Сашка оказался сиротой при живой матери. Про отца он толком не знал: жив или нет. Мать ему никогда об этом не говорила. Точнее, сразу начинала орать, когда он еще совсем маленький, придя из садика, спрашивал:
— Мама, а у меня папа есть?
Мама начинала орать, а потом плакать.
А Сашка так и не понимал — есть папа или нет.
Потом он просто перестал спрашивать об этом. А толку-то? Да и страшно уже было. Лет в пять, мать его первый раз за этот вопрос избила. Ну не совсем, но стукнула очень даже больно.
Сашка неделю ходил с сине-зеленым синяком на щеке и всем хвастался, что подрался с Борькой, самым отъявленным хулиганом во дворе. В садичной группе ему, конечно, никто не верил. Где Борька, а где Сашка! Борька-то уже в третьем классе учится и с портфелем ходит, а Сашка — мелкий клоп только еще в подготовишке в садике. Борька его одной рукой и прихлопнет. Но несмотря на то что в Сашкином подвиге все сомневались, отношение все-таки изменилось. Зауважали, что ли.
Но от этого легче не стало. Мать стала срываться все чаще и все чаще поднимать руку на него. В садике воспитательница Ольга Игоревна стала расспрашивать Сашку с пристрастием, с кем он так дерется и не обижает ли его кто-нибудь из взрослых. Сашка гордо молчал, но мать не сдавал. Потому что сам до конца не верил, что мама его бьет.
А потом мать запила, несколько раз забыла его забрать из садика, и Ольга Игоревна уже не спрашивала Сашку, кто его бьет, а позвонила в органы опеки. И матери сказала, что ребенка у нее заберут, если она не перестанет пить и бить Сашку. Мать в этот день была не сильно пьяная, но сильно злая, поэтому она на Ольгу Игоревну наорала матом при нянечке, детях и других родителях, а Сашке поддала так, что он вылетел из раздевалки на пол в коридор.
— Че стоишь, слушаешь, как на твою мать орут? — она зло щурилась на Сашку, и он понял, что его сегодня опять будут бить, — одевайся и вали на улицу!
Больше Сашка в садике не появился. Мать утром собрала сумку с его вещами, и они поехали к бабке в деревню.
— Погостить, — сказала мать.
Сашка сначала обрадовался, потому что бабка была вроде бы доброй. А когда изредка приезжала в гости, тогда всегда была еда. Даже пироги были и ватрушки! Чего у матери не было никогда. Может, когда и было, но Сашка не помнил. Но когда мать сунула сумку бабке и сказала:
— Забирай своего ублюдка, — пихнула Сашку в спину и ушла, хлопнув калиткой, он понял, что его просто выбросили, как ненужную вещь.
Он испуганно посмотрел на бабку, которая стояла и молча разглядывала Сашку. А он не знал, что ему говорить и что делать. Надо ли бежать за матерью или надо улыбаться бабке.
Башка наклонилась, взяла сумку и бросила Сашке:
— Пошли.
Он засеменил за ней в дом. Послушно снял сапоги в сенях, поставил ровно рядом с бабкиными, посмотрел на ноги и на торчащий палец из дырки полосатого носка.
— Тапок для тебя нет, — сухо сказала бабка.
— Я босиком привык, — как можно тише ответил Сашка.
— Есть будешь?
— Да, — еще тише сказал он, стараясь изо всех сил не расплакаться.
— Правильно, — бабка посмотрела на него, как он украдкой вытер уголок глаза и беззвучно шмыгнул носом. — Мужики не ревут.
Она занесла его сумку в маленькую комнату с железной кроватью со смешными железными шариками и веселыми полосатыми половичками.
— Твоя комната, — поставила сумку на стул. — Одежду разложи в комод и иди мыть руки. Будем завтракать.
Она вышла, а Сашка так и остался стоять посредине комнаты, не зная, что это такое «комод» и куда ему сложить одежду.
— Ты скоро? — крикнула бабка.
— Да, — сдавленно крикнул он, поставил сумку на пол и выложил одежду стопкой на стул.
— Небогато, — бабка заглянула в комнату. — Комод, — она похлопала по боку темно-лакированного чудовища с ящиками. — Потом сложишь сюда. А вечером разберем, что у тебя есть из одежды и что надо будет купить.
Через месяц Сашка понял, что жить у бабки, в принципе намного лучше, чем дома. Всегда есть еда, бабка строгая, но не злая, его не бьет и почти не ругает. А когда приходит пенсия, они идут в сельпо, и она покупает ему конфеты, а иногда танчик или еще какую-нибудь игрушку.
Мать он больше не видел. Года через три, бабка уехала в город на два дня, оставила его на соседку бабу Маню. Приехала в черном платке и сказала:
— Ну теперь ты точно уже сирота. Ни мамки, ни папки.
— А что папка все-таки был? — угрюмо спросил Сашка.
— Ну так ты не из пробирки взялся, — грустно усмехнулась бабка. — Живешь в его комнате.
— И куда он подевался? Тоже также меня бросил? Сначала мать, потом меня, а потом и тебя тоже? Да?
— Хватит, — остановила его бабка и ушла, ничего не объяснив.
С этого времени Сашка просто взбесился. Постоянно задавал ей вопросы, кто его отец. Почему он живет у нее, а не у него. Почему мать бросила его у бабки и сказала, «забирай своего…» он пытался повторить это слово, но никак не выходило. Он злился, плакал, начинал орать.
— Собирай вещички, сдам тебя в интернат! — хлопнула рукой по столу бабушка. — Хватит измываться надо мной! Хватит! — она упала на стул, обхватила руками голову и завыла.
Сашка испугался и замолчал. Смотрел, как бабка, мерно раскачивается на стуле и повторяет «Лешенька, мой Лешенька» и воет.
— Ладно, ладно, ты чего, — через минуту очнулся он и неуклюже обнял бабку. — Ну что ты, прости, прости меня, бабушка.
— Ты меня прости, Саша, — бабка посмотрела на него и погладила по щеке. — Дура твоя мать, сама все испортила. Всем, всем нам испортила жизнь, — она судорожно вздохнула, встала, выпила воды и сказала. — Пойдем.
Сашка ничего не спросил, оделся и пошел, молча за ней. Они пришли на кладбище. Сашка стоял и смотрел на овальную фотографию, с которой улыбался молодой и счастливый мужчина.
— Сыночка мой, Лешенька, — всхлипнула бабка. — Из-за нее, из-за матери твоей он здесь. Как ее любил, как любил, как в кино показывают.
— А она что? — спросил Сашка не веря, что это его отец.
— Она? — сипло сказала бабка. — Тоже говорила, что любит, — помолчала, вздохнула и добавила. — Любила. Да только видно, недобрая была любовь.
— Расскажи мне.
Бабка помолчала, села на лавочку.
— Неугодная богу такая любовь, когда себя забывают, — сказала она. — Так вот, они так и любили друг друга. Понимаешь?
Сашка кивнул. Хотя и не понимал. Но чувствовал.
— Он без нее дышать не мог. И она тоже. Поженились, уехали в город. А она решила проверить, насколько сильно он ее любит. Мало было ей. Стала с другим, с другом его играться, а Леша, чуть не умер от тоски и ревности. Ну и напился сдуру, напился так, что не помнил ничего. И проснулся после этого у себя дома с другой. А твоя мать увидела и выгнала его.
Бабка помолчала, погладила фотографию сына.
— Он умолял простить его. Но не вышло. Не выдержал. Понимаешь? — спросила, не ожидая ответа. — Вернулся сюда. Я нашла его, во дворе. Он уже не дышал, — бабка сказала это со сдавленным свистом, схватившись за горло. — А через полгода ты родился. Лешенька и не узнал, что у него сын.
Сашка смотрел на фотографию и думал, а чтобы отец сказал, если бы знал, что у него сын.
— А она не смогла жить с этим, — зло выдохнула бабка. — Ты как две капли на него похож. Вот и бросила тебя. Каждый день видеть напоминание своего греха, самое страшное наказание.
— А для тебя? Я тоже напоминание? — Сашка внимательно рассматривал траву у себя под ногами.
Бабка молчала, а Сашка боялся услышать ответ.
— Ты для меня, — бабка помолчала, — ты для меня… — она сглотнула и снова погладила фотографию сына. — Я только ради тебя живу, Сашка.