Серафима

 
«…Этот ошибался – исправлялся.
Лишь бы жизнь ошибкой не была!»
Р. Гарипов

С раннего детства она была приучена работать с землёй. Но в те годы ей было неведомо, что свяжет с ней свою жизнь навсегда.

Имя родители выбрали ей не случайно: родилась девочка 11 августа, по святцам – день Серафимы, да и отца звали Серафимом. Ко всему прочему, деревня, где жила семья, называлась Серафимовкой. Она не любила своего имени. Даже краткое Сима ей было не по душе. Но имя даётся раз и навсегда.

Детского сада в деревне не было, поэтому она была «домашним» ребёнком. Выросла Сима под присмотром бабушки, привившей с малолетнего возраста внучке любовь к земле. Девочка с интересом проводила время с бабушкой в огороде, саду. В меру детских сил помогала ей, делая всё с любовью. Школы в деревне тоже не было. Она находилась недалеко – в соседнем селе. Будучи маленькой, путь в школу и обратно она преодолевала с бабушкой, которая, развивая память внучки, проверяла устные задания дорогой. Эта привычка утвердилась настолько, что в старших классах время на дорогу в школу и обратно девочка использовала для устных предметов или чтения художественной литературы: в селе, где находилась школа, была неплохая по сельским меркам библиотека, и девочка любила бывать там. Училась она охотно и хорошо. Окончив школу, с согласия родителей, поехала в областной центр, «чтобы хоть где-то учиться», как выразилась сама. Не выдержав  конкурс, решила работать, только не возвращаться домой, где совершенно нечего делать. Усевшись в сквере на скамейке, Сима взяла газету с объявлениями о работе. Тут услышала:

– Девушка, не хотите ли Вы заработать?

Она бросила на говорившего возмущённый взгляд.

– Простите, я не так выразился. Дело в том, что я художник. В студии катастрофически недостает натурщиц, а Ваша внешность, в особенности необыкновенная белизна кожи  – находка.

Поняв, о чём речь, она заговорила. В ходе разговора выяснилось, что работа ей нужна. О встрече договорились на завтра.

На другой день девушка отправилась по указанному адресу. Новый знакомый,  звали его Вадимом, встретил её, провёл в студию. Помещение было просторным, светлым. Здесь стояло много мольбертов. За двумя из них работали мужчины, за третьим – девушка. Один из мужчин, скрестив руки на груди, пристально смотрел вперёд. Сима направила взор в направлении взгляда художника. Увиденное повергло её в ужас: на небольшом возвышении в кресле сидела нагая девушка! Несколькими шагами правее от неё стояла другая в туфлях на высоких каблуках, с плеч ниспадала совершенно прозрачная накидка, которая в сущности ничего не скрывала.

– Вот это и есть предлагаемая мною работа, – сказал Вадим. – Плата умеренная, на жизнь, думаю, достаточно, но скажу сразу: стоять нелегко.

Поскольку Сима ничего, кроме как работать с землёй, не умела, согласилась. Придя на первый сеанс, она никак не могла побороть чувство стыдливости. С удивлением глядя на девушек, которые легко сбрасывают с себя одежду, она вцепилась руками в свою. «Как можно?.. Нет, не смогу… Но деньги… Попробую», – метались мысли одна за другой.

– Да не стесняйся ты, – заметив смятение,  – подбодрила её темноволосая девушка, – это просто работа. Пойми, женщин здесь не существует. Художники рассматривают нас как дерево, здание, машину. Мы для них предмет, не более. Смелее! Раз-два – и на постамент.

Когда она предстала перед Вадимом, он поразился великолепным цветом её кожи, необыкновенной фигурой. Казалось, девушку изваял искусный скульптор, вложив в своё детище не один год.

Чудесная штука – обнажённое тело. Оно решает тональность картины. Оно играет, искрится, живёт. Так и видишь, как кровь омывает мускулы. Хорошо нарисованный мускул, добротно выписанная часть тела, залитая солнечным светом… Что может быть лучше, прекраснее? Это – само божество.

Какая красота под грудью: голубеющие маленькие жилки, придающие коже восхитительный оттенок. Ямочка на изгибе бедра – просто упоение! Живот – вот что всегда приводит в экстаз! Невозможно спокойно созерцать живот, так и хочется схватиться за кисть. Писать его – наслаждение. Ведь это настоящий венец плоти!

Он рассматривал Симу. Она, смущённая пристальным взглядом, не знала, куда деться от стыда. Любуясь дивным «предметом», достойным быть вынесенным на полотно, молодой художник был уверен, что его умелые руки смогут передать всю красоту.

Долго он пребывал в размышлении, представляя готовую работу. В студии было прохладно, Сима начала замерзать. Сначала её кожа покрылась мурашками, потом появилась мелкая дрожь. А он всё стоял, скрестив руки на груди, и смотрел, думая о чём-то своём, казалось, не замечая ничего. Наконец, не сделав ни единого наброска, не прикоснувшись ни к карандашу, ни тем более к кисти, произнёс: «Всё, на сегодня достаточно. Можете быть свободной». «Как, и это всё? Но он ничего не сделал! Разглядывал меня и только. Напрасно мёрзла. Скорее, скорее одеваться! Иначе рухну», – думала девушка по дороге в раздевалку. С ней расплатились –  она ушла. Во второй раз такой неловкости Сима уже не испытывала, а со временем привыкла: это работа, пусть и не совсем обычная, но неплохо оплачиваемая. Только выстаивать почти неподвижно на каблуках продолжительное время нелегко. Через час позирования затекали руки, ноги, поясница ныла, требуя отдыха, а у Вадима лишь несколько штрихов. Гораздо легче было позировать лежа или сидя – ноги не уставали, хотя от любой вынужденной  неподвижности тело затекало не меньше.

Она быстро привыкла к городской жизни. Будучи начитанной, могла поддержать беседу, собеседника слушала, не перебивая, относилась ко всем с уважением и требовала по отношению к себе того же. Поработав вместе полгода, Вадим и Сима начали видеться вне студии. Она ему нравилась. Девушка заметила, что только одетой он увидел в ней женщину. Вскоре он сделал ей предложение. Сима к этому отнеслась своеобразно. Замужество – шаг серьёзный и выходить замуж без любви не стоит, считала она. Парень ей нравился, не более. Но через три дня, вопреки своим размышлениям, она приняла решение. С этого дня Вадим забрал её из студии, найдя ей другое занятие. Они поженились.

Свекрови «Сима из Серафимовки», как она её назвала, не понравилась сразу. «Неужели не нашлось девушки в городе? Ни образования, ни специальности, – говорила она сыну, не скрывая от невестки свою неприязнь.– Хорошо хоть внешностью удалась, ничего не скажешь. И как при такой внешности умудрилась остаться целомудренной? – добавила сыну наедине. Раздражало ещё «не городское» увлечение молодой женщины. Привыкшая к работе на земле, Серафима завела в квартире горшочки, в которых выращивала всевозможные растения. Любуясь, она разговаривала с ними, нежно гладила, целовала. Вот появился нежно-зелёный росток, который, ежедневно набирая силу, крепнет, дает жизнь всё новым и новым побегам. Как ей  хотелось увидеть весь процесс развития семени в земле, когда под натиском жизни разрывается оболочка семени и… свет – появляется росточек, несмело заявляющий о начале жизни. Она так любит своих «деток». Ей хотелось всегда напоминать людям о мудром отношении к земле, растениям, птицам, к безбрежному простору, весеннему ветру, пахнущего вспаханной землёй, политой внезапно прошедшим дождём.

Неприязнь свекрови девушка почувствовала с первого дня, чему виной, как казалось Симе, было имя. Только теперь, зная, что свекрови её имя не по душе, девушка полюбила его. «Чем я ей не угодила? Чем же её имя лучше моего? Да и не всё ли равно, какое имя носит человек? – размышляла Сима и решила: я докажу, что не глупее городских девушек, обязательно буду учиться. Где? Все равно». Задачей Симы было:  удовлетворить невзлюбившую её свекровь. Выбор пал на институт иностранных языков. Она любила французский, знала куда больше школьной программы, да и  забыть ещё ничего не успела. Подготовившись, успешно сдала экзамены и была зачислена в институт. Кажется, свекровь более чем кто-либо, была довольна этим событием. От работы Симу освободили, дав  возможность учиться на очном отделении. Училась она хорошо, но без удовольствия, сознаваясь себе в том, что делает что-то не то, не своё. Быстро прошли годы учёбы. Приобретя специальность, Сима получила возможность работать переводчиком в большой фирме, куда её рекомендовала свекровь.  Она гордилась, скорее,  не невесткой – собой. Удовлетворения от работы Сима не получала, но работала с лёгкостью, честно выполняя всё. Устроив Симу в престижную фирму, свекровь перестала относиться к ней с явным презрением, однако не забывала подчеркивать, что та из глубинки. Не смирившись с именем невестки, обращалась к ней, не называя никак. «И что за невестка, которая не может или не хочет подарить мне внука. Пора», – думала она. В беседе с сыном на эту тему, она узнала, что менее чем через полгода она станет бабушкой. Это не обрадовало женщину, скорее, как когда-то поступление невестки в институт лишь удовлетворило её самолюбие. По всему было видно, что Вадима, это событие не только не радовало, скорее расстраивало. Он часто говорил, что материально они не готовы к появлению ребёнка и не смогут должно обеспечить его. Не доносив и половины срока, у Симы случился выкидыш, от чего она ощутила физическое и моральное облегчение. А Вадим и вовсе, не скрывая радости, сказал: «Вот и славненько». «Он не хочет ребёнка. А нужна ли ему я? Стоит ли  оставаться с мужем, продолжать заниматься нелюбимым делом в угоду ему и его матери?  Нет, так жить нельзя. Уйти! Но куда? Домой ехать? Только не это». Она засыпала и просыпалась с этими мыслями. Но терзания продолжались недолго. Помог случай. Встретившись с бывшей однокурсницей, рассказала ей обо всём, на что та ответила: «Родители мои уехали работать  по контракту на пять лет. Я осталась одна. Переходи ко мне. За это время что-нибудь решится». Сима за  предложение ухватилась как утопающий за соломинку. Не откладывая неприятный, но желанный для мужа и свекрови разговор, она этим же вечером сообщила о своём решении, которое мужа не  расстроило. А свекровь не удержавшись и не скрывая  откровения, обрадовано произнесла: «Наконец-то!» Их быстро развели. Сима облегченно вздохнула. Казалось, бремя свалилось с плеч.

Решив забыть о прожитых с мужем годах и вычеркнуть их из жизни, Сима начала готовиться к поступлению в институт. Для чего ей французский? Она прирожденный сельхозработник. Растениям неважно, на каком языке с ними разговаривают, он им не понятен. Язык души – вот что им нужно. А Сима их любит и знает: любовь взаимна.

С приближением времени вступительных экзаменов возрастало и волнение. С какой тревогой она подошла к доске со списками о зачислении. Быстро пробежав глазами по ним и не обнаружив своей фамилии, Сима с комом в горле отошла в сторону. Жгла горечь обиды, терзали мысли: «Как же так? Не может этого быть! У меня ведь балл выше проходного!  Как жить дальше»? И вдруг опомнилась: от волнения она забыла, что при разводе взяла девичью фамилию, а искала себя по фамилии мужа. Возвратившись к спискам, она быстро нашла себя. Увлажнённые глаза светились. «Какое счастье! Я – студентка! Я буду учиться. Я буду агрономом. Настоящим! Скорее, скорее сообщить об этом родителям. Как они будут счастливы», – думала она, в суматохе разыскивая в сумочке телефон.

Днём она работала, как и раньше, переводчиком, вечерами занималась, делая это с удовольствием. Тратить время впустую она не имела права и не позволяла себе этого, экзамены сдавала отлично. В зимнюю сессию  четвёртого курса она узнала, что на дневном отделении машиностроительного факультета учится парень – её тезка. Заинтересовавшись, она подошла к нему и очень просто, как давнему знакомому сказала:

– Привет! Я знаю, ты Серафим? А я – Серафима.

– Вот здорово! В соседнем с моим районом есть деревня Серафимовка» – прозвучал ответ.

– Да мы же соседи! Я из Серафимовки, изумлённо ответила Сима.

Общие интересы сблизили молодых людей. Они подружили. Часто проводили вместе выходные дни. Времени катастрофически недоставало, поэтому виделись больше в библиотеке, просиживая за книгами. Радовались друг за друга за отлично сданные зачёты, экзамены. Выкраивая время, Серафима изредка ездила домой, чего не делала, будучи замужем. Летом для этих поездок возможностей было больше: у неё был продолжительный отпуск. Ей нравилось бывать в родном селе, дома. Она с удовольствием помогала родителям, работая в огороде. Радовал и начавший  подрастать обновлённый ею фруктовый сад. Каждый саженец был обласкан заботой и вниманием. Пройдёт год-другой, и привитые деревья начнут плодоносить.
Вот и пришло время прощания с институтом. У обоих красные дипломы, сразу после получения которых Серафим и Серафима поженились. Их ожидала интересная работа, предоставленная большим хозяйством, которое обучило одного специалиста, а получило двоих. С жильём проблем не было: хозяйство помогало родителям Серафима строить добротный дом для молодого специалиста, а помогло, как оказалось, семье молодых специалистов. Без малейшего сожаления Серафима покидала город, в котором прожила более десяти лет, ошибившись дважды: с замужеством и с первым институтом. Но она одержала победу и по праву считала себя победителем.

... По обеим сторонам дороги, по которой молодая чета возвращалась домой, шла обычная сельская работа: на лугах созревали травы, в некоторых хозяйствах уже начали косить. Поля, луга, лес и всё, что проносилось за окном, было залито июльским солнцем: к середине дня после прошедшего утром дождя, день разгулялся.  Под впечатлением этого солнца, простора и лёгкости, что наконец удалось покинуть душные городские улицы,  Серафима испытывала то неодолимое чувство радости, какого она раньше всегда боялась, полагая, что в радости человек глуп, но какое теперь, как ни старалась, не могла побороть в себе. Радость её происходила прежде всего от сознания того, что она была удачлива и что, несмотря ни на какие жизненные ситуации, сумела взяться за дело и довела его до конца. На её лице, которое ласкал встречный ветер, не то чтобы были отражены, но, казалось, светились все её возбужденные мысли.

«Я еду домой. Какое счастье! Я люблю вас, моя деревня, моя земля! Я всегда буду с вами», – говорила она, когда показались родные с детства и милые сердцу места.

Март 2009 г.