Службу в армии я не отбывал. Гордясь своими дедами-ветеранами Второй мировой войны и отцом-офицером, я каждый миг своей службы пропускал через сердце. Именно поэтому эмоциональная память без труда вынимает из закромов "жесткого диска" мозга все наиболее яркие эпизоды моей офицерской молодости.
Я, конечно же, понимаю, что подробное изложение фактов личного опыта может вызвать у читателей ощущение того, что я пытаюсь выставить себя в лучшем свете. Разубеждать читателей я не буду. А лишь подчеркну, что стараюсь быть предельно объективным и критичным по отношению к себе.
Итак, возвращаемся на 76 параллель нашей прекрасной голубой планеты.
Красная стрелка указывает на точку, где располагалась ОРЛР "Эклипс"
Полярная ночь на Эклипсе подкрадывается постепенно. Впрочем, как и на всём Крайнем Севере. Однако время её наступления зависит от широты. Наша радиолокационная рота находилась немного ниже 76-й параллели.
Для сравнения скажу, что Норильск находится на 69 параллели. Там даже ресторан есть с таким названием, в котором я имел честь побывать.
После полярной ночи Солнце на Эклипсе впервые появляется лишь 24 февраля. Причём, на "пару минут". И затем снова заходит за горизонт. Однако с каждым днём время созерцания прекрасного алого диска увеличивается. И в конце апреля прекрасное светило вообще перестает заходить за видимый край Земли и начнёт постепенно смещаться к зениту.
В начале двадцатых чисел июня "Ярило" будет находиться, практически в зените, а потом начнёт постепенно сдвигаться в сторону горизонта. И так до ноября, когда оно, наконец, решительно "нырнёт" за земную поверхность, чтобы появиться лишь в конце февраля.
На календаре светился один из дней конца августа. Точного числа не помню. Однако точно могу сказать, что Солнце за горизонт не торопилось, а зайдя, не собиралось там задерживаться более четырёх часов. То есть, без фонарика можно было ходить часов двадцать.
Первая половина незабываемого дня текла медленно и нудно. Ничего не предвещало беды. И, сидя за своим рабочим столом в канцелярии, я спокойно набрасывал план мероприятий на ближайшую перспективу.
Вдруг дверь канцелярии резко открылась, и в неё буквально "влетела" повар нашей солдатской столовой Валентина Никитина — жена старшины, и с ужасом в глазах воскликнула: "Сергей Анатольевич, "Лена" горит".
Вскочив и уронив на пол стул, я вылетел в коридор, в котором уже грохотали сапоги личного состава, устремлявшегося на улицу.
"Почему с пустыми руками?" — рявкнул (извините, но по другому не получилось) я.
Солдаты остановились и автор настоящих строк, подскочив к длиннющей деревянной конструкции, в которой в несколько рядов стояли огнетушители, начал их буквально бросать в руки своих подчинённых, которые сразу же выбегали из торцевого выхода казармы в сторону горящей РЛС. Ни один огнетушитель не упал на пол. Все были ловко пойманы.
Огнетушителей было очень много. Ведь это Крайний Север, где все строения в своём подавляющем большинстве деревянные. И когда казарма опустела, схватив один из них, я выскочил на улицу и рванул в сторону "Лены" по тротуарчику, вымощенному банками с рыбными консервами.
Расстояние до РЛС составляло, как мне подсказывает память, 1300 метров. Однако дым был хорошо виден.
Когда я прибежал на позицию, огонь уже начинал охватывать крышу аппаратного помещения. Поэтому все мы, невзирая на погоны, забегали в не очень просторное помещение и, вынимая блоки аппаратуры из стоек, выносили их на улицу. Мы старались спасти всё, что можно было быстро снять.
Всё решали секунды. Деревянные строения на Крайнем Севере сухи как нигде. А ветер почти всегда присутствует. Поэтому пламя и перекинулось с короба электромашинного усилителя (ЭМУ) на также деревянную конструкцию аппаратного сооружения и начало его безжалостно пожирать.
И вот, в очередной раз забежав в помещение, я увидел что потолок начинает загораться. А оксид углерода (СО), который выделяется при горении, — весьма опасный газ. Испытал его на "собственной шкуре".
Железо железом, а жизнь солдат бесценна и автор настоящих строк стал их выталкивать на улицу. Однако они сопротивлялись. С трудом, но мне всё же удалось добиться своего.
Однако рядовой Баканов не выдержал, и снова бросился в проём дымящейся двери. Вот тогда-то я и понял, что такое адреналин. Схватив его за ремень одной (вроде правой) рукой я отбросил героя от входа. И как раз в тот момент, когда из проёма двери повалил дым.
Многие блоки аппаратуры, благодаря невиданному мной ранее героизму солдат, удалось спасти. Без пафоса скажу, что горд за наших солдат. И, материализуя эти строки, не стыжусь, что на мои глаза наворачиваются слёзы.
А аппаратное помещение сгорело дотла. Ничегошеньки не осталось. Только замёрзшая оплавленная вечная мерзлота.
В результате пожара наша рота лишилась "одного глаза". Вторым была РЛС сантиметрового диапазона П-35. Обе станции работали по графику, меняя друг друга.
Высотомеры ПРВ-13, которых в роте было два, и которые тоже работали по графику, я не учитываю, поскольку они выполняют свою собственную задачу.
А "третий глаз" — станция метрового диапазона П-12, стоявшая неподалёку от казармы, не обладала такими возможностями, как выведенная из строя "Лена". Дальность обнаружения рукотворных воздушных объектов у неё составляет лишь 200 километров.
РЛС П-14 с ласковым женским именем "Лена" огромна (См. на фото выше). Её параболическая антенна имеет размах зеркала в тридцать два метра при высоте в одиннадцать. Велика и её масса. Поэтому мачта антенны устанавливается на достаточно мощное основание. Вращает же антенну уже упомянутый выше ЭМУ.
Как было установлено расследованием, причиной пожара стал факел из свёрнутой в трубку газеты, которым рядовой Б-ов освещал свою "хоронушку" в деревянном коробе, защищающем ЭМУ от непогоды. Там можно было и передвигаться. Но на корточках. Лично туда забирался до того как. Ведь, как замполит, я обязан был знать в роте все без исключения уголки, где может поместиться солдат. Кстати, там, помню, нашёл и промасленную ветошь, которую посоветовал начальнику РЛС убрать...
В коробе вышеупомянутый солдатик хранил, в том числе, и свой "дембельский альбом". Считал, наверное, что так надёжнее.
В общем, аппаратное помещение и значительная часть аппаратуры сгорели. И когда мы с командиром, старшим лейтенантом Сиромашенко Виктором Савельевичем стояли у антенны, он сказал, что сейчас пойдёт разбирать склад, построенный "в лапу", и что параллельно необходимо строить фундамент. Я, не задумываясь, пообещал, что займусь этим лично.
Командир объяснил мне технологию строительства фундамента на Крайнем Севере. Суть проста: нужно загнать в вечную мерзлоту двухсотлитровые металлические бочки в обозначенных местах. Если мне память не изменяет, нужно было утопить в вечной мерзлоте шесть бочек. Из земли должно было торчать где-то двадцать сантиметров каждой из них. Чтобы на торчащие "диски" можно было ровно (по уровню) уложить сруб.
Каждый офицер и солдат был полностью занят. Работы были грандиозными и ответственными. Нужно было разобрать вышеупомянутое здание на брёвна и перевезти их на место строительства.
Также необходимо было перевезти с берега бухты к месту строительства ящики с приготовленной к отправке на капремонт РЛС П-14.
Ну и построить, как говорилось выше, фундамент для будущего аппаратного помещения.
Личного состава катастрофически не хватало. Ведь боевое дежурство и наряды никто не отменял. Да и всё хозяйство роты должно было функционировать в обычном режиме.
В общем, бочки в вечную мерзлоту мы загоняли вместе с начальником АПН лейтенантом Шутко Сан Санычем и младшим сержантом, уроженцем Средней Азии. Фамилии, к сожалению, не помню. Но могу его показать. На приведённом ниже фото он — дежурный по роте. Может, он сам себя увидит или кто-то из сослуживцев вспомнит? Я-то его помню прекрасно. Великолепный воин!
Технология работы проста, как кусок хозяйственного мыла. Ставишь бочку в отмеченное место дном на мерзлоту, обкладываешь её по периметру ветошью, обливаешь соляркой и поджигаешь.
Когда ветошь сгорела, убираешь бочку в сторону и начинаешь размахивать ломом и кайлом. Когда же рубить мерзлую землю уже невмоготу, снова ставишь бочку, обкладываешь её ветошью и снова зажигаешь. И так много, много, много раз.
Поэтому работали мы до изнеможения и уходили отдыхать, когда уже руки и ноги отказывались функционировать.
Дня через два начался снегопад, а за ним и метель. Температура подходила к минус двадцати градусам по Цельсию и работать стало намного веселее. Ведь надо было согреваться.
Одновременно с возведением фундамента и завозом брёвен сруба на позицию, под руководством капитана Скробунова велись работы по замене секции мачты антенны, ослабшей от огня. Для этого зеркало антенны с помощью лебёдок необходимо было опустить на землю.
Работа эта трудоёмкая и ответственная, а потому когда зеркало опускали моё сердце пыталось выпрыгнуть из груди. Ведь запасной-то антенны нет.
После ремонта мачты антенна была успешно поднята и подготовлена к использованию.
Через восемь (если мне память не изменяет) дней аппаратная была построена и началось размещение в ней аппаратуры, привезённой в ящиках с берега. Аппаратура была установлена быстро, кабеля подсоединены, а заждавшаяся электроэнергия, наконец-то, ощутила свою нужность.
После настройки "новоиспечённая" "Лена" показала, что она полностью готова к несению боевого дежурства.
Не заставила себя ждать и комиссия, прилетевшая из дивизии ПВО (Норильск). Возглавлял её начальник особого отдела подполковник Косов, пользующийся заслуженным авторитетом среди личного состава соединения.
Когда члены комиссии пришли на позицию "Лены", они были очень сильно удивлены, а зайдя в аппаратную — ошеломлены. На экране индикатора вращалась развертка, рисующая картину обозреваемого неба на все четыре сотни километров.
Ощущение было такое, словно никакого пожара не было вовсе.
Помните знаменитый роман Николая Островского "Как закалялась сталь"? Так вот со всей ответственностью заявляю: личный состав роты, в том числе офицеры с прапорщиками, трудился не хуже легендарной команды Павла Корчагина, строящего узкоколейку.
Я просто обязан особо отметить командира роты старшего лейтенанта Сиромашенко Виктора Савельевича как профессионала высшего класса и мастера на все руки. На плечах таких людей и стоит Россиюшка!
В итоге, комиссия дивизии осталась очень довольна и никто из нас не был наказан. Более того, нас хвалили и ставили в пример другим.
Может, кто-то спросит, а наказали ли виновника пожара. Не помню. Однако думаю, что нет. Командир у нас был не по годам мудрым. Какой смысл наказывать? Ведь нет наказания страшнее, чем рвущая сердце в клочья дума о том, что по твоей вине сгорела дорогостоящая РЛС, несущая боевое дежурство. На виновнике лица не было в те дни. Помню потому, что такое не забывается.
Фотография радиолокационной станции метрового диапазона П-14 взята из Интернета. Фото сделано на Земле Франца Иосифа. Во время моей службы фотографировать боевую технику не разрешалось.
Также читайте: https://dzen.ru/sergej_vasilyev