В третьем трамвайном парке трудился перегонщиком старый водитель, носивший окладистую рыжую бороду, почетное звание ветерана труда и служебное прозвище Ау. За что его так нарекли коллеги в депо - он поди сам уже не помнит, а коллектив помоложе надолго запомнил Ау эдаким старичком-весельчаком, развлекавшим молодых вагоновожатых своими байками-трамвайками на лестничной площадке у кофейного автомата.
Бойкий на сказы язык бородатого дядьки был подвешен каким-то чародеем – молодежь развешивала уши с полуслова. Ау смешил ребят до упаду и пугал до шевеления волос в подмышках, артистично вращал глазами и пожевывал зубочистку. Его сипловатый прокуренный голос раскручивал повествование как киноленту, увлекая слушателей так, что у них остывал кофе. В третьем трамвайном парке у водителей даже примета такая сложилась: если пришел Ау – значит кофе у тебя остынет.
Культовой байкой-трамвайкой от рыжей бороды стала страшилка-смешилка про фиолетовый трамвай дьявола, которая еще долго после ухода Ау на пенсию передавалась устно в трамвайном парке и приукрашалась все новыми фантазиями. Однажды культурный петербургский Кот Трамвайкин дежурил в запасе и смог записать байку из уст самого Ау.
За один промозглый петербургский вечер 31 октября в службу приема обращений граждан из разных концов города поступила масса жалоб на фиолетовый трамвай неизвестного маршрута с бортовым номером 6666. Ни одна камера наблюдения на улицах не засекла такого трамвая, ничей видеорегистратор не смог его запечатлеть, и на смартфонных снимках очевидцев он тоже не отображался, хотя глазами люди его видели. Между тем, недовольство горожан росло, как тесто на дрожжах, телефон доверия надрывался так, что его операторы не могли отойти покурить.
Не мудрено, ведь каждый настоящий петербуржец должен быть всегда чем-то недоволен. Недоволен погодой, причем любой, недоволен людьми, недоволен событиями, недоволен своим прекрасным городом, недоволен вообще тем, что в мире есть от чего быть недовольным. Иначе, он не настоящий петербуржец. Но такого недовольства горожан, какое раскалялось и дымило в этот злополучный вечер, Петербург не помнит за всю свою славную историю.
Этим вечером осень встретилась с зимой и, судя по погоде, они решили пропустить по рюмочке чего-то крепкого да излить друг другу душу. Питерская молодежь традиционно отмечала в клубах новомодный Тыквенный Спас, рядилась в Кащеев и Кикимор, гуляла и шалила, щеголяла напоказ вредными привычками, таская с собой зубастые фонари, вырезанные из тыкв. В продуктовых магазинах ворчали о ценах бабульки, а дедульки покупали водку, пока по закону не поздно. Уставший трудовой народ сомнамбулически автопилотировался домой.
Фиолетовый трамвай с гармошкой посередине и бортовым номером 6666 вальяжно и игриво катил по улице Комсомола. Вместо софитных огней над его кабиной светились два пиратских костяных герба, цифры на указателе маршрута вертелись, непрерывно меняясь, как у игрового автомата джек-пот. Вместо лица водителя из мрака кабины скалился фосфорно-зеленый череп. Кондуктор, хоть и носила форменный оранжевый жилет с серой полосой по низу, вида была совершенно бесовского. Не просто толста, а толстокожа, с землистым цветом физиономии, усыпанной родинками и бородавками. На месте ее носа сопел крупный мясистый багровый пятак, а дряблые старушечьи губы были густо и неровно накрашены яркой лиловой помадой. С пассажирами она общалась издевательски приторно вежливо, заботливо укладывала ноющих бабушек и дедушек на полу, дабы не падали во время движения. В ее кассовом аппарате все билеты, имевшие счастливые номера, имели также вкус хрена и гнилого лука.
Трамвай 6666 пригласительно открыл двери на остановке у площади Ленина, и на нижней ступеньке меж створок специально задержался самонадеянный люмпен, выставив назад наружу одну ногу и держа за спиной в руке дымящуюся сигарету:
- Скажите, а какой номер у этого трамвая? – крикнул он кондуктору со ступеньки.
- У этого трамвая все номера, мой хороший, - ответила она любезно, поправляя на затылке кудрявый парик, - но ваш номер не пройдет.
«Осторожно! Двери закрываются!», - рявкнул информатор через охрипшие динамики – и трамвай дал мужику дверями по ушам. Ширмовые створки дверей на секунду отпустили зажатого – и недопассажир, уронив недокуренную сигарету, плюхнулся задом на противный мокрый асфальт, и сидя проводил фиолетовый трамвай злобным взглядом. И таких жалобщиков, как он, в службу звонили десятки.
На Лиговском проспекте трамвайные пути обособлены, но депутатский «майбах» катил по встречным рельсам с таким видом, будто имеет на то неотъемлемое право хозяина жизни. Увидев прямо по курсу встречный фиолетовый трамвай, шофер «майбаха» перестроился на рельсы попутного направления, но трамвай тут же сам перестроился ему навстречу, включил ослепительный дальний свет, надел элитный автомобиль радиаторной решеткой на свою переднюю сцепную штангу и по-хозяйски протолкал его до торгового центра «Галерея». Плевал он с высоты Луны на депутатскую неприкосновенность. Шофер «майбаха» отчаянно сигналил и орал в мегафон, хозяин жизни на заднем сиденье возмущенно пытался дозвониться до кого-то влиятельного, чтобы завтра же к черту убрали все трамваи с Лиговского проспекта.
Трамвай 6666 остановился так резко, что «майбах» пролетел еще метров двадцать задом вперед по инерции. К ужасу депутата и его личного шофера, фиолетовый трамвай поднялся над дорогой – и с раскатистым стальным хохотом взбежал вверх по сверкавшей неоновыми вывесками стене торгового центра, вспарывая ребордами колес рекламные баннеры. За секунду исчез он из виду через раскрывшийся в воздухе над огромным экраном зеленый плазменный портал, оставив после себя леденящее душу эхо своего дьявольского хохота.
На Васильевском острове всех трамвайщиков доконал противный водитель автобуса, что не давал трамваям проходу в буквальном смысле. Когда трамвай делал остановку, он выжимал газ, чтобы проскочить мимо дверей вагона, пока те не успели открыться полностью, чем нередко пугал вагоновожатых и некоторых внимательных пассажиров. Сам себе он свое вредительство оправдывал тем, что не хотел терять время «попусту», стоя позади трамвая в ожидании, пока тот закроет на остановке свои двери. Но ему страшно не повезло работать в вечер 31 октября.
На новеньком экологичном лазурном автобусе он догнал фиолетовый трамвай, который раньше никогда не видел, и собрался, по обыкновению, его опередить даже еще до остановки, да не так-то прост вдруг оказался водитель этого трамвая, и как-то странно двигался сей трамвай – он почему-то мог менять боковой интервал и не давал себя опередить. Лихач выжимал газ на своем автобусе, чтобы проскочить вперед шестиосника, но тот подрезал его, вынуждая давать по тормозам и ронять своих пассажиров.
Трамвай 6666 подъехал к своей остановке, автобус на полном газу хамски полетел, чтобы пронестись мимо дверей вагона. К его потрясению, двери трамвая распахнулись фантастически резко, и со ступенек на проезжую часть перед его бампером выбросился целый десант разной хромоты бабушек с костылями и увесистыми сумками-тележками. Водитель автобуса дал по тормозам и юзом прошуршал по мокрому снегу мимо открытых дверей трамвая, из которых его с артиллерийской точностью обстреляли картофельными очистками и банановой кожурой по колесам, да тухлыми яйцами и гнилыми помидорами по окнам левого борта. Некоторые снаряды через открытые форточки влетали в салон автобуса.
Лихой водила триста раз пожалел о своем любимом грязном маневре, сделал свою остановку, пропустил трамвай вперед, и с ужасом заметил, как из кабины ЛВСа на него зловеще зыркнул черными дырами пустых глазниц фосфоресцирующий зеленым череп.
- Погнали! – вызывающе лязгнул тот зубами, и трамвай с автобусом помчались по проспекту вместе без остановок.
Водила автобуса молитвенно стал считать секунды до своего поворота по маршруту на ту улицу, где нет трамвайных путей. Вот он, такой желанный, поворот! Спасен! Но нет – не спасен! Трамвай 6666 повернул вместе с автобусом и поехал с ним дальше по его маршруту, невзирая на отсутствие рельсов и контактной сети, затем опередил автобус, и остановился, как вкопанный, снова резко открыв все свои двери. Лихач остановил свой лазурный автобус позади вагона на этот раз – мало ли что? Из последней двери фиолетового трамвая выпала большая гнилая тыква, ляпнулась на мокрый асфальт и стала источать плесневое зловоние, а из двери его кабины выглянул череп водителя и пронзительным гробовым голосом вынес приговор:
- Ты будешь тут стоять, пока я не закрою все двери! – еще раз лязгнул зубами и сел на свое водительское кресло. После чего трамвай 6666 продолжил движение с открытыми дверями, набирая скорость. Водитель автобуса промок до нитки от холодного пота. Впереди по улице включилась красная волна светофоров, а фиолетовый трамвай, разгоняясь, врубил сирену и проблесковый световой прибор, да пронесся так, с открытыми дверями, через все перекрестки по красному.
Лазурный автобус остался стоять на том же месте, где его приговорил вагоновожатый, а его лихой водила в шоке сжимал мокрыми руками руль и трясся. Сзади подъехал следующий автобус, и его удивленный водитель подошел поинтересоваться, в чем дело:
- Вовка! Чего стоишь тут? – спросил коллега перепугано оцепеневшего лихача.
- Жду, пока… трамвай… двери закроет, - отрывисто процедил тот сквозь зубы, глядя перед собой в какую-то далекую пустоту.
- Какой нах.. трамвай??? Тут трамваи ваще не ходят, Вов!!! Ты чё???
- Фи-фиолетовый… - ответил Вова и залил руль слезами.
«Все! Вовка чокнулся…», умозаключил про себя его коллега и сплюнул на асфальт.
Сорок пять килограммов сгорбленной старушки пыталось втянуть за собой в первую дверь фиолетового трамвая килограммов пятнадцать чего-то шибко нужного в распухшей сумке-тележке, держась цепкой корявой рукой за поручень на первой двери. Светящийся скелет водителя вышел было из кабины помочь бабуле, вежливо подал ей свою костяную руку, да та с испугу, решив, что встретилась, наконец, со своею смертью, всем телом дёрнулась на поручне, оторвала дверь и так сама себя ею и прибила.
- Придется воскрешать, чтобы не делать задержку… - с материнской заботой в голосе вздохнула кондуктор, и нежно занесла на своих толстых когтистых руках в салон бездыханное тело старухи, не отпускавшее из руки свою драгоценную сумку-тележку. Пока водитель прилаживал дверь на место, она пошептала заклинания, покряхтела, поплевала, хлопнула в ладоши и оживила прибитую пассажирку, ставшую единственным человеком за этот вечер, от кого в службу приема обращений граждан поступила благодарность экипажу трамвая 6666 за высокую культуру обслуживания.
Если ночной перекресток пустой, это не значит, что к нему прямо сейчас издалека никто не несется, даже если его светофор мигает желтым, даже если вы видите, что вам висит знак главной дороги. Тем, кто не притормозил перед нерегулируемым перекрестком, фиолетовый трамвай снес капоты вместе с передними колесами. На каждом таком перекрестке.
То в одном, то в другом месте города возникали задержки движения трамваев из-за легковых и грузовых автомобилей, заглохших под трамвайно-троллейбусными пересечениями проводов, после того, как их подрезал, не дав проехать перекресток, фиолетовый трамвай 6666. Машины глохли по адскому приговору так, что их было не растормозить, чтобы толкнуть да откатить. Только при помощи эвакуаторов удавалось решать нестандартную проблему на трамвайной линии.
Наслаждаясь новенькими ровными рельсами обособленного трамвайного полотна на проспекте Энгельса, трамвай 6666 подлетел к остановке у улицы Асафьева, где его ждала засада. Загорелся красный сигнал светофора, и, как по команде, через ограждение остановки перепрыгнули четверо парней в кедах, трениках и с натянутыми капюшонами, и оперативно стали цепляться к заднему бамперу вагона, сняли с крюка и выдвинули сцепную штангу. От их наглой возни фиолетовому трамваю стало щекотно, и он, хихикая, замахал своей «колбасой», как лошадь хвостом, когда отгоняет от крупа назойливых мух. Экстрим превзошел все ожидания отважных подростков – еще даже не тронувшись с места, трамвай сбросил с себя непрошеных наездников.
Трамвай 6666 летел со свистом по Московскому проспекту. Обогнув Московские ворота, он проскочил мимо трамвайного парка номер один и посвистел по проспекту дальше, хотя дальше рельсов нет до самого Технологического института. Но раньше-то были! А фиолетовому трамваю вообще фиолетово, есть трамвайные пути и контактная сеть на дороге или нет – он везде проедет, в любом измерении.
Трамвай 6666 даже не собирался тормозить. Он на лету снес левое зеркало растопырившемуся за пределы своей полосы «хаммеру», дал ему смачный поджопник правым задним выносом при левом повороте, и – скрылся во дворах. Пробираясь дворами, фиолетовый трамвай высматривал фарами, кто тут самый гениальный мастер парковки в жилой зоне, кого тут колбасой боднуть на сон грядущий, и набодал букет «хаммеров», «роверов», «солярисов», «лексусов» и тому подобных консервных банок на радость и смех гайцам.
Фиолетовый трамвай взмывал в небо над городом, плыл над ним в воздухе, как рыба в воде, и с орлиной зоркостью высматривал с высоты всех, кто безответственно себя ведет на дорогах, создавая аварийные ситуации. Заприметив нарушителя, он делал мертвую петлю и пикировал к нему вершить свой трамвайный суд. Этим вечером фиолетовый трамвай дьявола казнил всех, кто чинил козни трамваям в Санкт-Петербурге, кто нарушал Правила дорожного движения, кто позабыл, что такое уважение.
Фиолетовый трамвай с бортовым номером 6666 продолжал показывать кузькину мать лихим участникам движения на дорогах культурной столицы до тех пор, пока не окончилось линейное время «загонялы» всего трамвайного парка. Он только тогда успокоился, мягко приземлился на трамвайные пути и плавно свернул с улицы Мира в раскрытые ворота трамвайного парка номер три.
Остановив вагон 6666, Леха снял и спрятал в карман Чёрную Реверсивку, вышел из кабины и передал путевой лист приемщику, вышедшему из бытовки с механическим штампом наготове.
- Вагон без заявок! – сообщил водитель на вышку.
- Перегонщикам! – распорядился диспетчер вышки.
Фиолетовый трамвай, оставленный Лехой у точки, где дежурят водители маневровых работ, старый перегонщик Ау собственноручно прогнал через трамвайный парк по кругу и осадил на нулевой путь ночевать под мокрым снегопадом до утренней смены. После полного выключения, фиолетовый ЛВС-86К с бортовым номером 6666 стал самым обычным бежево-красным ЛВС-86К, с обычным бортовым номером вагона третьего парка, начинавшимся на тройку.