Реальность 2.
«Ваше Величество! Это не корпус Груши, это пруссаки! Это Блюхер и его армия!» Эта фраза завершила не только битву при Ватерлоо, но и целую эпоху. Эпоху героев и гениев, интриганов и авантюристов, отчаянных бойцов и продажных дипломатов. Наполеон сам повел в атаку свой последний резерв – Старую Гвардию. Суровых ветеранов в медвежьих шапках, не знающих страха и преданных своему Императору до конца. А, конец был уже виден: в залпах орудий, в атаках прусской пехоты, в воспрявших духом, английских частях лорда Веллингтона. Конец надвигался с жестокой неотвратимостью, «солнце Аустерлица» для Бонапарта закатилось раз и навсегда. Финита. Катастрофа. Крах. С трудом кучка верных офицеров уговорила Императора оставить ряды пехотинцев, сесть на коня и покинуть поле проигранной битвы. У дороги на Париж Наполеон перебрался в карету и, сопровождаемый небольшим конвоем, отправился в столицу. Скоро он перестанет быть Императором и превратится в маленького изгнанника на далеком острове в океане. Где и закончит свои дни в безвестности и забвении.
Они настигли конвой у поворота к маленькому французскому городку, на окраине раскисшего от дождя поля. Отряд прусских гусар знал, кто едет в карете и сходу атаковал небольшую процессию. Однако, все сразу пошло не так, как было задумано: конвой Императора – это отборные бойцы, а не случайные вояки, дружный пистолетный залп встретил нападающих, каждая пуля нашла свою цель. Оставшиеся гусары встретились лицом к лицу с кирасирами – закаленными бойцами, одетыми в панцири – кирасы, вооруженными тяжелыми длинными саблями. Они окружили карету, не давая врагу приблизиться к ней и стойко отбили первый натиск. За это время офицеры в карете перезарядили свои пистолеты и новый залп выбил из седла еще нескольких желающих пленить Императора. Завязавшаяся сабельная рубка ничего хорошего не сулила атакующим – их силы таяли, вязкое мокрое поле не давало свободу для маневра, это понял командир прусского отряда и скомандовал отступление. «Все, господа, все! Уходим, уходим!» Поредевший отряд оставил попытки пробиться к карете и поскакал прочь, вдогонку грянуло несколько выстрелов. Операция провалилась. «Ну, что ж, не судьба» - командир, молодой еще офицер, не скрывал досады – «Сегодня фортуна не была к нам благосклонна, впрочем, его дни сочтены. Новую армию Наполеону не собрать, это конец, господа.» Офицеры покивали, соглашаясь, кто – то отпустил в адрес бегущего властителя похабную шутку. Все разразились хохотом. Война закончилась, это понимал каждый из них и им не хотелось рисковать жизнью напрасно, в мыслях все уже были дома, там, где не были несколько лет. Наступала ночь, пошел довольно сильный дождь – «Ну, что, господа, заночуем в трактире? В полк нам все равно сегодня не добраться.»
Маленький придорожный трактир встретил их неприветливо. Еда была грубая и невкусная, вино дешевое и кислое. Пруссаков здесь не любили и хозяева – пожилая супружеская пара, были нисколько не рады ночным гостям. Кое – как перекусив и хлебнув по кружке дрянного вина, кавалеристы устроились на ночлег в большой комнате рядом с обеденным залом. Других постояльцев не было, народ, напуганный недавней битвой, благоразумно ушел подальше от места сражения. Гусары утроились на лавках, укрывшись мундирами.
Уже светало, когда он услышал лошадиное ржание, какие – то тихие голоса, решив выяснить, что происходит, он взял саблю и вышел из комнаты. У крыльца стояла оседланная лошадь, трактирщик тихо говорил что – то человеку в накидке с капюшоном. Офицер, обнажая саблю, громко произнес –« Сударь, покажите Ваше лицо, я хочу знать – кто Вы такой и что здесь делаете?» Трактирщик испуганно замолчал, вытаращив глаза, а человек в накидке повернулся к гусару и откинул капюшон. «Майн Готт!» - прошептал офицер. Красивые черные волосы обрамляли смуглое лицо женщины, большие зеленые глаза смотрели прямо и без страха, нежные, слегка пухлые губы были сжаты. Пауза слегка затянулась, дама, улыбнувшись, видимо, довольная произведенным впечатлением, тихо спросила – «Мсье офицер удовлетворил свое любопытство? Я могу ехать?» Он, пряча в ножны саблю, пытаясь подобрать какие – то подходящие слова, коверкая французский, наконец смог внятно выдавить из себя – « Э – э, дама изволит путешествовать? Одна? В такое смутное время, э – э, может, я могу чем – то помочь, э – э, мадам?» Вид у него был настолько растерянный и ошарашенный, он просто не мог отвести взгляда от ее лица, оно притягивало его, завораживало. Дама, не выдержав, громко расхохоталась, напугав лошадей и трактирщика, который боязливо стал озираться вокруг. Ее звонкий смех окончательно вогнал его в ступор. Он смотрел на нее, на ее смеющиеся глаза с пляшущими чертиками внутри, на ровный ряд белых зубов за приоткрывшимися губами, на ее открытое лицо, на нее всю – такую изящную даже в этом грубоватом мужском костюме для верховой езды и высоких кожаных сапогах – ботфортах. Она перестала смеяться и уже более доверяя ему, его искреннему восхищению ею, сказала – «Что ж, если офицер сопроводит меня до ближайшего города, это не так далеко отсюда, дама не будет возражать.» Он не помнил, как вывел и оседлал свою лошадь, как разбудил сослуживца, отдав ему приказ следовать с отрядом в полк, как соврал ему что – то о «важном государственном деле», требующем его срочного участия. Все это было, как во сне, в тумане, в забытьи. Лишь, когда они остались одни, медленно едущими по дороге в близлежащий городок, он пришел в себя. Он узнал ее имя, узнал, что она из небольшого городка на юге Франции, что она была замужем за известным человеком, древнего, уважаемого рода, но тот пропал во время войны – корабль, на котором он ушел в плаванье, не вернулся в порт. Он впитывал, как губка, все, что она говорила – каждое слово, каждый жест, каждый мимолетно брошенный взгляд. Такого с ним еще не было никогда, в его жизни были женщины, да и суровое военное время не располагало к этикетным церемониям и часто все происходило торопливо, без слов, под бутылку вина. Тут было совсем другое, он впервые в жизни ощутил, что такое просто быть рядом с человеком, который, вдруг, сразу стал дороже всего на свете. Дороже службы, далекого полка, приятелей – сослуживцев, всей этой кровавой многолетней бойни, этих непойманных императоров и строгих командиров. « К черту!» Вот оно, то самое – настоящее! То, ради чего живет человек, ради чего есть жизнь на земле, самое главное, самое важное. Вечное и необъяснимое. Любовь! Безответная, внезапная, радостная и упоительная! Она случилась с ним и он был счастлив, сознавая это, ощущая себя самым счастливым человеком на свете.
Они приехали в город, она сказала ему адрес – там ждала служанка, прибывшие вещи лежали в нескольких дорожных мешках. Он похолодел, ожидая, что она сейчас попрощается, но, видимо, чувствуя его страх близкого расставания, уже видя его чувства к ней, его счастливое лицо, она просто сказала, приглашая войти – «Мсье подождет, надеюсь? Мне надо привести себя в порядок с дороги.» Мсье был на седьмом небе от счастья, он прошел в небольшую комнату, повесил саблю, в изнеможении рухнул на стул, сердце сжималось в сладостной боли. Он ни о чем не думал, ни на что не рассчитывал, он просто ждал. Ждал того, что другие ждут всю свою жизнь и он был готов потерпеть эти несколько томительных минут. Когда она вышла к нему в длинном красном платье, он опустился на колено, почти теряя способность соображать и прошептал – «Моя королева, Ваш верный рыцарь всегда готов служить и защищать Вас», она протянула руку и царственно произнесла, улыбаясь ему – «Встаньте, мой друг. Я знаю, что Ваше сердце и меч принадлежат мне, я принимаю их! « Он поднял ее на руки, закружил в беззвучном танце, глядя в ее глаза, пропадая в них, исчезая навсегда…
Он проснулся утром, был хмурый пасмурный день. Ее не было. Служанка и вещи тоже исчезли. На столе лежала записка – « Если мсье случится быть в г. Вьен, он может нанести визит особе, которая будет рада его видеть.» Он вернулся в полк с желанием немедленно уволиться и поехать к ней. Но, все двигалось не так быстро. Рапорт ушел в канцелярию, а через день их отряд столкнулся с бандой дезертиров, в скоротечном бою он был ранен в ногу - ружейная пуля задела колено. Он долго лечился, доктора хотели отрезать ногу, он не позволил, боролся, пока, наконец, смог ходить, прихрамывая и опираясь на трость. Только тогда пришел приказ на увольнение и он покинул армейскую службу. Он приехал в этот небольшой городок на юге страны. Он нашел ее дом, но ее там не было. Там жили другие люди, они сказали ему, что она продала все и уехала. Куда – не известно. Он пытался искать, потом перестал. В его жизни еще были женщины, красивые и не очень. Он иногда приезжал в город Вьен, бродил по улочкам, постукивая тростью, смотрел на старый замок. Потом долго сидел в придорожном трактире с бутылкой вина, смотря вдаль и вспоминая что – то. Иногда рассказывал посетителям историю о том, как чуть – чуть не поймал Императора Наполеона. Люди слушали, смеялись, крутили пальцем у виска, глядя на старого хромого человека. А он все смотрел на дорогу, все ждал, что появится всадник в накидке с капюшоном и он попросит его открыть лицо…