он вытеснит их.
— Не хочу слушать этот бред. Ты можешь встать?
— Не говори отцу, ему будет стыдно за меня. Я сам с ним объяснюсь, когда смогу. — просил он.
Что он имеет в виду? Его избили не просто так. Я вспомнил про голубую хризантему, и про то, как забили на смерть одного студента. Кажется, за его ориентацию. Он был педиком.
— Сейчас вернусь. — сказал я и побежал обратно в больницу за помощью. Это было рядом.
Мы нашли Рому уже без сознания. Я не видел, как встретил сына Владимир Семенович — я боялся увидеть его слабым, бьющимся в истерике. Помню, каким жалким показался Рома, когда не смог сдержать своих чувств, увидев мертвого наставника. Тогда я так разочаровался в нем. Не хочу терять уважение к учителю. Я стоял в коридоре, когда Владимир Семенович вышел из реанимации. Заметив меня, он недовольно скривился, отвернулся и отошел к окну. По привычке он похлопал по карманам, достал пачку сигарет, выбил одну и сунул в рот. Затем вспомнил, что он находится в больнице, и вытащил сигарету изо рта. Я стоял рядом, и пристально смотрел на него.
— Мне нужно поговорить с вами. Это важно. — сказал я. — Лучше в вашем кабинете.
— Мне сейчас не до разговоров. — сказал он и потер свой побагровевший, собравшийся в гармошку, лоб. Как глупо, но я почувствовал ревность. Стал бы кто-то так же переживать обо мне, если бы со мной случилось подобное? Сомневаюсь.
— Это касается Ромы. И это срочно. — уточнил я.
Мы пошли в кабинет. И я рассказал Владимиру Семеновичу все подробности о том, как нашел Рому в подворотне. Рассказал о голубой хризантеме, и о том, что это значит. Я не ждал, что он мне поверит. Опасался даже, что он разозлится, и наброситься на меня, но он молча и напряженно слушал меня, глядя в окно. Он сделался весь красный, и я увидел, как он трясется. Мне показалось на мгновение, что это злобный смех, или смех сумасшедшего. Нет — он зарыдал, как ребенок. Мне стало страшно, как будто разрушилось нерушимое и вечное. Владимир Семенович — человек глыба — вдруг раскололся и стал размазней. Он сказал, что это он во всем виноват. Я был просто в ужасе и не знал, как себя вести. В моей душе ничего не откликнулось. Я не испытал сочувствия, потому, что не люблю Рому. Когда моя мама умерла, никто не разделял моих страданий, и не сопереживал мне искренне. А еще, я никогда не утешал людей, и не знал, как это делать. Поэтому я просто стоял рядом и смотрел на него, ощущая лишь раздражение и разочарование.
— Владимир Семенович, я думаю, что не нужно предавать огласке этот случай, что б сохранить его репутацию. Вы понимаете?
Так мы выдумали историю о том, что Рома был в поезде.
Позже состояние Ромы ухудшилось и ему требовалось хирургическое вмешательство. Владимир Семенович, вопреки рекомендациям, сам взялся за Рому. Он просил меня быть ассистентом, я не мог отказать — у меня не было причины.
Владимир Семенович, недавно отчитывавший сына за неумение взять себя в руки, теперь сам стоял у операционного стола с дрожащими руками. Думаю, что его компетенции не было достаточно для того, что б не дать Роме впасть в кому. Ковыряться у кого-то в мозгах может только нейрохирург. Кровоизлияние в лобную долю сделало свое дело. Возможно, что наш с Ромой разговор был последним в его жизни.
Я вернулся домой лишь поздно вечером. Несмотря на множество событий, произошедший за один этот день, последняя моя мысль перед сном была о Вале.