Два военно-политических блока прямо-таки жаждали переделать мир по своему усмотрению. В Тройственный союз входили Германия, Австро-Венгрия и Италия. В Антанту – Россия, Англия и Франция. Англия рассчитывала не допустить влияния Германии на Балканы. Германия, в свою очередь, мечтала отобрать у России Прибалтику, Украину и Польшу, ослабить Англию, а Францию вообще раздробить.
Тут и повод нашелся: в городе Сараево, столице Боснии и Герцеговины, что на Балканах, убили наследника австро-венгерского престола эрцгерцога Франца Фердинанда.
И разразилась Первая мировая. Начала её Германия, объявив войну России 1 августа 1914 года.
***
Рядовым отец побыл недолго. Вскоре его отрядили на учебу в школу прапорщиков. Во время учебы в начале 1915 года к нему приезжала Еля. Они сфотографировались на память вместе с папиным другом и его женой. Шла война, и кто знал, вернется ли домой защитник отечества? С тех пор фотография хранится у меня и моих сестер, – с неё изготовили несколько копий в фотоателье. Именно с этой фотографии и был сделан большой портрет Елены.
Есть несколько забавные воспоминания папы о той поре. Новоиспечённый прапорщик в соответствии со своим статусом ходил питаться в офицерскую столовую. Тогда среди командного состава существовало негласное правило: непременно нужно оставить в тарелке немного еды. А так хотелось доесть всё, что в ней было! Но нельзя, престиж офицерского звания необходимо было поддерживать даже в этом.
Как солдат, имевший всего три класса образования, смог стать младшим офицером? Я узнала об этом из пятитомных мемуаров Деникина «Очерки русской смуты», в которых он описывает события первой мировой и гражданской войн, анализирует состояние общества и армии на то время. Приведу небольшой отрывок:
«Среди служилых людей с давних пор не было элемента настолько обездоленного, настолько необеспеченного и бесправного, как рядовое русское офицерство. Буквально нищенская жизнь, попрание сверху прав и самолюбия; венец карьеры для большинства – подполковничий чин и болезненная, полуголодная старость. Офицерский корпус с половины 19 века совершенно утратил свой сословно-кастовый характер. Со времени введения обязательной воинской повинности и обнищания дворянства военные училища широко распахнули свои двери для «разночинцев» и юношей, вышедших из народа, окончивших гражданские учебные заведения. Таких в армии было большинство. Мобилизации в свою очередь влили в офицерский состав большое число свободных профессий, принесших с собою новое миросозерцание. Наконец, громадная убыль кадрового офицерства заставила командование поступиться несколько требованиями военного воспитания и образования, введя широкое производство в офицеры солдат как за боевые отличия, так и путем проведения их через школы прапорщиков с низким образовательным цензом*».
В 1916 году в войну на стороне Антанты вступила Румыния. Когда образовался Румынский фронт, наш отец был назначен в восьмой армейский корпус, которым стал командовать генерал Антон Иванович Деникин. Папа не раз вспоминал, как он однажды сидел с генералом Деникиным за одним столом. Видимо, генерал ставил перед младшим офицерским составом задачи, которые предстояло решать.
Плохо обученная румынская армия была неважным подспорьем для русских войск, которые к тому же были малочисленны. Румынско-русское контрнаступление, начавшееся 15 сентября 1916 года, закончилось провалом. Игнатия Горина с несколькими однополчанами взяли в плен.
Трех русских военнопленных заперли в сарае, где не было деревянного пола, здесь красовалась вязкая раскисшая земля, в неё Игнатий благополучно затоптал свой дневник, который вёл с первых дней войны, чтобы заветная тетрадка не досталась врагу. Перед пленением, видя, как их окружают, оторвал с шинели и кителя все знаки отличия, благодаря чему, сошел за простого солдата. Успел закопать и свои награды – два георгиевских креста.
Ждать пощады не приходилось, с первых же часов заточения пленники стали обсуждать план побега. Да их особо никто и не сторожил, – как-то легкомысленно противник доверился обыкновенному надёжному замку. Но не столь надежными оказались стены сарая. Ночью парни частью разобрали одну из них и выбрались на желанную волю.
Им повезло. Троица долго моталась по Австрии, Венгрии, Пруссии. Местные жители жалели беглецов, которые неуклонно шли в отчизну, прятали их от жандармерии, отмывали от дорожной грязи и пыли, наделяли чистым бельем, снабжали водой и едой, показывали дорогу. В одном из венгерских селений жили почти неделю, отдыхая от своего трудного долгого похода. Здесь Игнатию насыпали ароматных крупных красных яблок в деревянный чемодан, с которым он дошел до Польши, пересек её и добрался до границы с Россией. Яблоки не ел, упрямо нёс их домой, к Еле. Наконец перешёл границу и сел в поезд.
В тесноте душного вагона яблоки начали предательски пахнуть. Благоухание быстро распространилось, дразня людское окружение, у которого уже начали разыгрываться аппетиты:
– У кого яблоки, народ? Угостили бы хоть немного, – раздавались порой голоса жаждущих вкусить запретный плод.
– А я молчу, – рассказывал отец. – Начнешь кого-нибудь угощать, так много желающих найдется. Я сам яблоки не ел, а тут придётся все отдать...
Свою драгоценную ношу он все же привез домой. И признавался порой, что никогда в жизни больше не ел таких вкусных яблок.
Много лет вспоминал отец гостеприимство чужеземных людей, втянутых, как и он, в ненавистную войну, тех, кто помог русским военнопленным дойти до родного дома. Иногда добавлял:
– А мадьярки такие красивые! Красивее их никого не встречал в Европе.
Пока добирался до дома, власть в родной стране уже менялась.
На снимке: Игнатий и Елена. 1915 год.
*А.И. Деникин. Очерки русской смуты. Том первый, стр. 108-109. Москва, изд-во «Айрис-пресс», 2005.