Семериков проснулся от жары. Железная печурка, стоявшая напротив выхода, была местами раскалена докрасна, видимо кто-то из буровиков недавно затолкал в нее все дрова, оставшиеся от припасенных на ночь. Был самый разгар зимы и отметка на градуснике ночью иногда опускалась ниже пятидесяти. Семериков поглядел на часы и тут же вскочил со своих нар. Шел восьмой час и давно уже надо было быть на ногах.
Предстояла перевозка буровой на другую точку, нужно успеть задокументировать керн и отобрать пробы. По характерному железному бряцанью он понял, что мужики бурить закончили и уже начали собирать и грузить в дорогу все оборудование.
Он в спешке схватил валенки и, ругая себя, что проснулся так поздно, чуть ли не на ходу кое-как обмотал ноги портянками, сунул их в валенки, накинул полушубок, шапку, схватил рукавицы, геологическую сумку и распахнув дверь выпрыгнул из балка на снег. Почувствовал какое-то неудобство в одном из валенок, то ли портянка скособочилась, то ли что-то попало в него. Переобуваться времени не было, потом разберемся, подумал он и побежал к ящикам с керном, разложенным прямо на снегу рядом с буровым зданием…
…Ему долго не давало покоя одно наблюдение, которое он сделал по данным геохимического опробования после того, как в перечень химических элементов, определяемых в лаборатории, был включен хлор. Оказалось, что в известняках, окружающих все кимберлитовые трубки в районе поисков, в сравнении с такими же известняками на заведомо «пустых» участках обнаруживаются аномально повышенные содержания этого элемента, порой в десятки раз превышая фоновые значения. В самих кимберлитах хлора не было, поэтому привносить его во вмещающие породы они не могли, да и для вторичных процессов, сопутствующих становлению кимберлитовой колонны хлор тоже был не характерен. Откуда тогда он мог браться в окружающих породах, да еще и в таком количестве…
…Бурение закончили видимо совсем недавно, над последними ящиками с керном на таком морозе поднимался пар. С первого взгляда было видно, что здесь, как говорится, ловить было нечего, почти весь интервал, отбуренный сегодняшней ночью, представлял собой пачку монолитных, или по выражению геологов – «звонких» доломитовых песчаников, с мелкими прослоями известковистых алевролитов. Ничего, стоящего внимания.
Надо было поторапливаться. Буровики подгоняя, как бы невзначай уже поглядывали на него, свою работу они уже почти закончили и теперь дело было за ним. Чтобы не задерживать перевозку Семериков не стал возиться с оформлением документации, а привычными каракулями, полагаясь на свою память и опыт, набросал характеристику пород и глубины их залегания в черновую тетрадку, чтобы потом в тепле и с кружкой горячего чая расшифровать свои иероглифы и чистенько и красивенько перенести все в специальную полевую книжку. Основное время уходило на отбор геохимических проб, - отколоть кусочек породы, запихнуть его в маленький матерчатый мешочек, поместить туда написанную карандашом этикетку, завязать его и снаружи повторить запись, сделанную на этикетке. На это уходила уйма нервов и времени, особенно зимой, не зря у геологов было стойкое неприятие геохимии и все, что было с ней связано.
Да что же там такое… Что-то явно попало в валенок, какой-то комок в районе пятки раздражал его. Сейчас закончу со скважиной и переобуюсь, подумал он.
К нему подбежал бригадир:
- Ну что, Иваныч, закончил?
- В общем да, надо только пробы прибрать.
- Помбур уберет. А ты давай Иваныч к Клыпе на трактор, надо ехать точку искать. Кроме тебя никто не покажет. Давай скорее, сейчас темнеет быстро, надо бы засветло переехать да забуриться.
- Да у меня с утра маковой росинки во рту не было, - засмеялся Семериков.
- Потерпи, Иваныч, потом будет тебе и росинка и маки и какава с чаем.
Посмеялись. Семериков схватил сумку – там у него были рабочие схемы с вынесенными аномалиями и точками заложения скважин, компас на всякий случай, нож и в полиэтиленовом пакете спички. Трактор с прицепленной пеной загруженной доверху буровыми трубами и всякой железной мелочевкой, уже стоял и тарахтел около дизельной. Клыпа сидел за рычагами и курил. Как только Семериков уселся рядом с ним, трактор рванул с места. Откуда взялась эта дурацкая кликуха и что она означает – Клыпа, никто не знал, все привыкли, а тот не обижался, Клыпа да и Клыпа, что тут такого…
Путь пролегал по старому пожарищу с торчащими обгорелыми сухостоями среди густого непроходимого елового молодняка. Точка находилась, судя по карте, километрах в десяти и стояла прямо на визирной просеке. Точкой называли эпицентр геофизической аномалии, на которой предстояло пробурить скважину и выяснить, чем она была вызвана, кимберлитовой трубкой или каким-нибудь другим магнитным объектом. Ее на месте обозначали затесом на ближайшем дереве с соответствующей надписью. Иногда привязывали еще и кусок красной материи, чтобы случайно не промахнуть по запарке, таких случаев бывало - хоть отбавляй.
День стоял светлый, утренний туман рассеялся, порой проглядывало солнце и видимость была изумительная. Они выбрались на самый водораздел, с которого отчетливо вдали обозначилась граница старого пожарища и нетронутой огнем девственной тайги, через которую им придется ломиться еще пару километров. Семериков всегда испытывал какую-то внутреннюю неловкость, когда приходилось ради одной скважины безжалостно ломать целые гектары хорошего добротного леса, с вековыми соснами и лиственницами. Высоченные деревья под ножом трактора с корнем выворачивались из земли и ложились по обе стороны образовавшейся просеки.
Семериков достал из планшета схему района работ с вынесенными профилями и аномалиями. Точка, на которую они перебазировались, была не одна, а целых три, отстоящие друг от друга примерно на сотню с небольшим метров. Целый куст, подумал Семериков, это хорошо, хоть отдохнем от перевозок. В последнее время эти перевозки замучили, как назло в плане работ стояли практически все одиночные аномалии, да еще и раскиданные друг от друга на несколько километров и приходилось переезжать с места на место чуть ли не каждые три дня…
…Много позже, будучи на пенсии, уже полностью абстрагируясь от бывшей работы, от геохимии и всяких творческих проблем, связанных с ней, однажды к нему во сне пришел вдруг забытый образ…. Он словно в фантастическом фильме увидел разрез земной коры, в которой как в замедленной съемке из глубины поднималась наверх кимберлитовая магма. Она раздвигала собой земные пласты, задирала их кверху, ломала и крошила их, захватывала и тащила за собой. Все это он представил так явственно и отчетливо, что проснувшись, долго пребывал под впечатлением увиденного сна. Весь день Семериков мысленно переносился в тот загадочный интригующий мир геологических процессов, тектонических потрясений, минералогических ассоциаций… Он вздрогнул… А ну-ка-ну-ка… ведь кимберлитовый расплав протискиваясь по всей толще осадочных отложений прорывает их и увлекает за собой огромное количество самых разнообразных обломков этих самых пород… а ведь среди них в разрезе по данным глубинного бурения присутствуют многометровые толщи каменной соли, состоящих из хлора и натрия…. Так вот откуда берется хлор да еще в таких количествах! Хлор выносится на поверхность, и там он, будучи легким и подвижным элементом проникает в окружающие породы и образует очень контрастные ореолы в них.
Семериков остолбенел. Ведь так просто! И как никто до этого еще не додумался, да и он сам… Ценность этого открытия заключалась в расширении возможности геохимического метода поисков кимберлитов, добавление еще одного поискового индикатора кимберлитов в перечень немногих известных поисковых признаков было очень актуально…
…Они ехали по подножию водораздела, иногда ломая небольшие сухостоины и заваливая еловый молодняк, хотя чуть ниже простиралась ровная и свободная от растительности марь. Два года назад зимой на такой же мари в какой-то промоине утонул трактор, два человека погибли, не успели из него выбраться. Да если бы и выбрались, то как по такому морозу насквозь мокрый пройдешь десяток с гаком километров до лагеря, через полчаса в ледышку превратишься. Поэтому Клыпа вел трактор осторожно, внимательно выбирая самые пологие участки склона…
…Ему долго не давала покоя мысль о хлоре, становилась навязчивой идеей, наконец, он решил во что бы то ни стало выйти с этой, как ему казалось, гениальной догадкой на какое-нибудь геохимическое совещание или конференцию и сделать на эту тему хотя бы небольшое сообщение, а потом опубликовать его в тезисной форме в сборнике докладов. Но не тут-то было… куда бы он ни обращался, но ни в экспедиции, в которой он проработал больше тридцати лет, ни в столичных НИИ и даже у светил геохимии, которым он в частных беседах излагал свою идею - ни у кого никакого интереса к этому открытию не вызвало. Всем было не до него, все решали свои проблемы. Семериков еще немного «порыпался», а потом решил плюнуть и махнуть рукой…
…Точку даже не пришлось искать, неожиданно метрах в пяти прямо перед ними на ветках лиственницы мелькнула красная тряпка, а потом и на стволе разглядели свежую зарубку. Если бы не глазастый Клыпа, то могли трактором подмять ее, а потом были бы большие неприятности. Остановились. Семериков вылез из кабины и спрыгнул вниз. Вот, блин, совсем забыл переобуться, столько времени ехал… Какой-то комок в валенке по-прежнему давал о себе знать. Снегу было чуть ли не по пояс. Семериков высоко задирая ноги, с трудом пробрался к дереву и прочитал надпись на затесе. Ну, все правильно, та самая.
Пока Клыпа отцеплял пену от трактора и что-то перекладывал в ней, брякая железяками, Семериков поднялся на гусеницу, отряхнулся от снега и залез на свое место. Сейчас бы чаю горячего… Обратный путь налегке по проторенной дороге показался намного быстрее и приятней, Клыпа гнал, словно на пожар, приходилось держаться за ручку двери и беречь голову, чтобы не разбить ее на ухабах об потолок кабины. Да, бывших танкистов не бывает, подумал Семериков и поглядел на Клыпу, тот довольно улыбался.
На сегодня все от него зависящее Семериков сделал. Теперь он будет просто пассажиром и зрителем. Вмешиваться со своей помощью в работу буровиков он не любил, это их сбивало и нарушало привычный уклад событий, каждый из них прекрасно знал, что и когда нужно делать. Второй трактор должен был быть запущен и наверняка уже тащил буровой станок по их следу. Так и есть, уже издали они с Клыпой увидели на фоне окружающей снежной белизны черный копер буровой, он медленно полз им навстречу, покачивая мачтой на неровностях дороги с одной стороны на другую. Поравнявшись с ним, уступили дорогу, помахали рукой и поехали дальше.
Остаток дня прошел в привычной суете, - буровики покрикивали друг на друга, смеялись, беспрестанно курили, но дело свое знали, перевозка прошла бойко, хотя до наступления темноты все-таки не успели. Последним рейсом тащили балок с накиданными как попало остатками дров, кухней и со всеми пожитками. На этом рейсе ехал Семериков, быть просто пассажиром не получилось, приходилось постоянно быть на подхвате.
Ну вот, прибыли. Дизель на новом месте уже вовсю тарахтел, буровая лязгала, воздух наполнился запахом костра и выхлопных газов. Семериков выбрался из трактора и подошел к балку. Его уже успели подключить к электросети и там горела лампочка.
Он поднялся внутрь и наконец, мог стащить злополучный валенок. Сначала он не понял, что там у него целый день портило жизнь, а когда разобрался, его чуть не стошнило — оказывается под пяткой он целый день проносил раздавленную мышь. Вся портянка и стелька в валенке были заляпаны кровью и мышиными кишками…
Семериков с отвращением двумя пальцами взял окровавленную портянку, открыл дверь и выбросил ее на снег, в сторону от протоптанной тропинки. Потом прихватил прямо с крыши горсть снега, хорошенько несколько раз протер руки, встряхнул их, вытер о штаны и с наслаждением плюхнулся на свои нары.
2023 год