Для полной геологической характеристики и построения прогнозной карты на всю отчетную территорию не хватало лишь геохимических данных по водосборной площади небольшой речки под названием Мурбай, берущей начало в таежных буреломах южной Якутии и впадающей в реку Нюю. Для проведения необходимых работ по сбору недостающего материала предусматривалось провести сплавной маршрут по возможности от самых истоков этой реки до её устья, это около 230 километров.
Летом такие речушки в большинстве своем сильно пересыхали, поэтому сплав по ним на резиновых лодках со всем снаряжением, запасом продуктов, да еще с загрузкой геохимическими пробами и образцами горных пород возможен только весной по большой воде, сразу же после вскрытия реки.
Сплавляться планировали на двух лодках, - на одной Абрамыч, старый опытный геолог всю жизнь проработавший в Якутии и знающий её на все сто, на другой геолог помоложе, Семериков, недавно приехавший в Якутию, но тоже имевший опыт схожих работ на северо-западе страны.
По весенней распутице доставить лодки, палатку, спальные мешки, всё необходимое снаряжение и продуты к начальной точке маршрута вряд ли бы удалось, поэтому после долгих раздумий и сомнений решили рискнуть и всё это хозяйство забросить в конце зимы по снегу, когда ещё до места можно добраться по зимнику на обычной вахтовой машине, и там где-нибудь складировать, а когда уж снег растает и вскроется река, пешком налегке добраться до него особого труда не будет.
Так и сделали. Завезли всё в конце апреля, когда уже морозы кончились и днём иногда теплело, на открытых участках даже немного подтаивало, но зимняя дорога, проторенная трактором осенью вдоль реки, ещё стойко держалась, и по наезженной колее можно ездить на машине. Выбрали, как им казалось подходящее заросшее лиственничным молодняком место недалеко от русла, разгребли снег, соорудили что-то вроде настила из поваленных деревьев, сложили и увязали на нем все привезенные вещи. Наверху закрепили брезентовый тент от палатки и накидали лапника.
С нетерпением ждали весеннего паводка, когда можно будет начинать сплав. Наконец время пришло. Как только ледоход на реках прошёл и снега в лесу тоже почти не осталось, выбрали хороший день и выехали на вахтовке с базы около шести утра. Поворот с шоссейной дороги на знакомый зимник проскочили, по нему на машине ехать уже было нельзя, можно увязнуть по самое брюхо. Остановились прямо на трассе, откуда до их закладки по карте идти напрямую ближе всего, это по азимуту километров двенадцать. Поначалу шли по ровному сосновому лесу, потом местность пошла под уклон, начали встречаться завалы из поваленных деревьев, распадки, почти доверху наполненные снегом, настовая корка уже не выдерживала, и ноги проваливались по самые «причиндалы». Болотные сапоги не спасали, ледяная крошка всё равно попадала в них и вытряхивать её терять время не хотелось, быстрее бы добраться к месту.
Чем дальше от дороги и ближе к реке, тем чаще встречались низинки, сплошь затопленные водой, дальше – больше. Снегу в эту зиму выпало много. Вся тайга на пути к реке постепенно превращалась в огромное озеро и приходилось идти по колено, а то и выше в воде, натягивая вверх руками голенища болотников, чтобы не начерпать полные сапоги, спотыкаясь об невидимые пни, затопленный валежник, какие-то дурацкие кочки. Вместо трёх-четырёх часов, как они рассчитывали, шли целый день и похоже немного плутанули.
Вечерело. Хотя ночи в это время в Якутии светлые, сумерки сгущались. Уже по всем прикидкам, где-то неподалеку должна дожидаться их закладка с продуктами и лодками. Самой речки, на берегу которой все это хозяйство было припрятано, совсем не было видно, она сливалась с окружающей водной равниной и никак на местности не обозначалась. Лишь по протягивающимся просветам среди затопленных деревьев можно было предположить, что это и есть русло самого Мурбая, по которому им и придется сплавляться.
Отойдя друг от друга на расстояние видимости они долго прочесывали местность зигзагами в районе их таежного склада, и материли себя на чем свет стоит за тупость и лень, что не отметили это место каким-нибудь заметным условным знаком на деревьях, тогда бы они увидели его издалека. Хотя и было опасение, что этот знак мог привлечь местных охотничков, и они бы обнаружив такое богатство, прибрали бы его со всеми потрохами, как пить дать. Прошли те романтичные времена, когда в тайге можно было без боязни соорудить любой лабаз и уйти в уверенности, что и через год всё в нём останется нетронутым. Это уже стало легендой, браконьерствующих мародеров теперь хватало с избытком. Да и наш брат геолог тоже хорош; Семериков был однажды свидетелем, как во время перебазирования буровая бригада в тайге натолкнулась на старое охотничье зимовье… он тогда с отвращением смотрел, как с непонятной жестокостью и азартом буровики громили эту несчастную избушку, и выносили оттуда даже то, что им и не нужно – какие-то тазы, старые мятые кастрюли…
Когда, полностью выбившись из сил они уже в ночных сумерках начали подыскивать какое-нибудь сухое пристанище чтобы разжечь костер отдохнуть и просушиться, неожиданно увидели свою злополучную закладку. Вся в воде, лишь каким-то чудом торчал на виду конец верёвки, которой и был увязан весь привезённый бутор.
Ну, слава богу, выдохнули оба. Быстро рассупонили всю эту мокрую замотанную кучу, первым делом достали оттуда большую лодку с надувной помпой и упираясь в ближайшее дерево по очереди начали ее накачивать. По мере того, как та приобретала форму и плавучесть, настроение у них поднималось. Наконец, закидали в неё что находилось в их таежной заначке и потащили вдоль русла реки, приглядывая по сторонам место, чтобы причалить и оборудовать стоянку. Вскоре они увидели маленькую опушку на пригорке с парой сосен на ней и старым, видимо прошлогодним кострищем.
Причалили. Первым делом костёр с железной банкой вместо чайника. Закурили. Потом уже не спеша вытащили на берег лодку, разгрузили и с ужасом начали разбирать продукты. Все крупы размокли, разбухли и, по сути, превратились в кашу.
Всю эту разноцветную хренотень без разбора вывалили в эмалированное ведро, со смехом, мол, зато варить не надо, уже готовая еда. Разложили на просушку супы в пакетиках. Сахар полностью растворился, соль, слава богу, находилась в целлофановой упаковке и ей ничего не сделалось. Спальники насквозь мокрые, вроде бы и уложены в полиэтиленовые мешки, их изо всех сил как могли отжали и развесили поодаль от костра, на жердине, прибитой между соснами кем-то много лет назад. Ждать их полного высыхания наверняка придётся по меньшей мере неделю, а может и больше. Зато, о радость! Вынули четыре целёхонькие бутылки спирта, с любовью завёрнутые в брезентовые мешки для геологических проб и заныканные поглубже в запасные сапоги.
Как-то незаметно за всей этой суетой ночь прошла, забрезжило рассветом и вот-вот появится на горизонте солнце. Наступало утро. День обещал быть хорошим, тёплый ветерок дул с юга.
- Ну, давай, с прибытием, что ли, - сказал Абрамыч, когда основные дела были сделаны и они, перемотав на ногах портянки на сухие, уселись на лежащих возле костра лесинах, подстелив под себя рюкзаки и телогрейки. Он, жмурясь от дыма сигареты, торчащей у него изо рта, держал в руках бутылку и своим походным тесаком начинал ее откупоривать.
- Ну, сам бог велел.
Вскрыли банку говяжьей тушенки и поставили её одним боком ближе к огню, чтобы разогреть, достали хлеб, сало, соленых огурцов, взятых с собой в дорогу, почистили и нарезали пару луковиц, ну и (красиво жить не запретишь) положили сверху вдобавок еще и маленький целлофановый мешочек с шоколадными конфетами, тайком сунутый в рюкзак Абрамычу его сердобольной супругой. Гулять так гулять!
Семериков на всякий случай спустился к реке и набрал кружку воды - не пить же чистую спиртягу, с устатку и окочуриться можно.
Голодный желудок, пережитое волнение и усталость от долгой ходьбы и бессонной ночи дали знать, спирт подействовал мгновенно, с первого же глотка всё пережитое происшествие стало казаться таким интересным и забавным приключением, что они поначалу долго беспричинно (наверное от нервов) хохотали. Следуя неукоснительному правилу «после первой и второй промежуток небольшой» выпили еще. Как-то неожиданно и не запланировано хмель овладел ими настолько основательно, что первые дни на этой стоянке они вспоминали с трудом.
Много позже, перебирая в памяти обстоятельства первых дней этого полевого сезона, оба удивлялись, - уму непостижимо, что они не простудились и не заболели, когда в своей пьяной усталости эти несколько суток провалялись на голой промерзшей земле под открытым небом, забыв про палатку и подстелив под себя лишь скомканные фуфайки…
В какой-то день с трудом поднялись, видимо давали знать старые рефлексы ответственности, зашевелились, полегоньку пришли в себя, время подгоняло, надо браться за работу. Погода на удивление благоволила, стояла солнечная и теплая. С утра костер, маленький перекус, чай с конфетами, потом накачали вторую лодку, которая поменьше, неспешно собрали все свои разбросанные шмотки, загрузились, начали сплавляться. Впереди налегке на своей двухсотке орудовал веслами Абрамыч со своим ружьем за спиной в надежде подстрелить какую-нибудь живность по пути, следом Семериков на большой десантной лодке со всем скарбом.
Донные пробы, в основном ради которых и организовывался этот маршрут, поначалу нормально отбирать не получалось. Приходилось привязывать к специально вырубленной длинной березовой палке консервную банку и вслепую скоблить ей дно реки чтобы набрать хоть немного рыхлого грунта, русло в верховьях реки оказалось усеянным обломками коренных известковистых пород. Такие работы обычно проводятся в конце лета, когда водотоки высыхают, мелеют и взять в пробу немного рыхлятины со дна реки труда не составляет. Чтобы привезти хоть что-нибудь с этого участка для лабораторных исследований им приходилось время от времени приставать к берегу и отбирать пробы из небольших закопушек. Ниже по течению стало проще, немного грязной смеси из ила и песка наскрести удавалось. Кроме грунта из всех встреченных скальных выступов отколачивали небольшие кусочки образцы. С каждым днем собранного материала становилось все больше и к концу маршрута обе лодки под этой тяжестью просели так низко, что больше их загружать становилось опасно.
Сплав продолжался три недели. Как потом оценивал его Семериков – это был самый тяжелый и муторный сплавной маршрут из доброго десятка пройденных им ранее. В отличие от северных тундровых рек, с их бесконечными порогами и водопадами, здесь, особенно в верховьях, они то и дело натыкались на непроходимые буреломы, перекрывающие русло. Приходилось либо скрепя зубы разбирать всю поклажу и по частям перетаскивать и лодки, и всё что у них было на горбу по берегу, тоже иногда заросшему так, что протиснуться с грузом на плечах удавалось с большим трудом, либо доставали топор и ножовку и буквально пропиливали или прорубали себе фарватер. Порой к концу дня от усталости сил не было даже поставить палатку, тогда если видели безоблачное небо, махнув рукой кидали спальники прямо на землю и валились на них.
В среднем течении река стала пошире и поваленные деревья иногда можно было обойти стороной. Тогда они отдыхали. Семериков чувствовал, что силы уже на исходе, особенно это было заметно по Абрамычу. Он тяжелее вставал по утрам, на привалах впадал в дремоту, будучи заядлым охотником перестал отлучаться от лагеря чтобы побродить с ружьём в окрестностях как раньше. Продукты почти закончились, оставалось десяток пакетов сухих супчиков и пара банок тушенки. Кашу из размокшей крупы ели, пока она не закисла, потом пришлось со слезами выбросить. Расчеты на рыбалку и охоту к большому удивлению не оправдались, кроме двух уточек Абрамычу подстрелить ничего не удалось, а рыба не ловилась вообще…
Наконец впереди появилась широкая водная гладь реки Нюи. Это был конечный пункт маршрута, где их должна была ждать вахтовая машина. К контрольному сроку они конечно не успевали, но в условленном месте машина стояла… вздохнули с облегчением…
По возвращению на базу Семериков сразу же оформил отпуск и улетел, а когда вернулся узнал, что пока он почти полгода наслаждался безмятежным бездельем, встречался с друзьями, загорал под южным солнцем Абхазии, пил водку и клеил девочек в дешёвых кафешках, в их тутошней жизни произошли крутые перемены. На содержание геохимической партии и на зарплату её сотрудникам у экспедиции почему-то не стало хватать денег, многие темы, в том числе и по которой работал Семериков, свернули и получилось, что результаты последнего сплавного маршрута по Мурбаю никому не нужны, все с таким трудом собранные геологические материалы и вся документация по нему куда-то затерялась, да и вообще… было не до них, и совершенные им с Абрамычем героические подвиги во славу отечественной геологии и укрепления материально-сырьевой базы родного государства пошли, как говорится, коту под хвост. Почти все геологи и обслуживающий персонал оказались либо уволены в связи с всеобщим сокращением штатов, либо переведены в другие организации, а многие просто бросали все к чертям собачьим и уезжали на материк в поисках лучшей доли.
Для оформления необходимых документов по ликвидации партии остались на своих должностях лишь начальник, главбух и еще несколько человек из руководства. В рабочем помещении, таком шумном и оживлённом в недавнем прошлом, царили запустение и растерянность. Геохимия в экспедиции, как все уже понимали, приказала долго жить…
Надвигались тревожные, непонятные и непредсказуемые 90-е…
2020 год