Стояла погожая весна, где-то середина мая. Тогда я работал на заводе им. В.И. Ульянова. В гальванике. Помню, меня попросила начальница после смены остаться во вторую смену, оцинковать срочные детали. Никакие мои объяснения не убедили ее, да она и слушать не хотела, что мы с женой после работы (а был последний день рабочей недели) договорились идти в деревню, теще помочь на огороде, и она меня с ребенком дома будет ждать. Пришлось остаться. Свою заказную работу я выполнил засветло, часов в 9 вечера. Надеясь, что меня дома все еще ждут, переоделся, быстро подошел к остановке, стал ждать транспорт. Но, как нарочно, ни автобуса, ни троллейбуса не было. Простоял около часа и уже потерял всякую надежду, чтобы уехать, но вдруг около меня остановился пустой троллейбус. Открылись двери. Я с радостью в него вошел. Немного отъехав от остановки, приготовился заплатить за проезд. Подошел к кабине. Там сидела девушка. Спросила меня: «Куда едете?» – «В третий микрорайон», – ответил я. «Поехали со мной!» – «Вы мне говорите?» – «Кому же!» – «Нет, дорогая, меня дома ждут!» – «Знала бы, не останавливала», – услышал я упрек в свой адрес. «Пожалуйста, могу сойти». – «Да ладно уж, мне все равно ехать в депо». Слез на площади Советской. Пришлось немного пройтись. Уже загорелись огни. Недалеко от своего дома еще две таких же попались. Обе в легоньких платьицах. Одна темненькая, небольшого росточка, с красивыми огромными глазами. Другая – высокая блондинка. Напевали в то время модную песню: «Где ты? Мне теперь все равно. С кем ты? Теперь все равно». Обе навеселе. Они стояли как раз у столба, на котором горела лампочка, и я хорошо смог их разглядеть. «Дяденька, дай спичку!» – обратились они ко мне в один голос. «Она у меня…» – хотел я ответить шуткой. Но, видя у них по сигаретке в пальчиках, со всей откровенностью ответил: «Извините, некурящий. И спичек нет». Торопливо проходя мимо них, я услышал сзади себя: «Жадина!» Я повернулся и сказал: «Красавицы, вы меня ни за что оскорбили!» – «А вам жалко спички, да?» Я повернулся в сторону своего дома и сказал им: «Вон в том доме моя квартира, и если вам дотуда дойти не лень, то пойдемте, я вам их вынесу». Они, усмехнувшись, добродушно пошли. «А где окна вашей квартиры?» – начали допытываться они у меня. Я посмотрел на свои окна, увидел, что в них не горит свет, и с досадой проговорил: «Опоздал!» – «Кто опоздал?» – подхватили мои спутницы. «Да в деревню хотел вместе с женой и дочкой сходить, да опоздал». – «Эхма, а где ваша деревня?» – весело продолжали они свой допрос. Увидев у своего подъезда завсегдатаек, я прошептал своим «подругам»: «Кончайте базар, видите у подъезда бабы ушки навострили топориком. Стойте здесь, я вам сейчас вынесу эти самые спички». – «И мы с вами!» – «Куда? За спичками?» – «А что, нельзя, да?» – «Мама моя родная, вы, как маленькие дети. Да пойдемте же!» Чувствовалось, что этим женщинам (да вообще-то какие они были женщины – девчонки лет по 22-25) хотелось активно отдохнуть. Открыл квартиру, включил свет. Действительно, никого нет. Значит, ушли в деревню. «Вот, девчонки, вам спички». – «А мы покурим у вас?» Меня смех разобрал. Говорю: «Ну вы даете! Курите, но я вашу компанию не поддержу. Я же с работы. Жрать хочу, как волк. Перекушу, побегу в деревню! Она тут недалеко!» Пока на кухню отошел, слышу, они во всю мочь включили магнитофон:
«Ах, какая драма, пиковая дама,
Всю ты жизнь испортила мою».
Я уже начал нервничать. Иду с кухни, говорю: «Под окном подумают, что мы тут пир устраиваем». Красивенькая мне навстречу, улыбается: «А я знаю, кто это поет – Аркадий Северный!» Посмотрел в ее большие коричневые глаза и весь гнев пропал. Говорю: «Ну, крутите, только сделайте потише!» – «Да мы сейчас уйдем», – проговорили они. И вскоре ушли. Посмотрел в окно – они даже не обернулись. Обиделись, наверно. Сплетницы, видимо, того и ждали – встали и тоже пошли по своим квартирам.
Пока я перекусывал да после своих «гостей» пол подтирал, много прошло времени. Было 12 часов ночи. Какая деревня в такое позднее время! Да еще усталость навалилась. Разделся и лег спать. Долго ворочался с боку на бок. Думал: женщин прогнал, а в деревню не пошел. Представились большие глаза темноволосой красавицы. И начал было засыпать, как послышался звонок в дверь. Открываю. Передо мной стоит сама, о которой только что думал. «Извините. А можно вас на минуту?» – «Хоть на две. А в чем дело?» – «Да вот моей подруге надо домой уехать, а транспорт уже никакой не ходит. Отвезти на такси у нас денег нет, да и боимся мы одни. Я сама здесь недалеко живу, но она у меня не хочет ночевать, потому что живет у свекрови. Боится скандала. Вот помочь бы ей надо». – «Ну надо, так надо». Оделся. Вышли. Торопливо захлопнул дверь. «Ух ты, ключи забыл. Замок-то английский. Теперь мне в квартиру не попасть». Говорю: «У меня сегодня весь день какой-то суматошный». – «А у меня они всегда суматошные», – проговорила моя спутница. «А где твоя закадычная?» – «Вон там, у соседнего дома. Под акацией, на скамеечке». Подошли к ней. Она уже в кофточке с сумкой в руках. Встала. Шатается. «Так вы еще, что ли, добавили?» – «Немного». – «Ну, подруги, с вами не соскучишься». – «А мы и вам оставили». Вытаскивает бутылку «Столичной». В ней половина. «Нет. Спасибо. Вот уже целый год не пью и не курю, и вам завязать это дело советую». – «А вы что, болеете, да?» – «Как вам сказать? Если это можно назвать болезнью, то да. Вот вы еще лет так несколько “попраздничаете” таким образом, то и вы запросто заболеете такой хворью». – «А-а-а… Тогда оставим мою “золотуленьку” на завтрашнее похмелье», – сказала блондинка и сунула бутылку в сумку, напиханную еще чем-то доверху. Быстренько дошли до площади Советской. Нас окликнул шофер: «Вам, случайно, не на площадь Свободы?» – «Нет, до хлебозавода № 11». – «Садитесь, довезу!»
В машине сидела и нервничала женщина. Спешила в аэропорт. Мы сели в такси и минут через десять были у дома, где жила блондинка. Обратно мы со своей «ненаглядной» возвращались пешком. Мне показалось, что она больше опьянела, потому что стала словоохотливее. Свой разговор начала с того, как их зовут: ее – Лариса, подругу – Оля. Рассказала, что у нее есть ребенок, что ему 2 годика и что с ним сейчас находится ее мать. А потом она убеждала меня, что они ни какие-нибудь тунеядки, а работают в столовой, и что, хоть зарплата у них небольшая, зато каждый день у них всякой всячины полно остается. «Во!» – она показала выше головы: и мяса, и масла, и крупы. «Я сразу понял, что вы богачки!» – «Шутить изволите?!» – «Никак нет!» – «У Оли видел сумку битком набитую». Я не знаю, рассчитывала ли Лариса на мою любовь с ней в этот раз, но, рассказывая о чем-то, она, как бы в шутку, то и дело прижималась ко мне. И я понимал, что мне нужно было взять ее под руку или даже, не стесняясь, идти в обнимку, потому что стало прохладнее. При неторопливой ходьбе мы с ней обо всем наговорились. Но только не о любви. Может, потому меня сдерживало, что я был женатый. Честно сказать, она мне понравилась. От нее пахло парным молоком и еще чем-то приятным, как будто черемухой или сиренью, несмотря на то, что она немало приняла алкоголя. Приятные запахи отбивали вино, курила она редко, больше баловалась. Когда мы подошли к ее дому, она попросилась зайти на минутку в свою квартиру. А когда вернулась ко мне, за ней следом вышла с ворчанием мать. Было уже три часа ночи. Чмокнув меня в щечку, она проговорила: «До завтра!» Но… «завтра» я был в деревне. Копал грядки и встретил ее только спустя пять лет.
Однажды августовским воскресным днем, поссорившись с женой, я пошел к другу. Пройдя некоторое расстояние, недалеко от дороги, в открытом окне первого этажа я увидел молодую женщину. И стал ей объяснять, что пять лет назад здесь жила Лариса! Лариса смотрела на меня провалившимися, выцветшими глазами и улыбалась. «Счастливый вы человек, – сказала она. – Только сейчас вышел мой друг». – «Куда?» – «За вином». Зашел в квартиру, закрылись. И я не выдержал, обнял ее и обцеловал – и глаза, и шею, и нос, и щеки. Вернувшись, ее друг начал звонить, стучать по двери, а мы целовались за дверью, заключив друг друга в крепкие объятия. Я целовал Ларису пятилетней давности – ту свежую, красивую, здоровую, от которой пахло парным молоком и еще какими-то пряностями, а эта Лариса была насквозь пропитана куревом и винным перегаром. Слава Богу, что она не догадалась, что у меня желание к ней, как к женщине, быстро пропало. Мы открыли дверь ее другу. Вошел высокий, симпатичный молодой человек со словами: «Ты уснула, что ли?» А увидев меня, произнес: «О! Тут еще один!» Он принес две бутылки водки. На прощанье я успел спросить: «Где мальчик?» – «С матерью в другой квартире. Скоро пойдет учиться в первый класс». – «Работаешь ли?» – «Нет. Уже давно». Ответ был ясен.