Мастер и Маргарита: время еще не пришло.
На волне разговоров и обсуждений фильма «Мастер и Маргарита», происходивших в последнее время, неизбежно встал вопрос – смотреть или не смотреть? В конце концов понял, что придется. Смотрел не в кинотеатре, но копия, как мне кажется, хорошего качества.
Наверное, основной вывод из увиденного – не стоило создателям фильма браться за такое произведение. В Википедии жанр фильма определили, как драма, фэнтези, дизельпанк. При такой классификации сразу появляется вопрос: имели ли право создатели фильма называть его так же, как роман, ибо слова «по мотивам» не компенсируют того урона, который нанесен исходному произведению столь уродливым словом – «дизельпанк».
Или вы экранизируете литературное произведение, причем классическое произведение, известное, ценимое, обсуждаемое. Либо вы ставите развлекательную ерунду с намеком на известный сюжет из классики. Тогда и называйте его по-другому! Штампованное название для этого фильма «Михаил Булгаков: писатель и время». Жаль, что никто из правообладателей не одернул вовремя сценаристов и продюсеров.
А ерунда здесь вылезает на каждом шагу. Создалось впечатление, что люди, написавшие сценарий, не читали сам роман, а им кто-то рассказал о когда-то давно прочитанной книге с забавным сюжетом. И тут люди решили оттянуться. Фэнтези – это модно. Дизельпанк – это круто. Нарисуем модерновую коммунистическую Москву и все оценят наше новаторство. Но страшные колоннады с мелькающими красными буквами «М» возле входов в метро – очень сомневаюсь, что Булгаков мог ценить эти каменные подземелья – вызывают лишь впечатление дешевого ремонта в коммунальной квартире. Если кто читал роман, тот убедится, что Москва там совсем другая. Она большая, она поглощающая, но и уютная, и свойская такая. Она живая. В фильме же ее просто закатали в гранит и маленький домик Мастера совсем не меняет общего страшного впечатления о городе. Но у Булгакова такого нет. Как мне кажется, он любил по-своему этот город. Тем более, в его времена это была еще совсем деревенская Москва, а действие романа разворачивается в дометровские времена.
Сценаристы, прочитав роман впопыхах, не увидели ни ключевых деталей в тексте, ни основных даже смыслов и акцентов, в которых и проявляется величие романа. А здесь получилось краткое изложение своими словами с добавлением диких ассоциаций самих авторов сценария. Ну как можно крик Мастера «Свободен!», когда он отпускает Пилата, произносить в фильме шепотом? Это же важнейший момент в повествовании. Зачем постоянно обрезать важнейшие фразы и монологи? Ну честно, лучше бы не брались! Постоянно перевираются важные – несомненно важные, раз автор в романе обращает на них внимание – детали. Ну ведь сказано, что Берлиоз «был маленького роста, упитан, лыс, свою приличную шляпу пирожком нес в руке», а не волосат и ростом с самого Мастера, с которым он никогда не встречался в романе, кстати. А бездомный был в ковбойке на Патриарших, а не в толстовке. Кто там у вас реквизитом заведовал? Вы ему роман почитать дали? Если вы уж обращаетесь к тексту произведения, то будьте добры не «лепить горбатого».
А горбылей здесь столько, что диву даешься. Ну зачем нужно было бросаться сосиской в Воланда? Что за юмор такой идиотский? Это дурацкое купание со свечой в Москве реке. Не плавал Иван в реке со свечкой. И безумное питие Степой Лиходеевым непонятной жидкости из глубокой посудины, стоящей вдруг возле его кровати в приличной московской квартире, наводит на мысль, что режиссеру почему-то очень захотелось снять еще раз ту чашу, в которой Пилат так тщательно умывал руки, хотя в романе про это совершенно не упоминается. Ни про питие это дикое, ни про умывание рук Пилатом.
Все скомкано, все зачем-то переставлено с места на место и с ног на голову. Используйте мотивы, кто же вас осудит, но не корежьте само произведение. Великое произведение, в отличие от фильма, который через полгода исчезнет. Так грубо и жестоко покромсать гениальный роман – это, похоже, попытка предстать Геростратом, но вряд ли это будет оценено в наши времена, когда Геростратов пруд пруди. Некоторые важнейшие персонажи вообще почти уничтожены. Варенуха что-то пару раз хмыкнул в сцене с выдачей гонорара Мастеру, которой и в романе-то нет. Никанор Иванович вообще пропал. Буфетчик театра – заметьте, какого-то непонятного театра в фильме, а не Варьете, которое занимает очень важное место в романе – проявился лишь в возвращении упавших бутербродов обратно на блюдо для дальнейшей продажи. Вот уж, спасибо за такую деталь. Ну совершенно никакой пират Арчибальд Арчибальдович и совершенно непонятно, с чего бы он, вдруг, изъял удостоверение у Мастера, у которого его никогда не было, кстати. Как мог метрдотель обладать такими правами? Вы смеетесь? Вы над кем смеетесь? Судя по всему – над собой.
Любовная линия вообще мелка до убожества. Сама встреча, одна из сильнейших сцен в романе, превратилась в какой-то легкий флирт после майской демонстрации, которой, опять же, в романе не упоминается. Я про демонстрацию. И какая мимоза в мае? Да и встреча была не в мае. И вообще, в романе все не так. И чувства другие. А совершенно нелепое, в довольно развязной манере, овладение Маргаритой Мастером на стопках книг в его подвальчике просто напоминает плохие сериальные поделки. Если кто заметил – у Булгакова вообще почти нет эротики открытой. Отношения и желания довольно скрыты и не только в этом романе. Почитайте рассказы. «Псалом», например. У него огонь горит внутри. И чувства пылают в душе. И раздевание Маргариты превращается в простой стриптиз. Маргарита здесь, думается, не совсем Маргарита, хотя искали красивую актрису – несомненно, но она явно похожа на Елену Сергеевну Булгакову. И любовь здесь визуально – это отношения Михаила Булгакова с Еленой Сергеевной Шиловской, а не Маргариты и Мастера.
А уж сцену с трамваем и Берлиозом вообще превратили в цирк. Волнующий, мистический и трагический эпизод стал пляской нелепого клоуна. И в финале, когда Воланд говорит на балу голове Берлиоза, что все сбывается и голова отрезана женщиной, вдруг вспоминаешь, что в самой сцене предсказания смерти для Берлиоза, авторы вырезали слова, что голова будет отрезана русской женщиной и комсомолкой.
Даже и не знаю, стоит ли пытаться и дальше говорить о ключевых эпизодах, которые не удались. Потерялся даже Пилат – он только все норовил умыть руки, и было совершенно непонятно, с чего бы вдруг у него разболелась голова. Даже Иешуа засветился в почти не заметных сценах, поскольку для авторов, явно, оргии у Степы в квартире – которых, опять же, и в помине нет в романе – были важнее разговора Понтия Пилата с Иешуа Га-Ноцри. А Левий Матвей, возможно, где-то в титрах и был, но на экране мне не попался.
Музыка, к сожалению, никак себя не проявила. Какие-то басы шумели в мистических и масштабных сценах, но и не более того. Джаз похож на джаз и все. С визуальным рядом не сошлось абсолютно и не взволновало вообще. Нелепейшая сцена пения на сцене театра (так и не вспомню, все-таки, называли этот театр Варьете в фильме или нет?) чуть ли не отвращение вызвала.
Немного лишь похвалю художников и декораторов, пожалуй. Они пытались, думается, как могли спасти визуальный ряд от полного кошмара и отчаянно рисовали и планы, и декорации и старались, как мне кажется. И что-то даже получилось. Например, визуально Мастер до больницы удивительно похож на Михаила Афанасьевича с известных фото. Но красотой пустоту идеи не спасти.
И слишком много темных сцен, все-таки. Темно. Может, это была идея, но она воплотилась с неправильной чрезмерностью. Даже там, где можно было бы и посветить – например, в сцене с натиранием кремом в спальне Маргариты, где согласно тексту: «Трехстворчатое окно в фонаре, открытое, но задернутое шторой, светилось бешеным электрическим светом» или в сцене разговора в Александровском саду, когда «Маргарита щурилась на яркое солнце» – все почему-то было блеклое и унылое, и, чуть ли не с дождем. Но, видимо, это уже физиологическая боязнь яркого света у режиссера.
И начинаешь думать – зачем? Для кого это все нагромождено? Для денег? Для искусства? Но на днях вдруг проскочил по «Культуре» фильм Кончаловского «Дворянское гнездо» еще, оказывается 1969 года. И там тоже экранизация. И тоже неоднозначно была воспринята. Но к постановке там трудно предъявить претензии. Почему-то хочется фильм смотреть. Режиссер создает странную ауру, в которой ты вдруг оказываешься близок с теми персонажами, ты им сопереживаешь. Там Меркурьев играет роль почти без слов, и ты видишь – это играет мастер. Это сильно. Это красиво.
И вот, через каких-то 55 лет, посмотрев нынче несправедливо названный по имени романа фильм, ты видишь, что местный кинематограф превратился в убожество, и даже Воланд предстает в виде комического персонажа. Что он реально не тот, за кого мы его принимаем. Он Петрушка. Из театра-балагана. И он, конечно, натворит бед в зрительской среде, если он будет считаться ролью высокого уровня. Если мы его примем за такового. Вот беда-то!
Куда бежать? За пятьдесят лет все профукано и здешний кинематограф может выдавать только простенькие мелодрамы и комедии? Выходит, так?
Выходит, так. С таким сценарием мы опустились до самых пней.
А, ведь, и сценарий не нужен. Этот великий роман сам является сценарием. Он уже готов в деталях, какие и не снились режиссеру. Только на полях проставь длительность сцен и обсуди с художником и композитором акценты в музыке и цвете. Ну, оператора заставь прочесть роман вместе с тобой, и чтобы он записал свои соображения о планах и освещении. Все! Надо было только не полениться. Не корежить, а шлифануть. И оставить по себе след. Удалось же это Бортко с «Собачьим сердцем», как, впрочем, и не удалось с его версией «Мастера и Маргариты» из-за небывалой масштабности этого романа.
Но, бывает. Будем благодарны и за «Сердце».
А «Мастер и Маргарита» ждет своего мудрого и доброго поклонника и человека из кино.
Время экранизации этого романа еще не пришло.
Создатели фильма то ли не поняли, то ли не захотели понять, что роман говорит о том, что нужно оставаться человеком и на троне, и на эшафоте. Не слабеть духом в тяжелую минуту, не делать мерзостей, не ждать подачки. А получилось кино о том, что в Советской России не любят талантливых писателей. Но это нам не в новинку. Мы всегда знали, что на Руси не любят хороших писателей. Ни в Советской России, ни в постсоветской. Скорее всего, потому что, если писателя держать не в тюрьме, то он может резануть. Правду-матку. И смутить. И возбудить. А это вредно для трона.
И мы никак не можем понять, что правду говорить легко и приятно, что есть верная и вечная любовь, и что рукописи, возможно, и не горят, а Меркурий в седьмом доме – это к беде.
И почему-то котам всегда говорят «ты», хотя ни один кот никогда ни с кем не пил брудершафта.