Ты задался вопросом тайны особого культурного кода россиян. И ответ в тебе уже есть. Он вложен умом кем-то, хоть ты думаешь, что это твои мысли. Твои мысли - это когда они идут от сердца, а не от ума, ищущего выгоду.
Вряд ли ты задумаешься над тем, откуда и сам этот вопрос в тебе появился. А раз нет этого вопроса, то нет и ответа. Тургенев И.С. в "Дворянском гнезде" об этом рассуждал. И многие русские писатели, которых мы знали по школе. Это их думы. И чаще они происходили из сравнения жизни в Европе и в России. Так что и этот вопрос в тебе живёт давно вместе с корнями, заложенными в детстве. Задаются ли тем же вопросом в Европе? Да. Нет, не в Азии, а в Европе, которая тоже не совсем для себя определила: что такое Россия? Европа, Азия или то, с чем приходится сталкиваться, как с непониманием, непривычным для чисто рационального ума.
Код - это как ключ, которым не знаешь, что открываешь, вворачивая ум в мир, входя в опыты. Ты узнаешь и начинаешь что-то понимать, когда коловорот остановлен и идёт сам в другую сторону, раскрывая порой давно пережитое совершенно в новом для тебя свете.
Я вспоминаю, как был построен Крокус Сити Холл по образу и подобию европейских современных концертных и новым совершенно технологиям акустики под размещение огромного количества слушателей. Это почти стадион. Концертных залов в столицах России достаточно, но этот претендовал на мировой уровень. И туда приглашались исполнители и гости со всего мира. Не обязательно называть это гордостью столицы, но без подтяжки к мировому уровню такие здания строить не будут.
Нужно ли тратить бюджетные деньги на такие комплексы? Для того, кто еде концы с концами сводит, точно нет. Он внутрь не войдёт и не пойдёт даже ради интереса. И эта позиция ничем не отлична от бездомной собаки, к примеру, которой важно найти пищу и ночлег, а не красоту, объёмы, чистый звук, подобный самой природе в горах. Но если ты гость столицы, а тем более, условно, европейский или познавший много грандиозных зрелищ в природе и городах, то творцу приходится что-то делать и придумывать, чтобы поразить воображение. О старине ты должен что-то знать и желательно побольше, чтобы Кремль стал для тебя не просто кирпичами в укладке. Потому новое строительство всегда проектируется на поражение технологиями, а старое всегда содержит дух эпохи и труда ушедших поколений таких же живых людей.
Само собой, что в нынешнем мире всё очень быстро устаревает, что строилось на "поражение", "впечатление" от знакомства. И Москва перестраивается постоянно, стараясь не отстать от "моды". Но эта мода - не платье для короля. Это огромные средства и капиталовложение в то, что при таком темпе роста технологий заранее обречено на "однодневку". Это бич нашего времени, азарт, увлечение, в угоду которого в жертву приносится старина, самобытность и дикая природа.
Если раньше строили на века, то сейчас - на пару дней. И от это суеты человек устаёт. Ему нужен покой, уют, старина. Это становится предпочтительнее только в перевесе новизной. И Россия в этом отношении - огромный нераскрученный маршрут, который можно раскручивать, отказавшись уже от раскрученных и популярных Бали, Канары и т.п., в том числе и европейские и азиатские столицы. Нет худа без добра. Коронавирус в этом смещении внимания на Родину сыграл свою роль. И иностранных инвесторов ныне тоже стало трудно привлекать. И у России, как у живого организма, есть шанс выбраться и вернут себе своё лицо труженицы. И путь в эту сторону сдвинулся. А в лицо "злопыхателей", направленных из России в другую сторону, прочь, на волные хлеба, стоит всё-таки вглядеться. Нет, они не чужие, а такие же родные, но выбравшие себе путь без Родины. А без неё что душе остаётся? Только дело, которое тебе нравится или не нравится, но которым ты вряд ли соединишься, чтобы смотреть вдаль и видеть, как им связано всё то, что ему предшествовало.
Как можно вкладываться в то, что не любишь? Любовь нужно вернуть, а не увозить её в Кипрские банки или ту же пусть прекрасную, но уже почти чужую Грузию, где есть твои сородичи и где ты всё равно будешь вещать на Россию, если сердцем был с ней.
В Крокус Сити я была с мужем, посетив совсем новое тогда здание. Оно могло бы долго служить только при одном условии - экономном расходе средств. Но экономный расход сил приводит иногда к застою, как у нас и было, когда импортные товары манили к себе не только качеством, но и престижем "запретного плода". Ныне же такими товарами не удивить. Потому мировой рынок останавливается насыщением товарами первой необходимости. А значит, предложить можно только излишества, и всё это на фоне "голодающих с Поволжья" - стран "третьего мира". Россия таковой уже перестала быть. И кого в этом можно винить? Равновесие сил, происходящих своим чередом через насыщение рынка?
Да, Россия в этом отношении чуть отставала от Украины. Но в чём была причина? В том, что Россия, взявшая на себя все выплаты по счетам, оставшимся после СССР? В этом преимущество Украины?
Я не могу отделить свою жизнь и все главные и хорошо впечатанные в память события от важных этапов переходы моей страны никак. Потому даже Крокус Сити - это часть меня и моей Родины. И если он рухнул, то для меня значит, что это отслужило свой срок и своё значение. Крокус Сити не стал для меня чем-то таким, что нас всех связывает, теперь - кроме трагедии с множеством жертв. Но он был той значимой вехой, от которой идёт мой ориентир в общем творчестве жизни моей и Родины. Концерт, на который я ходила, тогда был тесно связан с любовью к трём тенорам Италии, завоевавших внимание мира. Все ориентиры идут только через сердце, а не через ум. ) Почему я почти не помню, что слушала на концерте? Престиж - это не для сердца. Для сердца был уставший от перелёта Хосе Каррерас, извинявшийся за это перед публикой. Для сердца было наблюдение, как голос постепенно крепчал и разогревался от общения с публикой. Это было всё то же самое непрерывное единство незаполненного пространства, ненасыщенного, неизбалованного ума ни оперным искусством, ни новым залом с великолепной акустикой. Но моё сердце для оперы тогда не проснулось. А это показатель вовсе не таланта певца, а скорее - суеты, в которой главное не искусство, а престиж. Потому и центр Сити Хола, если к нему не привыкнуть хождением каждый день, образец и показатель этой МИРОВОЙ суеты, захватившей весь мир этим самым ПРЕСТИЖЕМ.
Опера открылась мне чуть позже, в Киеве, после пережитой личной трагедии. Манон Леско ныне, как впрочем и всё искусство прошлого, отошло на второй план вместе с суетой престижа. Людей такие "мелочи" ныне перестали интересовать. Ныне рекламы, американский бич, полностью забившей всю культуру для масс - наше всё. Товары не первой необходимости, предлагаемые искусной рекламой - двигателем торговли - это то, что в голове и на языке у каждого вместе с политикой. Для меня Манон Леско в романе и опере "Манон" - это история. Трагедия любви молодых людей, которые искали пути жизни в обществе, но пошли по пути обольщения подобно тому, что происходит и сейчас. И это увлечение , встающее против закона того же общества, предлагающего искус, оборачивается приговором и ссылкой в Дикую Америку, на выселки и обречение на борьбу на выживание в суровых условиях, где переселенцев ждёт голод, нищета и смерть. Вот что предлагало то самое культурное европейское общество 300 лет назад, и что ныне предлагает американское.
Особый код? Да. Это особый код раскрутки жизни по правилам общества, ставившего престиж на пьедестал почёта и уважения. Победитель получает всё, проигравший - смерть в бесконечном колесе судьбы.
Я долго не могла понять, почему музыка и эта трагедия на сцене старого оперного театра вызвала во мне не просто слёзы, а глубинное рыдание, которое пришлось сдерживать. И могла ли я тогда себе ответить на этот вопрос души - почему так? Наверное нет. В полной мере во всяком случае.
За под до посещения друзей в Киеве меня каждый вечер беспокоила звезда рядом с Луной. Такое было ощущение, что как только я не посмотрю на вечернее или утреннее небо, так вижу одну и ту же картину - месяц гуляет по небу со звездой. И приехав в Киев, я увидела вечером всю ту же картину. В наши планы входило посещение местного планетария. Потому я решила всенепременно спросить, что я вижу - Марс или Венеру, войну или любовь? Но удивление было невыразимым, когда мне никто не ответил на этот вопрос. Вернее, ответ был всё тот же, что я и знала в себе - это или война, или любовь. А точно никто не скажет. Некому было ответить в Киевском планетарии.
Мы ходили по Крещатику и другим улицам Киева, на которых уже прошли демонстрации выбора политического курса, этого самого Майдана, о котором наши друзья ничего не могли ответить. Да, это было. Были жертвы. Но что это - ни они, ни их знакомые, ни знакомые их знакомых не понимали.
Я не знала, почему печаль лежит на сердце от всех этих откровений. Ведь мир был прекрасным, новым. В Москве только вся эта перестройка вступала в силу. Не было этого огромного Сити с небоскрёбами, не было кафешек в подземных переходах. Но магазины с товарами появились. И столько много, что можно было ходить по ним, как по музеям, получая просто удовольствие от изобилия и красоты вещей. И бесплатно. А Киев поражал вот этим уютом и пространством нового вокзала и едой на каждом шагу. И дело совсем не в том, чтобы есть. Это было именно наслаждение изобилием всего. И главное. Музей памяти войны под открытом небом с боевой техникой, оставшиеся после СССР, где два танка были разрисованы в цветочек и направленных навстречу друг другу как бы в поцелуе, Родина-Мать над Днепром, видимая со всех сторон Киева. И простор, простор такой, которого нет ни в Москве, ни в Питере. Много-много пространства в городе, в котором дышишь, будто полем.
А потом был Крым. Тот самый Крым, который мы с дочей посещали накануне возврата его в Россию. Тот любимый Крым, который посещали дети всей России по направлениям и путёвкам. Тот самый Крым, который жил наплывом летних гостей, и который при новом режиме стал заполнятся военными американскими базами. Тот самый легендарный Севастополь, который был когда-то городом праздника, а стал похожим на старика, живущим на пенсию и с проездом за "три копейки". И вроде бы всё осталось - и памятник затонувшим кораблям, и моряки-салажата, проходящие строем, но люди как бы сжатые непонятно чем, будто за спиной у них горб, вместо крыльев. И ещё молитва-признание: "Возьмите нас обратно, к себе". Если бы я не слышала это своими ушами, то вряд ли бы поверила. Мы тогда их утешали: "Сейчас и в России также, потерпите, всё наладится". Но они не верили. И смотрели на нас, как просящие милость без всякой надежды.
Мне не принесло ни гордости, ни радости, что Крым опять наш. И этот парад-флотилия был больше похож на отголоски ушедшего в небытие времени. Россия другая. Не советская. Незнакомая. Но Россия, и другой нет. Державная. Нет, не возвышающаяся над кем-то победой. Вовсе нет. А просто державная, как сила, которой если и приходилось присоединять земли, то по просьбе. Пониманию, что это выглядит...слышится почти нелепо. Но я объездила дальние регионы, где остаются ещё музеи не на государственной основе, а по чистой инициативе тех, кто их создавал давным-давно самим признанием и благодарностью России за принятие в семью. Как-то так. И самой не верится в слова. Как-то напыщенно они выглядят, а то, что я видела, было совсем просто, скромно, как спасибо после гостеприимства у друзей.
Как можно этому верить, когда Интернет всё победил всезнающими про всё и вся перекачкой из пустого в порожнее? Душа - скромна, если что-то лезет вперёд. Так, уж, оно есть, как есть. И я почти уверена, что тот, кто всё знает через интернет, во всё сказанном будет ловить подтекст и заказ агентов ФСБ, создающих рассказ по госзаказу. Потому ни на что не претендую. Если только на отклик безмолвного сердца, в котором горит искра любви к тому, что он пережил вместе с Родиной и её распадом.
А наши друзья после Крыма и криков возмущения всего мира перестали нам звонить. Они боялись звонить. И мы их понимали.
Если код россиян? Да, наверное. То, что называется душой. Но это можно назвать и безмолвием, песней без слов, полной простора, но гонящейся за словами, как и акын, поющий про то, что видит и знает в себе. Я просто помню ту Родину, которая воспевала себя от радости единства, и знаю теперь её же другую сторону - песни такой же глубокой печали. )
На войне, как и в любом аду, здравый смысл не работает. Но его нужно возвращать, чтобы остаться человеком. Порой нужно увидеть капельку ада - как рушится прекрасное здание, если не остаётся работников, способных самостоятельно строить, во что превращается человек, берущий в руки оружие за лёгкие деньги, чтобы убивать бессмысленно и жить потом припеваючи на Канарах или другом оазисе, построенным природой огромными усилиями. Нам нужно всего лишь капля ада для напоминания, кто мы такие, чтобы не быть рабами желаний о лёгой жизни без труда. Но если мы эту каплю ада не пониманием, то она становится потоком того ада, который мы принимали за рай где-то там, за границей, забывая о своём доме и своей земле, данной нам для творчества жизни и постройки того, что мы можем сделать своими руками, не покупая то, что нам предлагают. Мы можем, потому что такие же люди, как те, кто умеет делать красивые вещи и автомобили. И мы должны проснутся для своего рая, а не чужого, уже построенного точно таким же переживанием ада, куда сгоняли людей, чтобы они научились творчеству и мастерству созидания.
И это уже громкие слова, чтобы открывать глаза после капли адовой капли и искать свою тропу творчества, направленную в сотворчества мира, а не его разрушение.