Отец

               


      Иногда мой отец ходил с друзьями в баню выпить пива. Они собирались на даче у одного из них. Не часто, может три-четыре раза в год. Обычно он возвращался изрядно выпившим и мать всегда устраивала сцены по этому поводу. Впрочем, они ругались и когда он был трезв.
      В тот день из коридора, как всегда, доносились крики. Мать обвиняла отца в эгоизме, чёрствости, неверности… Ну, и далее по списку. Что его волнуют только друзья, пиво, и проститутки, которых они, наверняка, таскают в эту «чёртову баню». На семью, как она считала, ему было глубоко наплевать.
      Отец по жизни-то был не многословен, а в таких ситуациях особенно. Он вёл себя так, будто матери просто не существует. Мне кажется, это бесило её больше всего…  А я подспудно полагал, что если бы отец был не виноват, то стал бы оправдываться. Защищать свою честь и всё такое. Но мы никогда с ним об этом не говорили. Да, мы вообще практически не разговаривали. В нашей семье больше всех говорила мать, а после неё моя старшая сестра. Если дело касалось её личных интересов, то спорить с ней было бесполезно. Захожу, к примеру, в её комнату, говорю, Лизонька, помой посуду, твоя очередь. Скоро родители придут… Она прекращает красить ногти на ногах, делает такое жалобное личико и «по-дружески» так говорит, мол, ногти докрасить надо и высохнуть ещё должны, поэтому помой сам пжалста, ладно, а я потом за тебя помою… Я, разумеется, с возмущением отвечаю, что вообще-то уже дважды мыл за неё посуду по такой схеме… Она строит потрясённый до глубины души вид и заявляет что-то вроде «неужели так сложно быть мужчиной и родной сестре помочь?!» Просто выполняй, – говорю сквозь зубы, – свои долбаные обязательства! Она тут же констатирует: «Во-от! Опять ты на меня орёшь!» А если ещё раз повторишь очевидное, что уже дважды мыл за неё посуду и с тебя хватит, она напустит на себя скучающий вид, типа «зануда, заладил одно и то же».  Потом в ход идёт презрение и душные речи про то, что ты не настоящий брат и вообще не мужчина, а расчётливый скряга, который ведёт учёт оказанных родственнику услуг. И не просто родственнику, а прежде всего Дееевочке, а девочкам, как известно, все мальчики обязаны всегда и во всём безвозмездно помогать! Так что, выходит, проблема в твоей врождённой дефективности и в том, что в этой семье ты, судя по всему, единственный усыновлённый ребёнок…
      
     А чему удивляться? С матерью спорить – тоже себе дороже. Помню разговор перед свадьбой. Мне было двадцать шесть, невесте – двадцать два. Так, вот. Однажды позвонила бабушка и осведомилась, получил ли я сберкнижку от мамы, на которую бабуля положила кругленькую сумму денег, как подарок внуку на свадьбу… Я, разумеется, поинтересовался у мамы, а где собственно моя сберкнижка?
    
     – В надёжном месте. – Ответила мать железным голосом. Она крошила яблоки и даже не думала на меня глядеть.
    
     – Гм… А почему она в «надёжном месте», а не у меня? – Поинтересовался я деликатно.
    
     – Потому что бабушка дала эти деньги на дело. Чтоб было что-то за душой у внука.
    
     – А я, по-твоему, что, хочу их в казино в рулетку что ли спустить? Я просто хочу, чтобы мои деньги были у меня и не нужно было их выпрашивать.

      Какое-то время она продолжает сидеть с невозмутимым видом и резать яблоки.
    
     – Вот, как ты запел… НЕ- БЛА-ГО-ДАР-НЫЙ…
    
     – Что? Да, причём тут благодарность вообще?
    
     – Сколько вам с отцом добра не делай, – продолжает она глубоко подавленным голосом, – в ответ всегда только одно, только одно…

     Потом, будто ей всё равно, бросает коротко «Хорошо!». Поворачивается и, грозя пальцем с ножом в руке, заявляет с ехидством: «Только имей в виду, свадьбу будете оплачивать полностью сами…»
    
     – Что?! Да, мы бы просто расписались в загсе, если б не вы все! Какая тут «ло-ги-ка» вообще?!
    
     – А вот, такая вот логика…

     Но вернёмся в тот день, вернее вечер, о котором шла речь в самом начале. Итак, отец, не вступая в бессмысленную перепалку с матерью, покинул квартиру, хлопнув дверью. Мне было 17 или около того. Я сидел в своей комнате и ставил «Виндоус» на ноутбук сестры, параллельно ведя романтическую переписку со своей девушкой в мессенджере. Разговор плавно скатывался со сладкой романтической стези куда-то в кромешный ад... Вдруг на смартфоне заиграла музыка. Звонил отец, что было очень на него не похоже.
    
     – Жень, – сказал он бодрым голосом, – не хочешь с нами в баню махнуть? – Я даже растерялся поначалу.
    
     – Э-э… Я тут… Ноутом занимаюсь… – Забубнил я.
    
     – Закончишь после. Едешь или нет? Отвечай прямо.
    
     – Еду! – Ответил я, не раздумывая.


*****
         
      Они подобрали меня на автобусной остановке, недалеко от дома. Погодка была унылая. Пронизывающий ветер кружил хороводы из листьев и мелкого мусора на асфальте. Серое небо, кажется, собиралось вот-вот брызнуть моросящим дождиком, какие тянутся потом несколько дней.
     Наконец, за очередным отчалившим автобусом показалась чёрная Шевронива и остановилась напротив. На переднем пассажирском отец, а за рулём дядя Вася – полный, лысый мужик в тёмном спортивном костюме. Его узкие хитрые глазки на раскрасневшемся круглом лице с мясистыми губами светились дружелюбием. Его я помню со времён, когда ещё пешком под стол ходил. А второго, что сидел на заднем сидении, видел всего несколько раз на самых редких событиях, вроде свадеб или похорон. На нём был старенький пиджак, светлая рубашка, синие джинсы и узкие прямоугольные очки на серых блёклых глазах. Внешности он был интеллигентной, но какой-то потёртой и затрапезной, будто жизнь его порядком измотала и в конечном счёте наскучила. Слыхал про него только, что он был то ли биологом, то ли геологом…
      Усевшись на заднее сидение, я пожал руку сначала Алексею (так звали «геолога»), а потом дяде Васе. Тот расплывшись в добродушной улыбке спросил: «Ну, фто, боец, готов приобщиться к культурному отдыху?» – Наверное, только румяные толстяки могут так улыбаться. Ага - кивнул я, пожал его пухлую руку, и завалился обратно на сидение. «Эй, а с отцом кто здороваться будет?!» – Спросил Василий. Спохватившись, я торопливо протянул руку отцу на переднем пассажирском. Он крепко пожал в ответ, и мы поехали.
      Дача находилась в двадцати километрах от города, но за всю дорогу, кроме дяди Васи, никто не проронил и слова. Он изредка ругал вслух дороги и дураков, которые продолжают голосовать за такую стабильность… За бортом моросящий дождик. Дворники слегка поскрипывают.  В магнитоле тихонько играет шансон… И ни за что не подумаешь, что эта компания отправляется отдыхать к другу на дачу.
     Вскоре за окном, вместо городских улиц и рекламных билбордов, открылся вид на мокрые бескрайние поля и леса, которые сливались с серым небом далеко на горизонте.  От однообразности панорамы на меня быстро напала зевота и я решил вздремнуть немного. Откинул голову на подголовник и прикрыл глаза… Но только успел немного задремать, как мы съехали на грунтовую дорогу и машину изрядно затрясло. Не поспишь. Примерно через пять минут такого сафари мы оказались на месте.

      Дача у дяди Васи была основательная. Каменный двухэтажный дом из красного кирпича без излишних архитектурных изысков. Гараж. Кладовка. Огородик с теплицами. Хорошая баня из бруса с открытой верандой, просторным меблированным предбанником и парилкой человек на шесть-восемь. Слева от топочной дверцы, выходящей в предбанник, удобно размещалась аккуратная поленница. Берёзовые дровишки все как на подбор…
      Первым делом хозяин взялся за растопку. Геолог достал стеклянные кружки из навесного шкафчика и терпеливо разливал пиво практически без пены. Мы с отцом уселись на диване и принялись откручивать головы лещам. Дядя Вася мимоходом пояснил, что почти два месяца вялил рыбу на балконе.
      Диван, на котором мы сидели, мог трансформироваться в кровать. Даже два кресла превращались в односпалки. Раковина в углу, плитка на две камфорки… Да, в этой бане можно было жить семье с двумя детьми…
      Хозяин как раз затопил. Все взялись за пиво и… Махом пол кружки. «Эх! Хорошо!» – Хозяин бани смачно крякнул и стукнул пустой тарой о стол. Остальные с наслаждением выдохнули: «А-а-а…». Я тоже пригубил… Как будто и на душе полегчало… Дядя Вася первым нарушил молчание, обратившись ко мне.
      
     – Когда, Женька, поживёшь семейной жизнью, только тогда и поймёшь цену мужской дружбы… Вот, сколько мы, Лёш, не общались, как переженились все?

     Геолог, уставившись на рыбную спинку в руках, задумался.
    
     – Лет семь, наверное, – ответил он и откусил кусочек. – А потом баню твою обмывали…  Так и пошло.
    
     – Да-а, – произнёс дядя Вася задумчиво, – вот, что брак с мужиком делает. Бракованным он становится! Ведь мы ж со школы не разлей вода. Мы и Мишка ещё… Царствие ему небесное… – Василий быстро перекрестился. Тяжело вздохнул и от души приложился к пиву…

      Примерно через час баня была готова. Хозяин снабдил всех белыми льняными шапками, а на себя напялил серую будёновку с красной звездой, серпом и молотом. Мы уселись на верхнем пологе вряд: геолог напротив печи, дядя Вася, отец и я.
      Минут через пять я начал хорошенько потеть и весь взмок. Хороший был жар, умеренный. Вода в бачке тихонько кипела. От заваренных веников исходил приятный берёзовый аромат… Я подумал, что сейчас самое подходящее время для моего вопроса.
   
     – Слушай, пап, давно тебя хотел спросить… – Заговорил я.
    
     – М-м-м?
    
     – Это правда, что вы сюда… Э-э-э… Женщин водите?
    
     – Ни разу их здесь не видал, – ответил отец, чуть подумав, и поглядел на геолога.
    
     – Я тоже не видел, – подтвердил тот. А вот дядя Вася комически молчал, поглядывая в потолок…
    
     – А я тебе так, Жень, скажу, – начал он, – Вот, что мужику от бабы нужно?
    
     – Любовь, – говорю, – наверное…
    
     – Правильно! А как женщина любовь свою дарит?
    
     – Ну-у… Ясно как…
    
     – А вот теперь представь, что у любви твоей вечно, то голова болит, то попа, то спать она хочет… Или иной раз даже до дела дойдёт, так она ляжет бревном и смотрит на тебя, как баран на новые ворота. И у тебя сразу всё падает. А в следующий раз подумаешь, хочешь ли снова пережить такое унижение… У меня знакомый один, шибко верный мужик был, на стороне не хотел. – В итоге в сорок пять импотенцию заработал.
    
      Василий развёл руки и с невинным выражением лица слегка помотал головой по сторонам, как бы говоря: не знаю, но такие факты, пацан!
    
     – Обычное дело... – Подтвердил Алексей каким-то выцветшим голосом.
         
     – Тут научный подход нужен, Женька. – Заявил дядя Вася и повернулся к геологу. – Лёш, ну ка расскажи-ка ему про палеолит. – Алексей отмахнулся. – Ну, давай, Лёш, не ломайся. Лучше тебя никто не расскажет.

     Отец тоже поддержал просьбу и тогда геолог сдался. Он пригладил ладонями влажные русые волосы с лёгкой сединой на висках и ненадолго задумался, глядя на раскалённые печные камни...

     – Значит, верхний палеолит… Примерно сорок тысяч лет назад. Наши предки тогда почти ничем не отличались от животных. Питались в основном растительностью. Редко перепадала падаль или мясо каких-нибудь мелких обезьян. Но всё изменилось, когда один гениальный гоминид додумался прицепить к деревянной палке заострённый камень. – Так началась новая технологическая эра! Наши предки обрели смертоносное оружие. С одной стороны, копьё помогало успешнее добывать мясо, а значит, способствовало выживанию племени. Но с другой, вооружённые конфликты внутри за право спаривания с самками, стали смертельно опасными. Следовательно, эволюция способствовала выживанию тех групп, где дух сотрудничества между самцами был выше. Это похоже на то, что мы называем Дружбой. Появились тенденции для развития альтруизма и моногамии. Чем меньше проблем из-за делёжки самок, тем меньше жертв в боях за любовь. Чем больше живых и здоровых самцов, тем больше сытых самок и потомства. Стая или племя разрастается.
     Но как самке лучше всего привязать к себе самца? – С помощью секса, разумеется! Силой не получится, а законодательство ещё не изобрели. Ясно, что спаривание приятнее с самкой посимпатичнее. Поэтому эволюция пошла на встречу женщине: округлые бёдра, большая грудь, отсутствие волосяного покрова, который снижает качество тактильных ощущений, хрупкое тело и ангельские глазки, беспомощно хлопающие ресницами: «О! Великий и могучий самец, защити слабую самочку!»
     Но для того, чтобы привязать к себе самца и заставить кормить только себя и своё потомство, а не случайных конкуренток, одного секса было недостаточно. Путём регулярного поощрения, должна была возникнуть сильная эмоциональная привязанность. Проще говоря, любовь. Любовь отключала у самца адекватное восприятие самки, ведь думал он не той головой, что обычно. – Это позволило самке занять самое тёплое и безопасное место в пещере у домашнего очага, рядом с детьми и стариками. Так мужчина и женщина поделили сферы своего влияния. Мужской нишей доминирования стала враждебная внешняя среда. А женской – семья и сам мужчина, методы управления которым, за тысячи лет самка довела до совершенства.
     Современной женщине даже не нужно ничего понимать. База уже прошита в её инстинктах. А мужики столетиями ломают голову над загадочностью женщины и её не менее загадочной «женской логикой», но понять их до конца не могут. А почему? Да, потому, что, честно говоря, никакой логики там вообще нет… Это просто проявление самочных инстинктов доминирования времён палеолита! Поэтому большинство поживших в браке мужчин, научились пропускать пиление своих жён мимо ушей. – Это инстинкт самосохранения! И совершенно не важно, что говорит женщина, важно, что она хочет этим сказать. К чему пытается склонить...

     Алексей покосился на пустую кружку сбоку от него и сглотнул слюну. Дядя Вася ввиду отсутствия под рукой кваса вытащил из бачка с холодной водой полторашечку лагера и подлил в стакан геолога. Тот пригубив как следует и утеревшись тыльной стороной ладони, продолжил.

     Вообще… Вся трагичность женской любви в том, что с одной стороны её самочные инстинкты стремятся доминировать над мужчиной ради выживания, а с другой, те же самые инстинкты эту любовь отключают, как только такое доминирование реализовалось. Раз у твоих ног, значит, не альфа самец, значит, не достоин любви. Инстинкту наплевать, что со времён палеолита многое изменилось. Поэтому, когда время подходит, а принцы так и не выстроились в очередь, самка выходит за того, кто подвернётся. Изображает любовь, допускает к телу… Лапух начинает думать, что это любовь, и делает предложение. Но это был лишь период соблазнения, рассчитанный на отключение у самца мозгов. А когда брак заключён (иерархический инстинкт) родились дети (материнский инстинкт) такой подвернувшийся муженёк становится не нужен, кроме как в качестве банкомата и решения ряда других хозяйских задач.
     В итоге получаем неудовлетворённого мужа, неудовлетворённую жену, выросших в такой атмосфере детей, семьдесят процентов разводов и демографическое вымирание… И всё это на фоне культа красивой жизни и гламура, которые подавляющему большинству населения даже и не снились.      

     Алексей замолк, глядя на печные камни. Постепенно его глаза приняли прежний безразличный и выцветший вид, но с налётом лёгкой грусти, которая, вероятно, тоже скоро выветрится.
    
     – Алексей, а вы, кстати, геолог или биолог? – Спросил я после небольшой паузы.
    
     – Я этолог…
    
     – А это чё?
    
     – Да, то же самое, что зоолог… только гораздо интереснее. – Подмигнул он.
    
     – Наука! – Подытожил дядя Вася, вознеся палец к потолку. – Большинство женщин, Женька… они, как кошки… Ты думаешь, кошка тебя любит? А,  может, ей просто нравится, что кто-то гладит?
    
     – Не думаю… Моя девушка точно не такая… – Бубнил я, будто пытаясь убедить самого себя, – она не просто самка какая-то… Она меня любит… Меня!
    
      Смешки мужиков плавно перешли в хохот, который периодически стихал, но стоило кому-нибудь опять взглянуть на моё растерянное лицо, как смех вновь  наполнял собой парную. Стараясь не глядеть в мою сторону, этолог и дядя Вася тайком смахивали скупую мужскую слезу. Батя наклонился ко мне и не громко, тет-а-тет, шепнул, что меня это всё пока не особо и касается. И что, может, и не особо коснётся, если я буду поумнее него.