Жаннет не без сожаления замечала, что состояние Доминика Грасси резко ухудшилось. Плохие тюремные условия усугубили чахотку. Все чаще его грудь разрывали приступы страшного кашля, во время которых он прижимал к губам окровавленный платок. Когда Грасси ложился на матрац, его мучило удушье, поэтому спать он теперь предпочитал сидя, прислонившись спиной к сырой каменной стене.
- Интересно, что меня убьет раньше, чертова чахотка или гильотина, - грустно улыбнулся он Жаннет, когда, как-то под утро она проснулась от очередного приступа его кашля.
- Неужели нет никакой надежды, Доминик? – спросила она, скорее из вежливости, поскольку сама понимала, что взяться надежде неоткуда.
- Откуда? – на бледных, с синевой губах Грасси вновь появилась слабая улыбка. – Знаете, Жаннет, я теперь часто вспоминаю, как умерла Софи… это было ужасно. Я сидел у ее постели и… ей не хватало воздуха. «Дышать… не могу дышать. Воздуха! Откройте окна!» - бессвязно повторяла она в тот свой последний день… хотя, все окна и так были открыты. Был ясный летний день. Ее губы совсем посинели. Софи так сильно вцепилась в мою руку, что расцарапала ее до крови. А я… я сидел рядом и не знал, чем облегчить страдания своей сестренки. Что я мог сделать? Только быть рядом с ней. Матушка рыдала в соседней комнате и боялась подойти к ней, рядом с Софи был только я один. Вечером ее не стало. Она так и умерла… на моих глазах.
— Это все так ужасно… - отозвалась Жаннет, облизнув пересохшие губы. - Царствие небесное вашей бедной сестре.
Она вспомнила, как умерла ее мать… как же похоже все это было… и почувствовала слезы на глазах.
- Поэтому… раз мне все равно предстоит довольно скоро покинуть этот мир, - продолжил Грасси после краткой паузы, - я предпочел бы, чтобы это было не столь мучительно, как смерть Софи. Не хочу задохнуться, как рыба, вытащенная из реки и брошенная на горячий песок. А гильотина – одно из наиболее гуманных способов казни, как уверяют депутаты нашего «прекрасного» Конвента. Легкий ветерок падающего ножа в районе затылка и шеи… и все. Больше ты ничего не чувствуешь. Больше тебя нет.
Его слова звучали печально, но почти искренне. Словно он сам в это верил.
Жаннет провела ладонью по животу и почувствовала, как по лицу побежали слезы. Она была рада полумраку, царящему в камере, Доминик Грасси не мог видеть их видеть.
Два раза в неделю арестанты тюрьмы Ла Форс имели право на получасовые прогулки, проходившие в небольшом внутреннем дворике. Его окружали серые каменные стены, лишь с одной стороны был узкий проход, за которым, если подойти к нему вплотную, виднелся кусок тюремной ограды, а за ней, если приглядеться, можно было увидеть кусочек парижской улицы. Кусочек прежней свободной жизни. В первую свою прогулку, Жаннет подошла к проходу и стала жадно смотреть на видневшуюся вдали, за ним, тюремную решетку. И за нее, вдаль… Она думала про Тьерсена… где он сейчас и что делает. С одной стороны, ее угнетало, что она так и не могла сообщить ему, где находится. А с другой… ещё страшнее для девушки было бы знать, что его тоже арестовали. Из-за нее. «Пусть уж лучше погибну я одна», - подумала Жаннет, закусив губы. Она понимала, что и ее, еще не рожденный ребенок, тоже погибнет. И, наверное, уже была готова смириться с этим… А может быть, ей до конца еще просто не верилось в страшную реальность. В то, что ее просто убьют.
Доминик Грасси во время этих кратких прогулок жадно вдыхал свежий весенний воздух, как будто хотел надышаться им заранее, за все те долгие часы, которые ему опять придется сидеть в тесной и душной камере. Жаннет испытывала к нему сострадание и жалость. В профиль он чем-то напоминал ей Тьерсена, и в такие моменты, глядя на Грасси, она чувствовала, как болезненно сжимается сердце. Она была в тюрьме уже неделю и, если бы не старая Марион, находившаяся всегда рядом и разговоры с Грасси, наверное, сошла бы с ума от отчаяния.
В одну из очередных прогулок, Грасси подошел к находившемуся в центре тюремного двора небольшому фонтану. Бронзовый мальчик держал в руках большую рыбу с блестящей на солнце металлической чешуей и оттопыренными жабрами, из ее открытого рта била тонкая струйка воды. Доминик присел на широкий каменный бортик фонтана, покрытый кое-где зеленоватым мхом, и прикрыл глаза, глубоко вдыхая воздух. Жаннет подошла к нему.
- Вы не против, если я посижу рядом? – тихо спросила она.
- Нет… конечно, не против, - Грасси открыл глаза и кашлянул, проводя рукой по серому камню, - Садитесь, Жаннет.
Он выглядел очень бледным, под глазами лежали темные круги, и Жаннет с грустью подумала, что осталось ему, вероятно, совсем не много. Он угасал на глазах.
- Здесь мне получше, - слабо улыбнулся ей Доминик Грасси, - жаль, что прогулки такие короткие.
Он нагнулся к фонтану, зачерпнул в ладони немного воды и смочил лоб и заострившиеся скулы.
Жаннет подобрала подол длинной юбки и села рядом с ним на широкий каменный бортик.
- У вас была невеста, Доминик? – неожиданно для себя самой спросила она.
Грасси посмотрел на нее немного удивленно и откинул с глаз прядь русых волос.
- Да, - ответил он, - но мы расстались уже два года назад. С тех пор, как я заболел. Я не хотел, чтобы и Тереза… погибла тоже.
Он смолк, поднял с земли маленький круглый камушек и бросил его в фонтан.
- Я сам порвал с ней, - Грасси горько усмехнулся.
- Как жаль, - сказала Жаннет. – Вы сделали ей больно. Она ведь наверняка любила вас.
- Возможно… - Грасси посмотрел в лицо девушке. Его зеленые глаза на фоне зеленоватой воды казались ярче, чем обычно. – Наверное, любила, но… что я мог бы дать ей? Какое будущее? Я узнал, что год назад она вышла замуж за какого-то банкира и они успели эмигрировать в Италию. Сейчас она хотя бы жива и не бедствует. Эта мысль меня утешает.
Жаннет вновь подумала про Тьерсена.
— Вот она… моя Тереза… уже не моя, - Грасси засунул руку во внутренний карман камзола, извлек небольшой овальный предмет и протянул его Жаннет. Девушка взяла его в руки. С небольшого медальона на нее смотрела миловидная девушка с темными бровями, пухлыми губками и каштановыми локонами, спускавшимися на красивую полуобнаженную грудь.
- Красивая, - тихо сказала Жаннет, возвращая медальон Грасси, - как жаль, что вы расстались так.
- Сначала мне было очень больно, - Грасси сцепил пальцы в замок, - но я не хотел, чтобы она страдала из-за меня. А позже я научился жить с этим… вернее, заставил себя относиться к этому философски. У каждого из нас своя судьба, многое за нас уже предопределено и, возможно, лучше, что я узнал о болезни до того, как мы поженились. Не повесил на нее это ярмо.
- Получается, вы сам все решили за нее, - Жаннет сложила руки на коленях, а между ее нахмуренных бровей пролегла тонкая морщинка.
- Тереза сказала мне то же самое, но… - Грасси поднял с земли еще один камешек, повертел его в пальцах и снова бросил в воду, - я не видел другого выхода. Тогда не видел…
- А сейчас? – быстро спросила Жаннет.
Грасси покачал головой, словно собираясь с мыслями.
- Прогулка закончена! – раздался звучный голос одного из охранников, наблюдавших за заключенными. – Всем вернуться обратно в камеры!
Грасси закашлялся, поднимаясь. Встал и подал руку Жаннет, которая сжала его холодную ладонь и быстро поднялась с бортика, бросив взгляд на солнце, видневшееся в рваных просветах бледных весенних облаков.
На ее вопрос Грасси так и не ответил.
А вечером в камере, после скудного ужина, когда они сидели рядом на матраце, Грасси спросил Жаннет, помнит ли она про его книгу.
- Ту, что вы писали и не успели закончить? – уточнила девушка.
- Да, - кивнул Грасси, - все эти дни я думал… глупо, правда? думал над тем, как закончить ее. Увы… здесь не разрешают держать ни бумагу, ни перо с чернилами, ни карандаш.
- Расскажите, как вы ее закончите, - глаза Жаннет загорелись.
Грасси покачал головой.
- Будет ничего не понятно, надо читать с начала. Но… - неожиданно он взял ладонь Жаннет в свою руку, и девушка не стала ее выдергивать, - помните, я рассказал вам, где спрятал рукопись?
- Да… - неуверенно отозвалась Жаннет, - на кладбище.
- Кладбище де Шаронн, - шепотом подхватил Грасси, - под дубом, напротив могилы моей сестры. София Элен Грасси, годы жизни 1772-1787. Могилу Софи найти легко. Если зайти на кладбище и идти по центральной дорожке, потом будет поворот направо, и почти сразу – могила Софи. На ней скорбящий каменный ангел со сложенными крыльями и розой в руке.
- Вы хотите… – робко начала Жаннет, - чтобы я нашла вашу рукопись, так?
- Именно так. Возможно, это наглость с моей стороны, но больше мне некого попросить. Кроме вас, Жаннет, я никому не сказал, где она спрятана.
- Но ведь я тоже не выйду отсюда на свободу! – с отчаянием воскликнула девушка.
- У меня не осталось никакой надежды, - уже тише добавила она, опустив голову.
- Когда-то я мог немного предсказывать будущее, - Грасси чуть сильнее сжал ее руку и улыбнулся, - я знаю, что вы выйдете отсюда, Жаннет. Я вижу это так ясно, как ваше лицо сейчас.
«Говорит это просто для того, чтобы меня утешить», - подумала Жаннет, недовольно поведя плечом.
- Вовсе нет, - спокойно ответил Грасси, словно угадав ее мысли, - я действительно видел вас на свободе. И кроме того… у вас родится ребенок. Сын.
- Но я… я не беременна! – вспыхнула девушка, ощущая неловкость от того, что приходится лгать. Почему-то она так и не могла сказать ему правду.
Грасси слегка усмехнулся, хотел ответить что-то еще, но его худое тело сотряс очередной приступ кашля. Он встал и, прижав платок к губам, отошел в угол камеры.
Жаннет сидела, ощущая гулкие удары своего сердца и чувствуя полное смятение в мыслях.
Минут через пять Грасси подошел к ней и тяжело опустился на матрац. Его лицо было совершенно белым, он хрипло и тяжело дышал.
- Хорошо, Доминик, - проговорила Жаннет, - я постараюсь найти вашу рукопись, если… если все-таки окажусь на свободе.
Грасси улыбнулся бескровными губами и прислонился спиной к стене.
- Вы выйдете отсюда, Жаннет, - твердо проговорил он. – Просто верьте мне. Все так и будет.