Посёлок на берегу Матери Рек[54] жил своей неспешной жизнью. Колонии удавалось поддерживать мир с соседними индейскими племенами юта, хикарилла и мускога. Поселенцы возделывали землю, выращивали скот, вели меновую торговлю с аборигенами. На продажу индейцы привозили сушёное мясо бизонов, шкуры, меха и нехитрые поделки из кожи и речных раковин, взамен получали зеркальца, охотничьи ножи, одеяла, топорики, виноградную водку и стальные наконечники для стрел и копий. Продавать аркебузы и огневые припасы к ним категорически запретил губернатор, но индейцев и не интересовали тяжелые мушкеты, производящие слишком много шума. По дальности стрельбы и скорострельности, луки туземцев намного превосходили вооружение европейцев. Зато сам процесс торговли заслуживает отдельного описания.
Племя разбивало стойбище довольно далеко от поселка… Но на этом торговая инициатива дикарей заканчивалась. Горожане, желающие произвести обмен, должны были идти в лагерь туземцев. Перспектива не из весёлых, ибо один Господь ведает, что было на уме у краснокожих. Возле каждого вигвама был подготовлен товар, предназначенный для обмена. Когда хозяину нравилось предлагаемое, он, молча уходил в вигвам, а женщины перетаскивали обмененное вовнутрь. Только после этого можно было забирать выложенное дикарями. У индейцев была своя, только им понятная логика сравнительной стоимости и бесполезно было что-либо доказывать, торговаться или пытаться объяснить.
Несмотря на расхожее мнение, дикари не были кровожадными. Во время междоусобных войн они избегали открытых столкновений, нападая небольшими группами из засад. У них не было огромных армий и сложной иерархии командиров. Даже один воин мог объявить войну, причем ни племя, ни его вожди не отвечали за действия соплеменника. Наиболее масштабными боевыми действиями были стычки за охотничьи угодья, и потеря в пять человек считалась непоправимым уроном и могла привести к полному окончанию войны. Бегство с поля боя не считалось трусостью, а всадить стрелу в спину врага не слыло зазорным. Несмотря на такие извращенные понятия и храбрости, чрезмерная гордыня была свойственна всем дикарям. Так команчи считали своих союзников уако людьми второго сорта, а сами уако ни во что не ставили пано, ну а апаши вели себя так, словно они были единственными людьми на Великих равнинах. Поэтому они и не снискали себе ни друзей, ни уважения среди остальных племён. Последний ворюга и лжец почитался у них уважаемым человеком. Отвага - для дураков. Если не оставалось иного выхода, апаш мог умереть как герой, но подобная смерть чёрным пятном ложилась на его посмертную репутацию. Почему не извернулся и не удрал? Апаши воистину были великим народом! По причине отсутствия каких-либо предрассудков. Даже пытки они применяли не как общепринятый ритуал, а для получения удовольствия. Но я не в меру увлёкся, живописуя нравы и быт дикарей…
***
Моя жизнь потекла размеренно и степенно. Около трёх лет я мирно уживался с французскими поселенцами, существуя на небольшой доход от врачебной практики. К производству золота я потерял всякий интерес, но занялся серьёзными алхимическими изысканиями. Дело прошлое и сейчас я могу смело признаться, что проводил опыты по созданию гомункулюсов. Может в тот раз я допустил ошибку, а может меня, подвела память, но мой первый и единственный эксперимент удался наполовину. В июньскую летнюю ночь произошло следующее… Ровно в полночь в центре пентаграммы, замкнутой кругом, начали происходить необычные явления: воздух загустел, приобретая консистенцию пара, из него послышался треск, и появились голубоватые неяркие вспышки. Затем я услышал истошные вопли, схожие на издаваемые загулявшим мартовским котом, туман исчез, а в центре звезды материализовались маленькие босые ножки, до колен поросшие светлой шерстью. Лапки вразнобой прошлёпали по полу, преодолели магический круг и заметались по небольшому чулану, определённому мной под исследования.
Я не на шутку рассердился: «Куда подевалось всё остальное? И как это существо посмело покинуть круг без разрешения своего создателя, то есть меня»? Я плюнул в неудавшееся создание и, пожалуй, попал. Особь хихикнула и выскочила в само собой распахнувшиеся двери. Затеплив фонарь, я отправился на поиски. Они оказались безрезультатными. Ножки умчались прочь, не оставив следов на мокрой от росы траве.
В ту же ночь в нашем поселке произошло событие, которое напрочь отбило у меня охоту к дальнейшим изысканиям, тем паче, что я оказался непосредственно в нём замешан. Часовой, стоявший на посту у порохового арсенала, а надо сказать в ту злосчастную ночь светила прекрасная полная луна, глазел на небо, мечтая то ли о скорой смене, то ли о прелестях своей подружки… И тут его внимание привлекла смутная тень на фоне прекрасного звёздного неба. Бравый вояка прицелился и ловким выстрелом из ружья с кремневым замком, сбил летящий объект. Безусловно, если бы у него был мушкет, то стрелку не удалось бы так быстро произвести выстрел, пока разожжешь фитиль, пока воспламенится порох на полке… Приблизившись, караульный с удивлением обнаружил лежащую без сознания прилично одетую женщину, в которой он без труда опознал всеми уважаемую вдову мсье ле Пена. Рядом валялся совершенно дохлый кот, метко пущенная пуля полностью снесла ему башку. Задержанную мадам и мёртвого кота препроводили на гарнизонную гауптвахту.
Виновница ночного происшествия утверждала, что забрела в район арсенала, в поисках пропавшего кота. Грохот выстрела испугал почтенную вдову, и она потеряла сознание, так и не успев прижать к груди вновь обретённого любимца. Однако и католический священник, и гугенотский пастор впервые проявили единодушие и не пошли на поводу у ведьмы.
Проведённый обыск полностью изобличил вдову! В доме были обнаружены её слуги - низшие демоны. Ими оказались: большая зелёная жаба, жившая во дворе под кадкой с дождевой водой, и чёрные пауки, свившие паутины в углах вдовьей кладовой. О погибший чёрный кот использовался как средство передвижения по воздуху, поскольку метлу у стен арсенала обнаружить не удалось. Для проведения обследование тела мадам, на предмет наличия дьявольских меток, объединённый церковный трибунал пригласил меня. Для своих сорока двух лет вдова обладала недурной наружностью, однако проведённый смотр не позволил обнаружить бородавок, родинок или хотя бы увеличенного соска одной из грудей... В составленном протоколе было особо отмечено, что «отсутствие на теле мадам ле Пен дьявольских меток - подозрительно и само по себе уже может трактоваться как косвенное доказательство»…
Несчастную признали нечеловеческим существом и, соответственно, к ней можно было применять пытки. Но святые отцы, в занятиях подобного рода, были некомпетентны, а желающих взять на себя роль мучителя, в посёлке не нашлось. Разочарованный трибунал вынес приговор, единогласно одобренный местными жителями, и уже в пятницу неудавшуюся ведьму сожгли на костре вместе с, уже полуразложившимся, котом.
Я углядел в произошедшем Промысел Божий и предпочёл убраться из Нового Орлеана. Я отправился на Кубу, в самое сердце испанских владений…
***
[54] Так индейцы называли Миссисипи.