(1982 год)
Мой третий ребёнок появился на свет, когда мне исполнилось уже 38 лет.
Когда ему было 7 месяцев, ко мне приехала свекровь и очень просила меня разрешить ей посидеть с внуком, чтобы я смогла выйти на службу. Родители мужа жили в Парголово, в совхозе «Пригородный», там же находилось и отделение милиции, в котором я служила.
И я согласилась. Утром я везла малыша в коляске в совхоз и оставляла его свекрови. А вечером, после работы, уезжала с ним в Сестрорецк. У нас тогда ходили круговые электрички, и мы могли из Сестрорецка попасть в Парголово через Белоостров. В тот момент мне было разрешено выходить на службу в одну смену.
Бабуля с дедком жили на втором этаже двухкомнатной квартиры в трёхэтажном кирпичном доме совхоза «Пригородный». Окно одной из комнат выходило на совхозный магазин, и в нём всегда была открыта форточка. Я недаром акцентирую внимание на слове «совхозный», ибо в дни получек и авансов, а также в выходные дни, из дверей магазина, а также и около него, доносилась несимпатичная, но выразительная речь. И всё это прилепилось к ребёнку своим эмоциональным звучанием.
В одно прекрасное летнее утро, когда я пыталась войти в электричку, я предварительно взяла малыша на руки, а двое молодых людей, которые каждое утро помогали мне затаскивать коляску с малышом, пытались ввести её в вагон, но она у них перевернулась и, выскользнув из рук, упала между платформой и колёсами электрички. Конечно, к счастью, я интуитивно взяла сынишку на руки, и молодые люди сразу подняли коляску с вещами с рельсов, но остался неуютный след в душе.
И я решила попробовать отдать малыша в ясельки, всё-таки везти никуда не надо, всё около дома. Я, предварительно взяв дни по уходу, собрала все медицинские справки и отправилась с сынишкой в ясельки.
Мне разрешили первую неделю держать его в ясельках только до обеда — до 12 часов дня — и всё время его пребывания в ясельках самой находиться около него. Воспитателей и нянечек я хорошо знала, и они меня тоже, так как, перед тем как поступить на милицейскую службу, я сама работала воспитателем в этом же садике.
Сотрудники были искренне добродушны. Но не тут-то было, и я с первого дня поняла, что этот фокус у меня не пройдёт. Он бесконечно рыдал, как только я попыталась отойти чуть-чуть в сторону. К выходным дням у него поднялась высокая температура, оказалась пневмония под вопросом. Так или иначе, а дело серьёзное. Вызвали врача, выполняли все её рекомендации, да и я отвела душу, подольше побыла с ребёнком.
Конечно, я поняла, что мне опять придётся на день оставлять малыша бабушке. Но я была поставлена в тупик только одним: когда ребёнок торопился выразить свой восторг или удивление, то на своём детском языке он эмоционально восклицал, приседая от восторга: «Бядь, сюка, бядь…»
Я, да и не только я, а все мои домашние были этим поражены. Да ведь если ещё из детских уст это звучит неожиданно и забавно. Я упрашивала своих девочек и мужа не подавать вида, что они слышат его новые экзотические слова.
Когда я пришла с сыном на приём к врачу, то спросила у неё совета о возможности продолжения ясельного эксперимента. Но врач ответила, что если есть возможность, то ребёнка надо подержать дома, чтобы он физически окреп.
Тогда я была вынуждена сознаться в нашей беде. Ведь в этом возрасте не будешь отчитывать малыша за нежелательные слова, от этого он только закрепит их в своей памяти. Но врач советовала пока подержать ребёнка дома у свекрови, а когда он окрепнет, то недели две-три подержать в домашнем карантине — и он забудет дурные слова.
И вот ему уже было полтора года, и я взяла его домой, чтоб подготовить к яселькам. На следующий день мне позвонил из отделения милиции наш секретарь партийной организации и сказал, чтобы я в этот же день явилась в Выборгский райком партии для получения партийного билета, уже с фамилией мужа.
Это было 31-е марта, то есть — конец квартала. Конечно, не хотелось подводить людей с отчётами, и я решила совершить это путешествие сегодня же. От Сестрорецка до города — а там недалеко. Я взяла сидячую коляску, с ней было легко передвигаться. И так мы добрались до райкома. Коляску оставили внизу, а малыша я взяла на руки.
Мы оказались с ним в длинном широком коридоре: справа высокие широкие окна, слева — двери кабинетов для инструкторов райкома. А вдоль этого широкого и бесконечно длинного коридора брошен тёмно-красный, как будто плюшевый, уютный палас.
В нашей однокомнатной квартире комната составляла всего шестнадцать квадратных метров, кухня — пять, а в прихожей — трудно разойтись двум человекам, а нас в семье пятеро. Понятно, что ребёнок ещё не ощущал такого простора, особенно глядя сверху (ощущение было
более ярким). И он стал шептать мне на ухо, подпрыгивая на руках: «Мама, пути, топ! Пути, топ!»
Я не устояла и поставила его на пол. А он, широко раскинув руки, как будто хотел обнять всё пространство, побежал вперёд и в восторге кричал эти когда-то запомнившиеся слова, прилетевшие к нему из форточки совхозного магазина: «Сю-ка! Бядь!»
Это было так неожиданно и звучно, что двери кабинетов открылись как по команде, и из них повыскакивали инструктора райкома партии. В воздухе стоял один вопрос: «Чей это? Кто это?» А я, сама от неожиданности сначала застывшая, тщетно пыталась теперь поймать его и звала: «Сыночка, сыночка». А малыш, забежав вперёд, остановился, повернулся к обомлевшим от неожиданности людям и, окинув восхищённым взглядом весь этот необъятный простор и прижав кулачки к подбородку, покачав головой из стороны в сторону, глубоко вздохнул и восхищённо, но уже спокойнее, произнёс:
— Дя-я, сю-ка. Бя-ядь, — как будто сожалея, что больше никогда не увидит такого великолепия.
Женщины еле сдерживали смех и прятали недоумение в своих опущенных взглядах.
— Гражданка, а Вы по какому вопросу? — спросила меня инструктор из того кабинета, куда я была приглашена.
Держа на руках своё восхищённое дитя, я объяснила причину своего появления. Инструктор вынесла мне к широкому светлому окну и мой партбилет, и журнал, в котором я расписалась в его получении. Конечно, я извинилась за такую неожиданность, даже объяснила, откуда эти слова, а она мне ответила:
— Мы поняли, что его захватил восторг от просторного помещения. А ещё он у Вас очень симпатичный, и у него это здорово получилось! Знаете, как-то органично-правдиво. Поверьте, больше мы такого нигде не увидим и не услышим, — потом, помолчав немного, добавила: — А ведь это — правда жизни. Берегите сына, он даже не знает, как далеко он видит и как точно интуитивно чувствует происходящие вокруг нас события. Будьте здоровы. Кто знает, может, мы ещё услышим о Вас, — как-то душевно и волнительно попрощалась с нами инструктор райкома партии.
А я, аккуратно прижимая к себе малыша, поблагодарила её и заторопилась в гардеробную за коляской, чтобы больше не попасть в подобную историю.
02.06.2014