…В распахнутую дверь втекал свежий, как после грозы, воздух. За порогом стоял светлый день.
– Ти-ит едрит! – воскликнул Бандура, выскочивший из избы первым. – Это кто же так поработал!
Хозяева и гости замерли. Вместо гряды холмов у монолита-избы торчали полукружья скал. Казалось, что огромные океанские волны вздыбились и вот-вот обрушатся шквалом прибоя. Только волны были каменными, и торчали они словно рёбра погибшего гигантского зверя.
– Ни хрена себе, – выдохнул Гнейс, – это какой такой крот пробуравил холмы?
– Ха, – запрыгал от радости Лис, – а я артефакт нашёл!
– Что нашёл?
– Артефакт Батарейку. Эх, нет у меня контейнера. Парни, одолжите контейнер, у вас же есть…
На полянке недалеко от Избы действительно лежала Батарейка. Синее пламя в ней слегка подрагивало. Прямо от неё начиналась ложбина, разбившая холмы на две части. Седой подошел к артефакту, склонился над ним. Сомнений не было – это была Батарейка.
– Слышал, что Пустышка иногда заряжается, – удивлённо протянул он, – но никогда не видел, а тем более не верил… Чудеса у вас тут.
– Ктой-то тут ета говорил, – ехидно повернулся к хозяевам Памперс, – чё холмы ваши самые постоянные. Оно и видно – наскрозь.
– Как только Избу не разорвало, – потёр нос Ширяка. – Вон, трещина к монолиту пошла.
– Но не дошла. Батарейка помешала, колобашки её искусай, – дёрнул плечами Гремуха.
Широко шагая, к жерлу скал подошёл Глюк. Попинал какой-то камешек на полянке, поднял, осмотрел. Со всей силы бросил камень в раскол земли. Постоял на границе вздыбленной земли и встревоженно сказал:
– Это ворота… портал… но не знаю куда.
– Врата вечности, – выдохнула Васька.
– Причём здесь вечность? – нахмурился Глюк. – Это портал в другую параллель. Никто не гарантирует, что в нашу.
От высокой скалы-волны отломилась верхушка и покатилась по крутому склону.
– Будем долго размышлять, – вскинулся Седой, – портал закроется. Вон уже посыпался. Командир, что делаем?
– Это шанс! – крикнул Мобила, заскакивая в Избу. – Кто с нами?
На поляну полетели оружие и рюкзаки. Сталкеры подхватывали снарягу на лету. И вот уже люди входили на глыбистую, разорванную невиданной силой землю. Изогнутые рёбра скал недобро гудели, время от времени сбрасывая обломки на посмевших войти в неизведанное. Каменистый грунт сменялся то хлюпающей жижей, то вязкой грязью. Гнейс оглянулся на Избу. Там, на границе разлома и равнины, стояло несколько фигур.
– Что мне делать в том мире, – отвернулся, прощаясь, Лис, – снова в черносотенцы идти? А здесь я хранитель времени.
Оставшиеся не хотели ничего менять в своей настоящей жизни, их всё устраивало. Гнейс помахал на прощанье рукой и пошёл дальше. Ему было к кому возвращаться. «Дурак кому что доказывал, – ворчал он про себя, – сколько времени упустил. Всё в жизнь играл, думал, что вечный, как время. А время-то, оказывается, непостоянно. Это как резиновый мяч – здесь сожмёшь, оно там выпрет. Открывает свои ворота для каждого, только вот обратно никто не возвращался».
Он посмотрел вверх: над ним нависали челюсти каменного великана. Разинув пасть, великан открыто хохотал над ним мелкой мошкой у подножья челюсти. Сожми сейчас время свою челюсть, и нет Гнейса…
– Болотница тебе в бок, – услышал он сквозь размышления.
Грубый толчок сбил его с ног. Рядом шлёпнулся увесистый кусок.
– Ты что, колобашек наелся? – ругал его Седой. – Чего встал-то, жить надоело?
– Гнейс…
– Знаю, что ты Гнейс.
– Нет, горы сложены из гнейсов.
– Откуда знаешь?
– Я геолог.
– Погнали наших догонять, геолог хренов. Чего тогда по Зоне шлялся?
– Не от большого ума…
Они поспешили догонять группу. Новые члены команды шли налегке, у них ни рюкзаков, ни оружия не было, потому по очереди несли поклажу Васьки и Памперса. Сталкеры двигались молча, редко перебрасываясь короткими репликами. Каждый понимал, что впереди неизвестность. Бандура, перекинув какой-то мешок через плечо, ломился вперёд, не останавливаясь и не оглядываясь. Он видел только спину командира.
Замыкающим оказался Седой. Ему приходилось подгонять высокого мужика с узкими плечами, которого называли Голиафом. Тот начал отставать с первых же метров. Он ныл и ругался:
– Чё вы, суки, меня за собой потащили? Щас бы приложил колобашку, да посыпёхивал на лавке в Избе…
Вдруг узкоплечий упёрся: «Не пойду, веди меня обратно, потом своих догонишь…»
С каменных рёбер обломки уже сыпались, не стесняясь. Седой едва успел увернуться от такого подарка времени и выдернуть хныкающего Голиафа. Схватил его за руку и поволок за собой. Тот только успевал ноги переставлять. Вроде бы сам пошёл, ослабилось напряжение… В этот момент Голиаф резко выдернул руку, сбил с ног Седого и бросился обратно.
– Дурило, убьёт же, – крикнул сталкер, догоняя.
Уже почти схватил за куртку… и в этот момент под Голиафом разверзлась земля. Высокая фигура кубарем полетела в провал. Пытаясь затормозиться, Седой упал на колени, но инерция потащила его вслед. Полёт Седого в неизбежность неожиданно сменил направление, и, вырванный из провала, он шмякнулся на землю. Рядом, хрипло матерясь, лежал Гнейс.
Где-то вдалеке послышался нарастающий грохот.
– Портал закрывается, – заорал Седой, и сталкеры, что было сил, помчались вперёд.
Рюкзак болтался на одной лямке и мешал бежать.
– Бросай рюкзак на хрен, – кричал ему Гнейс, – утянет!
Потянулась рука, чтобы сбросить груз с плеч, но не сдёрнула, а ещё сильнее вцепилась в оборванную лямку. Там, под всякой сталкерской дребеденью, лежала белая, расшитая Галиной рукой, рубашка. Её Седой бросить не мог.
Как утопающий хватается за соломинку, так и Андрей держался за воспоминания. Ноги понеслись к невидимой черте. Краем глаза видел бегущего сзади Гнейса. Тот схватился за голову, споткнулся и стал падать. Седой подхватил обмякшее тело, перекинул через плечо… Рюкзак мешал...
Вот и край каменных гребней. Руки сталкеров подхватывают, оттаскивают от грохочущего камнепада. Хотел кинуться туда, где ещё виднелся кусочек лямки рюкзака, но его прижали к земле.
Никто не спросил о Голиафе. Мобила колдовал около Гнейса, открыл аптечку, поставил противошоковое и бинтовал голову.
Глюк тяжело опустился на землю, сбросил поклажу и, привалившись к камню, закрыл глаза. Его мутило, как от большой дозы радиации. Рядом присела Васька. Заглянула в бледнеющее лицо замыкающего, погладила тёплой ладошкой по щеке.
– Ничего, маленький Рэбит, – натянул улыбку мужик, – пройдёт. Вот отдохну, и пройдёт.
Чёрные глаза девушки стали ещё больше. В них плескались непонятные чувства, искрами сыпались сочувствие, жалость. В груди жгло что-то такое, чего Васька в своей жизни ещё не испытывала. Ей хотелось закрыть от бед и несчастий этого большого человека. Хотелось прильнуть к его груди и…
– Уйди! – грубо оттолкнул её Глюк.
– Ещё чего? – встряхнулась от нахлынувших мыслей и желаний Васька.
Рывком расстегнула Глюку молнию куртки: на термобелье растекалось тёмное пятно.
– Помоги мне, – скомандовала она. – Надо снять куртку, а то порежу.
Пришлось подчиниться. Ловко орудуя, девушка высвободила раненное плечо Глюка. Зубами разорвала перевязочный пакет, замотнула на один оборот бинт, приложила серую пластинку, что дал Магистр, и принялась аккуратно накладывать повязку.
– Забери мою защиту, – сказал Глюк.
– Мы же не в Зоне, и портал прошли, – свела строго брови Васька. – Два Блэка твою рану мигом затянут.
– Что там?
– Похоже, камнем по старой ране треснуло, вот она и открылась. Всем досталось…
Сталкеры лежали кто где, хрипло выдыхая воздух. У Памперса тряслись руки и ноги, Ширяка, стоя на коленях, пытался открыть ему фляжку с водой.
– Нельзя воду, – приподнялся Седой. – Сейчас бы колобашку.
– На, – просипел Бандура, вытаскивая из-за мешка оранжевый шар, – только пусть укусит и держит во рту, а то уснёт. Не дотащим.
Сталкеры понемногу приходили в себя. Колобашка хоть и небольшая, но по кусочку досталось всем. Силы восстанавливались на удивление быстро. Хуже всех пришлось Гнейсу. Он лежал без сознания, из разбитой головы сочилась кровь.
Рисунок Александра Новикова.