Рассказ
К Мишке Трунову приехал гость. Да гость не обычный, а заграничный, из самой Германии. «Импортный», как окрестил его хозяин. Мало того, что гость, так ещё и самый лучший друг детства и юности Сашка Шмидт!
Три года не виделись.
- Сашо-о-ок! – Мишка чуть ли не облизывал друга, не отходил ни на шаг, не отпускал от себя ни на минуту. – Сашу-у-уля!
- Ну, Мишка, ну, да ладно, - гостю было несколько неудобно от такой опеки. – Да ладно. Вот встретились, наконец, и хорошо. Давай ещё по маленькой.
– Нет-нет! – восклицал хозяин. – Лучше по большой! – и в очередной раз разливал по стаканам водку, наполняя до полного.
А за окнами домика в частном секторе Барнаула цвела сирень, светило солнце. Сквозь штакетник забора было видно, как местные мальчишки и девчонки катались на самокатах, велосипедах по свежеуложенному асфальту.
Куда-то спешили прохожие.
Изредка медленно проезжала машина, то и дело сигналя.
У соседа справа выла собака, омрачая общую, почти идеалистическую картину бытия.
- Ты рассказывай, рассказывай! – приставал к гостю хозяин. – Как там заграницей? Небось, как сыр в масле катаешься? Не то, что у нас, - и снова пытался подлить дружку в стакан.
- Да-а-а, - тянул неопределённо гость. – Живут как-то, не жалуются.
- Вот и я говорю, - подхватил тему Мишка. – Живут! Вот именно: живут! А не маются, как у нас.
Сашка ничего не ответил, лишь покачал головой.
- Кем ты, как устроился? – всё допытывался Мишка. – Квартиру дали? Я слышал, что приезжим сразу же и жильё, и деньги немалые выделяют тамошние власти.
- Да-а, так, - словно нехотя отвечал гость. – Подсобным рабочим на стройке работаю. И с деньгами не всё так просто. И с жильём. Ты вот в собственном домике обитаешь, а мы свой продали перед отъездом в Германию. А сейчас жалеем.
- Чего так? – опешил Мишка. – Ты что, жалеешь, что уехал из нашей дыры в Европу? Там же… там же… и вообще, Сашок, что-то я не пойму тебя, друг мой ситный. Темнишь что-то.
Сашка встал из-за стола, подошёл к окну.
Там, за окном, за невысоким заборчиком стоял его бывший дом.
Из-за забора выглядывала высокая картофельная ботва, кусты смородины и малины. Чуть в отдалении уже новый хозяин приделал скворечник к хозяйственной постройке. Новая баня сверкала желтизной свежего дерева. На грядках работала молодая женщина. Двое детишек раскачивались по очереди на качельках.
- Папка ещё установил качельки, - произнёс гость дрогнувшим голосом. – А помнишь, Миша, в детстве как мы сильно раскачивались на качельках, а потом прыгали с них в грядки? Кто дальше пролетит. Прямо в клубничную грядку. А как нас крапивой бабушка охаживала за это?
- Вот ещё, - недовольным тоном ответил Мишка. – Нашёл о чём вспоминать. Да и выросли мы уже из того возраста, Сашка. О другом думать надо.
- Не скажи, не скажи, - друг отошёл от окна, снова сел за стол. – Так о чём же думать надо?
- Как о чём? – Михаил сел напротив. – О будущем, Сашок! О будущем! Вот у тебя оно уже есть. Ты хорошо устроился. А мне как быть? Была бы возможность, сразу и уехал бы за границу.
Гость откинулся на спинку стула, прикрыл глаза.
- Что имеем - не храним, потерявши – плачем, - произнёс задумчиво.
- Ты это к чему? – наклонился к гостью хозяин. – Заумно слишком говоришь.
- Да ничего заумного тут нет, - поднял голову Сашка. – Чего тут может быть умного? Ну, скажи.
- Вот ты занастальгировал вдруг, сопли пускать начал. Мол, качельки, дом родительский. Мол, бабушка с крапивой. Ты что этим хочешь сказать? – напирал хозяин на гостя.
Разгоряченный то ли от выпитого, то ли ещё от чего, Мишка не находил себе места. Метался по кухне, то и дело наклонялся к другу, пытаясь заглянуть тому в глаза.
- Сядь, успокойся, - Сашка жестом указал другу на стул за столом.
Мишка подчинился.
Наступила тишина.
Гость сидел, задумчивый. Казалось, его не брала водка. Сосредоточенно смотрел в окно, туда, где виднелся его бывший дом.
Хозяин, напротив, нервно барабанил пальцами по столешнице, с шумом втягивал в себя воздух, а потом, так же с шумом, выпускал.
- Ну, и долго будем играть в молчанку? – первым прервал молчание Мишка. – Вроде как событие-то радостным должно быть, а вот и не получается. Нет её, той радости, о которой мечтал.
- Ну, извини, если что, - Сашка положил руку на плечо друга, легонька прижал. – Ну, извини, если не оправдал твои надежды. Просто за то время, пока я находился там, - он неопределённо махнул рукой в сторону улицы, за окно, - очень и очень многое переосмыслил я, Миша. Очень и очень многое.
Сашка говорил долго, обстоятельно.
И об оставленных родителях там, в Германии, говорил.
Говорил, что и они сходят с ума от тоски и по их домику в Барнауле, и по Оби, и по Горному Алтаю.
И что не радует их и социальные пособия, и предоставленная в наём квартира в бывшем советском военном городке. Ничего там не радует. Ни-че-го.
- Да и вообще, Мишка, - продолжал гость, - меня отправили прозондировать почву. Возвращаться мы решили обратно в Россию. На родину, в Барнаул.
С каждым произнесённым словом гостя хозяин мрачнел всё больше и больше. Отвернувшись, Мишка сопел, нервно дёргал руками, не находя им места.
- Ну, как так получилось, - цедил сквозь зубы, - я ему завидовал, завидовал всю жизнь. Считал, что мой лучший друг хорошо устроился по жизни, а он приехал и вдруг, нате вам! Сопельки-качельки, бабушкины грядки…
Ухватив стакан, вылил в себя его содержимое, с шумом выдохнул.
- Ты хоть понимаешь, что мою мечту порушил, дружок? Разрушил мою мечту! – выкрикнул в лицо Сашки. – Я, может, вынашивал мечту до последнего, холил её, лелеял, а ты…