ЧЕЛОВЕК КОТОРЫЙ ЕЛ ЛЕВОЙ РУКОЙ
(из цикла «Всюду встречались мне люди»
(Вместо эпиграфа)
Было около десяти часов ночи, когда прозвучал первый удар колокола. Звук этот, разливаясь волнистыми кругами посреди полночного затишья, проникал в дома и квартиры к радости верующих, ждавших заутрени. Не было вокруг человека, который не встретил бы с радостным сердцем этого благовеста. В эту минуту , за версты в окружности, в самых дальних концах города, все разом встрепенулось, сотворило крестное знамение
Приходит утро. Колокольный звон растекается во все стороны, отражается от зданий, проникает во все уголки, вливается в уши горожан и они улыбаются, щурясь на солнце, радуются его сиянию и жизни. Весна! Пасха! Светлое Христово Воскресение! Звук колоколов, взывает к душе и разуму, наставляет на путь истины. А на кого-то производит отрезвляющее, спасающее действие, на человека, находящегося на краю нравственной и физической гибели. От скользящего звона колоколов город словно плывет по белым облакам, как большой корабль, и они колыхаются, как ветви цветущих деревьев, во время ветра, то в одну сторону, то в другую. Звенят колокола, звенят, пробуждают воспоминания.
Я неверующий. Некрещеный, как и мои родители, родившиеся после революции, в то время, когда религия считалась «опиумом для народа». Я неверующий, но я и не атеист, хотя и изучал в ВУЗе дисциплину «Научный атеизм», сдавал по нему зачеты и экзамен. Я не верю в того Бога, как его живописуют церковники. Да и к служителям церкви относился всегда с большой иронией. Помнится в пору своей комсомольской юности, когда я был начальником штаба комсомольского оперативного отряда, райком направил наш отряд на ночное дежурство возле храма, для подержания порядка во время пасхального богослужения.. Порядок мы навели идеальный. Нам было не привыкать. Утром, когда мы уже собрались уходить, ко мне и командиру отряда, подошел из церкви служка и передал просьбу настоятеля храма зайти к нему. Мы зашли , хотя и чувствовали себя очень неловко. Ну, не вязалось это как – то с нашими комсомольскими понятиями зайти в церковь.. Усталый священник, с печальными глазами, в простом подряснике и рясе, очень тепло нас поблагодарил, сказал, что такого порядка давно на Пасху возле храма не было, предложил нам по стаканчику церковного темно-красного вина кагора. Мы опустились еще ниже от своих убеждений и выпили. Стыд - то какой! Сегодня вспоминаю это с улыбкой, как мы прятали глаза друг от друга.
Судьбе было угодно, чтобы я попал в этот город, куда войти можно было только по специальному пропуску. Город расположен в казахской степи, на берегу реки Сыр-Дарьи. Его знает весь мир. Это город военных и их центральный руководящий орган штаб, на главной площади этого города. Кинотеатр, стадион, бассейн… Так что развлечений в городе не так и много, для населения в 100 000 жителей..
Однажды прошел слух, что в городе собираются открыть православный храм. Я с интересом ждал, как это будет, ведь всех офицеров воспитывали в советское время, как безбожников. Но есть, бабушки, женщины, дети… Наверное для них это будет нужным.
Случилось, что мне пришлось взять отпуск и срочно улететь на малую Родину, умер мой папа, инвалид войны. Потом быть около мамы, чтобы ей не так было тяжело. Они с папой познакомились на фронте, поженились после Победы. Утрата для мамы была очень тяжелой. С болью в сердце я возвращался домой. Мама осталась одна. А одиночество для стариков - самое страшное, потому они быстро и уходят. Я предложил ей поехать ко мне, но она замахала руками, сказала, что это её дом, что они с папой его построили после войны, здесь она и умрет.
И вот я иду по своей улице, после двух суток в поезде. Тороплюсь, соскучился по жене и дочери. Но что это? На этом месте раньше бы магазин спорттоваров, его давно закрыли, и это одноэтажное здание стояло пустым. Сейчас же на его плоской крыше был золоченый купол с крестом. Я подошел поближе. Во дворике , на перекладине меж двух столбов, вкопанных в землю, висели разной величины обрезки из баллонов для кислорода или других газов. Видимо это были «колокола», какой же храм без них. Вот так рядом с моим домом появилась церковь. И на службу в нее собиралось людей много, как они там помещались в бывшем торговом зале?.
Вскоре я познакомился и со священником, настоятелем этого храма. Поскольку он в городе человек новый и на виду, я решил взять у него интервью, таким образом представить его горожанам. Священник представился как отец Виктор. Он заметил, видимо, мою ироничную улыбку, хоть я пытался ее спрятать, потому что «отец» был явно намного моложе меня. Но вида не подал. Интервью получилось. Священник был умный образованный и очень тактичный человек. После того, как интервью, через день, прошло в эфире, я зашел в храм, спросил о.Виктора как ему понравилось? Он был очень доволен, усадил меня в своем маленьком кабинетике, угостил чаем, который принесла женщина средних лет, опрятная, в темной одежде и платке. Чай был с примесью каких-то трав, но очень приятный. Не думал я тогда, что мне придется здесь чаёвничать очень часто. Но видимо мы почувствовали расположение друг к другу, потому, можно сказать, что мы вскоре подружились. Особенно после того, как я организовал трансляцию Пасхального богослужения по телевидению, что очень не понравилось некоторым военным чинам. Они еще не привыкли к новым веяниям.
Но они быстро оттаяли, когда отец Виктор пришел к ним с предложением отслужить панихиду на воинском мемориале, где покоились солдаты и офицеры, погибшие при крупной аварии в октябре 1960года… Эту идею я подбросил отцу Виктору. Позже это станет ежегодной городской традицией.
И вот однажды, во время нашего, ставшего привычным чаепития, отец Виктор и поведал мне историю, ради которой я вам все и рассказываю.
Началось с того, что я упомянул маму, каково ей там одной… Отец Виктор сказал с горечью, что маму свою не помнит. Она умерла, когда ему было всего три года. Не знаю, почему дальше он рассказал мне эту притчу, о человеке, который ел левой рукой… Да и притча ли это была? «Отправились русские паломники однажды в путешествие к святым местам. Шли они, шли, притомились, проголодались, зашли на постоялый двор. А когда сели поесть, то один из них заметил, что человек, сидящий напротив, ест левой рукой, а правую руку под столом держит. Паломник и говорит : «Что это ты, брат, левой рукой ешь? Ведь сказано в Святом писании, что доброе к человеку приходит справа, недоброе же – слева, за правым плечом человека караулит ангел, за левым черт».
В ответ тот положил на стол свою правую руку, замотанную тряпицей, и стал ее разбинтовывать. И пошел от нее такой смрад, что все сидевшие бросились вон.
-Что же это за беда с тобой приключилась? – спросил русский человек. И ТОТ В ОТВЕТ РАССКАЗАЛ ЕМУ СВОЮ ИСТОРИЮ. «Родился я,- рассказал он,- в богатом доме, рос в неге и роскоши. Но когда вошел в возраст, то понял я, откуда берутся все богатства. Узнал я, что мать моя – блудница, по всему городу известная, и блудом своим нажила она и дом, и убранство, и пропитание дневное себе и мне позором она добывает. И ужаснулся я, узнав об этом, и отвратил от нее лицо свое и хотел бежать от нее прочь, чтобы не знаться с нею, и хотел умереть от стыда и позора...
В мУке своей обратился я к господу, и много молился, прося наставить мать свою на путь истинный, обратить ее к покаянию. И увидев, что она не раскаивается, бежал я из ее дома и пришел в монастырь к святым отцам, и стал жить там послушником. И много молился и посты соблюдал.
И вот дошла до меня весть, что мать моя умерла. И спросил я тогда игумена: где же ныне душа ее обретается? И ответил мне игумен: ввержена сия блудница, яко великая грешница, во геенну огненную, и там будет мучиться до конца света.
Тогда возрыдал я, воскорбел по матери своей, что страдания страшные ныне принимает, и спросил: нельзя ли облегчить ее участь? Но игумен ответил, что сделать того никак не возможно, осуждена она на муку вечную. Стал тот человек молиться неустанно за душу матери своей, и, видя таковое усердие, сказал мне игумен: иди туда-то, к святым отцам, может они тебе что посоветуют».
Отец Виктор отпил из чашки и продолжил:
«Человек тот отправился к святым отцам, и их тоже молил слезно, так что они, горем его тронутые, сказали ему: мол, в пустыне далеко живет святой человек, отшельник. К нему обратись – авось он поможет.
Он идет к отшельнику, повторяет ему всю свою историю.
Тот, испытав его допрежь, говорит: выйди из моей пещеры, сядь посреди пустыни, молись всю ночь, не смыкая глаз.
Не каждый видел рассвет в пустыне. Но стоит напрячь воображение, явственно представишь себе бескрайний голый простор, и над ним непроглядная тьма медленно сменяется неверным трепещущим светом. И посреди ничего – махонькая фигура на коленях, тот человек. Всю ночь молился он, чтобы отменить ради любви и жалости самый непреложный из законов мира. И вот подступает утро.
И в этот момент видится ему в брезжащем свете, что слева от него – огромное черное озеро, наполненное смолой расплавленной, и, в смолу эту погруженные, вопят и корчатся в мУках прОклятые души, обреченные на вечные страдания. А справа рисуется ему тенистый сад с пушистою травой, ароматными цветами, деревьями плодоносящими – и там, в вечном блаженстве, прогуливаются души праведников. И, отвернув от них свой взор, глянул снова тот человек во купель огненную и увидел среди мучимых там свою мать. И не удержался на месте. Протянул руку, и схватил ее за волосы, и одним рывком выхватил ее из смоляного озера, и перебросил на райский луг.
И тут же все скрылось.
Но правая рука его, которой коснулся он адской смолы, покрылась страшными язвами смердящими, и закричал тот человек от боли лютой. Пошел он к отшельнику, и рассказал ему, что было. И сказал ему отшельник: великое чудо свершилось над тобой, человече! Любовь твоя и милосердие, и сила жалости твоей превозмогли вековечное проклятие, и мать твоя ныне уже в раю. А что дело до руки твоей болящей – то мог бы я ее излечить, но делать этого не буду. Пусть останется она, как есть ныне, в память о свершившемся чуде, а ты неси свою муку по жизни и рассказывай людям о том, что произошло с тобой. »
Отец Виктор замолчал. Я молчал тоже. Спросить его, почему он вспомнил эту историю, я не мог. Что-то в ней было такого, что трогать было нельзя. Возможно и чего-то личного отца Виктора. Я это почувствовал.
Мы оба молчали. Молчание становилось уже неловким, но я не знал, что сказать. Спасла положение та женщина, что приносила нам чай, какая-то помощница в храме.
- Батюшка! Вы не забыли, у вас соборование? –послышался её голос.
Отец Виктор встрепенулся.
-Да-да! Спасибо, сестра Валентина!
- Мне надо уходить, соборовать женщину одну. На смертном ложе она, - обратился он ко мне. – Проводить ее в дорогу к Господу нашему.
-Да-да, я понял отец Виктор! Спасибо вам! Я ухожу!
После этого разговора прошло почти три недели. У меня было много работы. Мы готовили программу с выходом на республиканский экран. В один из дней у меня в кабинете зазвонил телефон и женский голос, назвав меня по имени и отчеству, передал просьбу отца Виктора зайти к нему в храм. Я ответил, что могу зайти после работы в половине седьмого вечера, а раньше никак. Голос ответил, что меня будут ждать.
Меня поразил вид кабинета священника. Стоял пустой книжный шкаф, стол и два стула. Ничего из того что было раньше не было, ни книг, ни иконы, принадлежавшей лично отцу Виктору.
-Что случилось, отче? – спросил я батюшку.
-Уезжаю я, вот позвал тебя попрощаться.
-Как уезжаете?
-Получил новое назначение. У нас ведь как в армии. Есть приказ и надо его выполнять. Я теперь протоиерей, повышен в сане.
- Как это?
-Ну, примерно, как был лейтенантом, а стал старшим лейтенантом, чтобы тебе было понятно, хотя это никак не соответствует ничему мирскому. И назначен я отцом благочинным.
- Отче, это для меня совсем смутно.
- Это что-то вроде наместника митрополита над несколькими приходами.
- Отец Виктор! Я вас поздравляю!
-Ну, прощай, сын мой! Безбожник ты, но есть в тебе, что приведет тебя к Богу, искра Божья. Непременно приведет! Ну, давай простимся троекратным целованием, как апостолы Христа.
Мы простились.
Уехал отец Виктор. Нет-нет и щемила меня тоска, что нет его рядом, просто поговорить и услышать его мудрый совет. Вскоре прибыл новый священник, но этот был полной противоположностью отцу Виктору. Это был не пастырь, это был воинствующий наставник, не терпящий непослушания.
Уехал отец Виктор и увез с собой тайну, почему тогда он рассказал мне о человеке, который ел одной рукой. Аминь!