Пишу тебе песню, с дыханием тяжёлым, распухшим как лицо, с вопросом непонятным до коле? и зачем тебе нужен, заговорённый волшебник превращённый в хрюшку,ты гладишь тёплую голову, и она становится жаркой, а может тебя не не достоин, а рядом запутанный как клубок ниток мир, в котором с трудом, но дали напиться женские губы или пальцы державшие кувшин для омовений.Белые синие пальцы волнистые как песчаное дно,как у утопленника из реки, и оттенок как у серебряной чахони и шпаги пронзившей гортань или крючок в глотке.Я должен Водоканалу,рыбнадзору за стерлядь,чахонь, судака,леща, а он должен мне чистой воды, а не ржавь,заброженную на тэц, как те пахучие дрожжи, или закисать,закваской некогда полыхать балахнинским торфом,и угарать в дыму,пора жить со смехом, хочется рисовать рисуй,не выдумывай, это так просто, и вот мне навстречу идёт конопатый мальчишка с бубном и издаёт металлические звуки через трубу, и невообразимые фигурки, хладнокровно превращаются в белый дым и исчезают по гладкому льду небосвода в щели горизонта как в вагине с. Жизнь танцует на чьих то костях на перекопанном поле фэнтэзи, перекати поле словно наматывают невидимые круги нитей нервных вскриков игл под кожей, что предвидится никому не интересно, жумапэ жусуа коверкал он рот, слышанное где то в фильмах.И всё есть, что ещё надо, тепла, ну извините, эмоция это не одеяло ночью,и не ржавая тропинка, а если б мучил слабых кошечек и собачек,бл-ть, таскал бы их за хвост, сука стрелял из рогатки, глядишь бы сейчас и рулил этим или тем стадом, и был бы при делах, везде, даже в лиге плюща, был бы ох--нным неуловимым лимонадным джо, или товарищем полковником, а может ну его.
По стойке смирно, по стойке вольно типа армейка, плывём в лодке,плывём в помаде сладкой маминой, жена не красится, по сорнякам,по этим как их,борщевик мать его, без борща,без брошки, по промелькам молодости на тракторе кировец,спишь в мёрзлом сарае,откинешь ноги, наледь сбиваешь с пальцев,по пути,из спрятанной головы к чегеваре, 800-летний чувак, голову буйну сложит ещё через двести лет, и вынес вердикт всем нам, и рассказал историю лживую, про газовый гигант сатурн, которого нет поблизости, но он ещё там где то есть согласно вояджеру, орду собирает на шляхту, заткнись, а то вырву твой собачий язык, а может быть поросячий, и голос противный заглохни, и не кипишись, никакой я не дорогой и не милый тебе, княгиня, и не съем никаких устриц, у тебя из души если только вцеплюсь в сосок как млекопитающее.На щеках мокрицы,от слёз, не вкусно без соли, разбухшие ногти, моя победа пиррова, от того, что обесточен и жду высоковольтный провод починят, Аркадий Гайдар дальше помню, не помню,что со мной, сельвупле, колёсный корабль крутит воду, водичку, будешь видеть и проплывать, города и веси, вещает тщеславный демон, чёрный как чай цейлонский, проклявший чёрную дыру в звёздном скоплении андромеды, чтоб её на кровати промятой, разбухшей ялдой,в изнеженные бронебойные ланиты, с любовью, уйми свой театральный гонор,есть дублёры, пусть выпорхнет тревога, и греет солнце, ледяное сердце, шершеля фам горилла розовая побрейся,здесь всё по взрослому.
Взгляд её прилип к нему как смола, плохо отлипал,короед вырывался,оглянулся там сзади ничего и никого, пустота костная, ничего не существует того, что прошло в тот же миг, спектакль сыгран актёры разбрелись,декорации остались, ребусы написаны, вокруг Светланы, как твои ноги и безмолвие, мёртвого шмеля и,мумии жука пожарника.Вода шелестит и блестит как обёртка, дед ты дед, старый пьяница,ясный свет, финист ясный сокол, стремишься, а толку нет,одно пирожное на уме, корзинка, а надо разговорить, а ты только мечом, да живи, но безбилетный пассажир скажи хоть что нибудь, по французски, кискисе, дам но не вам,да там половина словарного паса, пальто, пианино,прикрываешь ладошкой срам, и отравленный клофелином и восхищением северного полушария мозга какой то безделицей.Не маразматируй отто фон, стриги овец молча, высосанных из пальца, из миллионов пальцев,ну хоть пальцы да ты нефиговая, и нелохматишь, и не психуешь , вышел из темы и рисуй мух своих цц в альбоме, мазюкай, мажь, не извиняйся, виолончелист, Паганини,самое лучшее это когда, ты слишком толст и необъятен как глыба дерьма, по тебе течёт, и никто никого не прощает, только ты всех подряд, на секунду, когда сам измучен, вопросом где денег взять.
Вуаля, а ты знаешь, что обозначают эти французские вирши, да знать бы, просто они как звуки му не хера не понятны. Странно, и это при том, что ты вырос в консервативной семье где молились на иконы стоя на коленях за шифоньером, ну да и что, так было и больше нет, никого и ничего, они все уснули, исчезли. Нет этого духа больше, его вытравили из деревень,там теперь живут таджики, а местные что, а ничего, если ты одинок, то твою мумию и двух твоих кошек,найдут,лет через пять когда лопнувшая труба с кипятком зальёт соседей, а до этого вот х-йня ничего не слышали , не видели,что никто не выходит и не заходит в квартиру плевать всем, кроме чёрных риэлтеров и карбида. Вот в таком бомжатнике росли кусты, тут даже песня ласкового мая играла, советский мозг вселился,в проклятый дукомёт, остаётся только крепкий сук, но каждый раз говоришь себе, бывает и хуже а ну его на х-й, ты на свободе и у тебя есть где спать и кушать, так что жди пока вешаться не твоя очередь, а вон того бедолаги.Вокруг разорялись и снова возрождались, дочь всегда звонила когда она молилась, он уговаривал себя пойти спать,но ещё один день отпускать в небытиё нет уж,не хотелось, но это было неизбежно и пелена поглощала,
как смог и красная машина мчалась к обрыву у тёплого моря, потому что, чтобы дальше воспринимать мир, надо его сначала обнулить.Его весна проходила в пустую, в желании отбиться от мира вокруг, утренние панические атаки лютовали духотой батарей, и помогало только вылезти из под одеяла и пойти,на пути попадались ещё более покалеченные этим миром фейсы и он удивлялся как в таком состоянии полутрупа мог не пройти мимо судьбы, жизнь повторяла смысл, с ним одни и те же
уловки и трюки, и он никак не проходил экзамен, всю жизнь холодное помещение для работы и сверх гадкие соседи оптовики, которые гнут и разоряют, как ему выбраться из этого порочного круга не знал, понимал только в спорте, или искусстве, и то поверхностно, и не знал как решать свои вопросы,был средне начитан, но писал сразу роман,может с рассказика, нет, надо задавать прямые вопросы в лоб, чем заработать, как заработать,как из Маратика,стать такой же всё испепеляющей нейтронной звездой, причём целым. Сколько же всякого придумало человечество, чтоб напугать , раздавить маленького шпица, и его человека, пипецерони назову пицу.
Как не шагай,всё равно криво косо, бонжур сава, вроде привет по франц, снежных теней всё меньше, начинаются грязно коричневые, синих окон фасон, сугробы в человеческий рост стаяли, собак лающих под окном на перечёт, у всех в ухе номерок, и так и так, наперекосяк, лишь бы солнце светило чаще из за облаков, и Пари сен жармен играл, в летаргическом сне мозга раненого, мальчишки, бывшего футболиста.И вот так счета, от счёта до счёта, не бери кредит и плати за квартиру, сказала покойная мама, чтобы не выгнали на улицу, и он так делал, жизнь ползёт,маньяку охота жить в таком барбершопе,где душманы раскидывают пескосолянку, и засоряют ливнёвку,а потом их вербуют и они под кайфом фигачут людей как в тире. А её не променяю, даже пока на смыслы, только одно, что очень нужно денег, расчерченное пространство, оказалось старым чудищем, коптившим небо, дворник стучит об асфальт железным скребком, это жестянка ему б в . А ночью чёрная собака всё сожрёт, и снеговика и мужа подруги со стеклянными глазами.Снег выпал, словно кто то милостыню просил, он вспомнил про руки из жопы под что то заточены, вместо головы ж-па, ноги толстые деревянные как пеньки,ангельские крылья похожи на уши, и смерть приварена толстой трубой,и мозг так образован, что думает что может накрыть всё медным тазом и сделать из зелёных лугов, канцерогенную зону, и высохших трав, с запахом сена, поменять на золото, на чемберлена не дай бог, наоборот с ним всё это обугленное племя , прочь, пусть больше не снятся, через подключение к випиэну,одна полуправда. И холодного чаю выпью, и милостыню 50 рублей, одноногому, или обычному мужичку.Милости просим, милости просим, перечитывая Алика и Антона, превращаясь в углекислоту, с берлинской глазурью вырывающейся изо рта,бегуна.У неё была ангельская пи-да, мягкая и мясистая, несмотря что она ругала всех и вся, кто то послал её на х-й.Потом шкуру снял и ,поимел царицу Савскую, жёстко, может обнял просто.
В её теле теплее чем на солнцепёке, в её тени жарче чем на ближнем востоке, все её сердца вместе взятые, стучат в унисон,для меня, прости же прости, что ты бесценна, ты стоишь миллиард евро и я украду для тебя его, даже пустого.На улице было холодно, и как всегда пасмурно и опять снег, как будто бабулька оставила залог и не пришла, противные и мерзкие, придумывали всё более изощрённые способы обмана, потому что до этого они были комси комса, ёпвашумат, им свидетель кричала абырвалг. Вечная мерзлота уткнувшаяся в мой подоконник, смотрела как полярная сова осоловело,из подлобья, стужа, стужа,солдатский ватник, горячий бульон, и сгоревшие спины,в далёкой Хургаде. Выспись ка лучше сынок, всё тебя ещё ждёт, вся эта кутерьма, любовь,забота,семья, работа, гонка маржа и прочья галиматья.Будешь думать, хватит ли сил, на детей, на поездки,на волны тёплых морей, на счастье и города, лежащие в тропиках, как трава после ливня, выспись сынок перед жизнью, которую ты так ждёшь, это говорю тебе я, у которого нет ни х-я, ничего кроме вас родных,любимых и золотых, одно могу вспомнить, есть такая фигня, из велосипеда, пока ты крутишь педали, ты едешь, как перестал, упал, и не в озеро с кувшинками, а в канаву, заваливаешься на бок как сушка,давно,крути педали сынок, стылое солнце родины, оно расслабиться не даёт, где мёрзну уж столько лет эскимос, даже в ватниках и подштанниках, и езжу одним и тем же маршрутом, уран карта звёздного неба, и радиации, ноги в иголках видимо отсидел, пока ждал до конечной альфа центавра, просил прощения и рисовал, мазал доски, снимал фильмы,в ледяных окопах, видно не создан для счастья, плёткой по спине гонит ненастье и скука, несмотря не на что весел, несмотря на боль , и твои трассера сбивающие мечты, и сединой млечного пути,в кромешной тьме звездолётам не видно пути, контрафактным, со слюной и крошками хлеба, через кляп и бушлат, десять лет без права, где вы были, визжит , он, она, где вы были, зачем молчали по закону омерты и вам ещё повезёт если не закопают, мертвецы, которых прогнали из ада.И вот фата моргана в действии, физическая реальность ничто перед выдумкой, мы испарились на молекулярном уровне упоминаний, тратили себя ради мегапроэктов,тратили ради тряпок, чтобы убогий плебс и его царьки, одобряли, но это всё пустота, только творчество, только оно навсегда, а нас нет мы испарились, 27-го в день всех театров, родились!
Есть люди как люди, но присмотришься полулюди, полуженщины,полумужчины,на
половые полуврунишки, полупредатели,полупокеры, в полукедах, на вид вроде не уроды, а присмотришься полуведьмы и у них всегда полуправда, а то и кривда, аргументов фальшивых веер, они принесут твою веру, демону на блюдце с голубой каёмочкой, потому что они полустукачки, и полупуринки, в них всего половина, а полное лишь они неприятные люди позвать их к себе дурное, но много тех кто не брезгует, не отрезанными ушами, не жертвоприношениями, под сурдинку и полумертвеца, полуживого, из преисподней он командует, живыми, а присмотришься они уже бездушная серая слякоть и он вроде прав, о боже, и в них следы разложения,хоть и в платьеце модном, да хоть в пиджаке стильном, они не жрецы, коаль-коцатля и культа вуду, пурима и казалось это прикольно, это прекрасно, кровь рекою,слёзы ручьями, всё чтобы дальше, мимику прятать, парализованную пятью тысячами лет рабства, под маской той, что хороша в вегасе покерфейс, хорошая мина, все уже всё знают, того чего и не было и в помине.А пока белые снега засыпали меня, нет не тельца синь, а костры мозгов, но они горят всё из под снегов, не дают мне спать, не дают мне жить, не дают мне чистую судьбу вершить, а дают устать, и за всё простить,поведут на бой,липовые герои,проигрыш и горе счастье перекроют, белым покрывалом,мачехи России, жо мапель Марат машина для слёз, которых не выплакал, прозрачную оболочку, плывущую ткань над городом, отношение к себе сложное, просто не знаю кто и где, неаккуратный мальчишка мороженным капнул, в итоге пролил заварку мимо, оболочка плиз, не поймёшь чья и какая, плиз вот любите и жалуйте Отар конферансье и ещё неизвестно, что заставило бы покатится именно в то дерево,а был то неприкаянным и вот конец, смерть и причём здесь Отар.
Нет больше слов разум, как электромотор, или внутреннего сгорания, машинка творчества врезалась в бетон ночи, а вчера упала в пропасть дня и полыхала до утра, вся раскуроченная, наружу,и светит фарой мозг, вот прямо как гиперболоид насквозь,дыру прожог в неумном ежедневнике где пишется вся подноготная и где договорится можно и всё забыть, потом сойти вдруг с трассы, выигрывая полкруга, такое может сделать, самодовольный гусь, который жив ради фуагра, но я бы это запретил, всю эту хтонь,ради жратвы.А вообще ты подпиши смету, на моё лето, на моё солнце, сколько ещё мела и сквозь него желток солнца, сон тебя деть ли смог, в радостную даль дорог, там где я есть или нет меня, как ржавчина в кислоте, всё очистила наносное.И вот сижу и читаю книгу, как в крапиве,чешусь не шевельнусь,чтоб забыть волдыри, как всё прекрасно, когда кто то мир выдумал и ты в нём завис, а позади горы, а впереди море, пойду сменю её в магазине и прочту Мура-ками. А когда то был новый год, был и предыдущий сразу автоматом становился старым, и была там еда и много слов о счастье в ледяных пространствах, где неводом белого сна, серебра и красок,собирались слова, рифмы песни, рисунки, прозрачные как вода, и мутные как омута.Небо как лицо единорога и родинка над губой, не реагирую на падения и вставание из снега, на колени, а потом брести под руку с болью вплетённую в ночь узором на стене, ну где ты смелость,где терпение не в терпёж, в этой чёрной речке, озарений, какие то снова праздники,но торговать нечем, и дети такие лапенькие и правильные, и тебе оставлять средь воров загаженных, помеченных сугробов и столбов, углов, жёлтыми мимозами, нельзя быть таким робким говоришь сыну, а сам не смог простить тому кто от тебя бегал, в итоге он стал миллиардером, а ты, ху,ху,ху пи,пи,пи, а сам сидишь на работе,одно слово, мёрзнешь,порубленный и шинкованный напрочь с удивлёнными взглядами, вместо глаз загадочных, которых не держишь за -пазухой как птицу. Да я знаю у тебя на всё есть объяснение, или отмашки как ты говоришь, твоих слов глубина, не чета моим, я иногда просто не понимаю смысла о чём ты, даже если ты кривая коряга, по колено в неге, смотришь на небо в темноту звёзд и понимаешь есть в тебе это тело, которое всё вберёт, в себя как пупок, и даже отсутствие божьего закона, злости, скандала,возможно всё это результат,всего лишь,ничего себе, твоего не случившегося оргазма, и чей то провал в памяти, и чьё то везение, теперь она к ним вернётся, в теле человека и будет любить до посинения губ,а меня вот казнит
как букашку, отрыванием крыльев, ну или она не такая.
Она шестом прощупывала омут, я мёрз, и вместо льда назвал галерею йод, шилом заточенным, ей дал команду коли, мозг, а она не падшая женщина потому что за деньги собой не торгует, ну и что, что себя ты кормила верой в меня,давно это было, когда на сносях ты была очередным предательством, я вспомнил Марию, но она не предавала и я не иешуаловим. Гордыня, где то там черпала всё разрушала и портила и недооценка себя тоже, порода, природа, гнула рога, вольный хлеб, беспощадный и безбожный русский мужик, кто прав, а кто виноват, что нас немцы держали, ну а вы друг друга, не знаю чья правда здесь, между нами теперь стена, и кто бы здесь не умер и не ожил, всё это пустое, никому не нужное, потому что мысли не переключатся со счетов на оплату,даже на горе,они то отмучились, ну, а мы то живы и трудная у нас задача выжить средь пустынь, нет у нас ничего кроме короткого лета и зимы монстра,и големов капитализма, идём за своею пайкой, злой судьбиной узкими тропами, когда ты не сын родине, тебя заклевали кукушки, новые и старые девушки модели ватные, которые меняют себя как перчатки,и как бы всё поменять по братски, да всё не просто, ненависть к ближнему, это наша крыса из кровельного железа, и всеядность, и никакой чести и благородства, сплошная нежить,идёшь как мул с пакетами,а вокруг глубина падения и вата и мясо и его пехота.И в результате не знаю куда,и делаю не зная что, вокруг бродят сомнамбулы и города, плывут в ярко красном снегов свете от рекламных витрин,остаётся только слать и слать флюиды и оставаться музыкой случайной, пока засаленный ватник и кровь в семени рождает драконов и как то негоже просить дракона, ну помоги, ну прошу, ну а что делать если уже видел чёрную собаку,и улетевший шарик и как она всё пожирает спокойно, мужчину спящего на скамейке среди сугробов, запахи с железной дороги, а так все по кругу скачут, и кто то курит сигару на кубе, ты рвач и хапуга и это звучит гордо, твои девчули впадают в экстаз, когда знают, что всех обманут, и ты раздолбай и богач их чувак и жулик и этого у тебя не отнять, и пока ты жив они на коне буцефале или росенанте,и боевая подруга весна плавит бластером снега, а ты всё восклицаешь,а в ответ тишина,господь занят, отвали брателла.