Он был на удивление целым и чистым. На своих местах все дверцы, выдвижные ящики, стёкла и зеркала. Благородным матовым блеском отсвечивает в лучах фонарика тёмно-коричневая полировка. Нигде не заметно ни грязи, ни плесени, ни следов сырости и гниения. И это несмотря на то, что вся мебель вокруг просто разбухла от влаги, деформировалась, почернела и начала рассыпаться. Крыша в этом старом заброшенном домишке, стоящем посреди леса, течёт во многих местах. Окон нет, двери – настежь... Условия, прямо сказать, не ахти.
Но здоровенный старинный шкаф будто бы не замечал всех тех разрушительных природных факторов. Гордо высился он посреди полуистлевшего интерьера деревенской избы, изрядно погромленного мародёрами и всякими залётными хулиганами. Его не взяла сырость, миновала плесень, и странным образом обошли кривые ручонки вездесущих малолеток с непомерной жаждой разрушения.
– Ух-ты, вот это вещь! – проговорил я благоговейным шёпотом, глядя на шкаф. – Какой красивый!
А любоваться тут действительно было чем! Добротная полировка покрывала поверхности шкафа толстым слоем, была полупрозрачной. Луч фонарика проникал в неё вглубь, чудесным образом преломлялся, меняя цвет покрытия. Из тёмно-коричневого оно становилось золотисто-изумрудным. И создавалось впечатление, будто предмет мебели выполнен из какого-то драгоценного камня, самоцвета, вытесан из цельного куска породы умелой рукой мастера.
Дверки тщательно подогнаны к своим проёмам, нигде нет никаких щелей. На месте все бронзовые ручки, окантовки замочных скважин на выдвижных ящичках, декоративные накладки. Нет на них окислений, всё блестит, будто новое. По периметру стеклянных окошечек вьются резные деревянные украшения в виде каких-то диковинных растений с необычными цветами и крупными ягодами. Вырезанные вручную, эти ягодки были покрыты полировкой, точно залиты мёдом.
– Интересно! – произнёс я, хватаясь за одну из ручек. – Что же там внутри?
Воображение уже рисовало мне какие-то антикварные вещи, шкатулки, предметы старины, драгоценности. Но увы, шкаф был пуст. Пуст и поразительно чист. Ни пыли, ни грязи, ни мусора. Полочки внутри сверкают, словно только что вымыты.
– Поразительно! Как же он тут сохранился в таком виде? – шептал я.
Ответа на этот вопрос не было. Давно покинутая людьми деревня в лесу не спешила раскрывать свои тайны. Побродив ещё немного по пустым, полуразрушенным домам, я вновь вернулся к своей находке. Шкаф так и манил, притягивал как магнитом. И хоть я обычно стараюсь не брать ничего в таких местах, сегодня я своё правило нарушил.
Для того, чтобы увезти с собой старинную вещь, пришлось подгонять машину ближе к дому. А чтобы прошла машина, требовалось засыпать несколько глубоких грязевых луж. Возни на несколько часов. Но работа меня не страшила; я уже представлял «трофейный» шкаф у себя в квартире, как поставлю его в большую комнату, наполню посудой или размещу в нём свою коллекцию.
Наконец, дорога была подготовлена. Скрипя и качаясь, моя «Волга» пробралась давно неезженым путём в самое сердце заброшенной деревни. Последний раз машины заезжали сюда лет двадцать назад, если не больше.
Но вытащить «трофей» из дома оказалось задачкой не из лёгких. Массивная полированная глыба точно вросла в пол. Не то, что поднять или подвинуть, просто покачнуть тяжеленную вещь было невероятно трудно. Шкаф, как уже было сказано, большой и необъятный, просто не за что было ухватить. Но я не сдавался. Главное – сдвинуть его с места, вырвать из тех вмятин в половицах, которые он продавил за много лет стояния здесь. Дальше всё пойдёт проще.
Напрягая все свои силы, я сумел наклонить шкаф на себя. Сначала он шёл неохотно, будто упирался. Потом же, напротив, словно понял, что может меня прихлопнуть как муху, стал наклоняться уже сам, давя всей своей массой.
– Ах так?! – разговаривал я со своей находкой как с живой. – Не получится, не старайся. Я сильнее, чем ты!
Упасть шкафу на себя я не позволил, остановил его под наклоном примерно в 45 градусов и, ловко перехватив, сумел подвинуть правую часть чуть ближе к дверям. Затем, когда весь вес конструкции переместился на новое место, аналогичным образом я подвинул левую часть. И вот так мы «шагали» до самых сеней дома. Дальше эту глыбу пришлось поставить в привычное положение, на ножки. Вернее, на его массивный фундамент-пьедестал, который выполняет функцию ножек. И тут по гладким половицам с остатками лакокрасочного покрытия я просто вытолкал шкаф в сени. Там кое-как его развернул, пододвинул к порогу, приподнял. И вот он уже на крыльце. А с крыльца я просто завалил шкаф на бок, аккуратно «уронив» на крышевой багажник машины. Последним штрихом стал крепёж тяжёлого груза с помощью проволоки и специальных монтажных тросиков на резиновой основе. Чтобы не повредить полировку, под все крепления пришлось проложить тряпочки.
Наконец, трофей зафиксирован и готов к поездке. Взревев стартёром, «Волга» трогается в обратный путь. Изрядно потяжелевший, автомобиль сильно кренился на неровностях, угрожая опрокинуться. Шкаф так и тянул машину упасть на бок. Но водительское мастерство творит чудеса, и вот я уже выезжаю на ровную дорогу. Десять минут – и «Волга» заруливает во двор моего дома.
Теперь настал черёд второй части марлезонского балета. Новые «обнимашки» с тяжёлым шкафом грозили продлиться до самой ночи.
Просить кого-либо о помощи я не стал принципиально. Мой трофей, сам дотащу, чего бы мне это не стоило! И вот, аккуратно отвязываю все крепёжные тросы, убираю всё лишнее. Бросив ещё раз оценивающий взгляд на эту неприподъёмную громадину, я как-то обречённо вздохнул и принялся медленно двигать предмет ближе к краю багажника. Пока ещё центр тяжести был далеко, и шкаф уверенно лежал на металлических трубках на крыше машины. Но вот тяжесть сместилась. Вещь стала балансировать, норовя наклониться вниз. Перехватив руки, я держал нижнюю часть мебели подобно древнегреческому атланту. Застыв в такой позе, долго не мог сообразить, как действовать дальше. Шкаф сверху, я снизу. Как сделать так, чтобы мы оба были снизу, и при этом он меня не прибил?!
Выход был найден. Используя край рамы крышевого багажника, я позволил своему трофею начать медленное скольжение по гладкому металлу. Сам при этом отодвигался дальше от машины и пригибался всё ниже и ниже. Снова перехватываю руки, смещаюсь в сторону и позволяю громадине встать своим основанием на асфальт. А поскольку асфальт у подъезда был выше, чем на дороге, где стояла машина, действовать было удобнее.
Дальше – дело техники. Стоящий под углом 45 градусов шкаф, облокоченный на машину, я устанавливаю строго вертикально, в его естественную позу. Отдышавшись и отогнав машину в парковочный «карман», приступаю к перемещению тяжёлого предмета. Вновь мы с ним стали «шагать». Сначала правая часть приподнимается и двигается чуть вперёд, затем левая. И так до бесконечности... Вернее, до лесенки в парадную.
Здесь вновь пришлось основательно попотеть, чтобы преодолеть препятствие. Шкаф приходилось поднимать на каждую ступеньку, опасно наклоняя его на себя. Дальше – двери. Под них я подсунул камушки, чтобы не закрывались, и аккуратно протолкнул громадину вовнутрь по порогам и гладкой плиточке.
Теперь – самое сложное. Подъём аж на пятый этаж... Но, как говорится, глаза боятся, а руки делают. Перед каждым маршем тяжёлую вещь приходилось приподнимать и устанавливать боком, под углом в 45 градусов. А дальше я просто толкал её вверх всеми силами, упираясь ногами в ступени и скрежеща зубами от напряжения.
Ступенька за ступенькой, марш за маршем... Счёт времени давно потерялся. Со лба градом катился пот, щедро посыпая серый бетон крупными каплями. Руки просто одеревенели, все мышцы ломило со страшной силой... Где мы там? Третий этаж? Или уже четвёртый?..
Наконец, вдали замаячил заветный горшок с «тёщиным языком». А это означает, что впереди межэтажная площадка, последняя перед моим этажом! Чуть не уронив свой груз прямо на цветок, я перегруппировался, приподнял тяжесть и стал толкать. Остался последний лестничный марш!
В глазах всё рябило и мелькало, в ушах большими барабанами бешено колотил пульс. Усталость просто валила с ног. Посмотрев вниз, я невольно удивился своему «подвигу» и полез в карман за ключами.
Ещё пять минут пыхтений, и шкаф величественно воцаряется на своё место в большой комнате. Другой мебели здесь пока нет. Всё вывезено родителями в другой город.
– Ну вот, первый штрих к будущему ретро-дизайну, – устало произнёс я, смахнув со лба пот. – Как тут и был!
За окошком уже темнело. Сил на домашние дела не оставалось. Я на автопилоте разогрел и заглотил макароны с сосисками, влил в себя огромную кружку чая и на шатающихся ногах пошёл в душ. Десять минут пляски с мочалкой в ванне – и моё тело падает на мягонький диванчик, на свежую, пахнущую чистотой простынку. И едва лишь голова коснулась подушки, сознание вышло вон...
... Вновь перед глазами буйная зелень заросшей дороги, под ногами – вязкое болотное месиво. Впереди маячат мрачные, тёмно-серые перекосившиеся постройки брошенных домов и сараев. Небо над всей этой картиной почему-то мрачное, насупленное, словно перед надвигающейся грозой. Вокруг – ни души. Тишина замогильная. И при этом в душу мелкими юркими ручейками начинает просачиваться необъяснимый страх. По мере моего продвижения вперёд он становится всё сильнее и сильнее. Но я иду, не останавливаюсь.
Снова передо мной знакомое крыльцо того самого дома, откуда я забрал шкаф. Входная дверь почему-то закрыта. Пытаюсь подняться на ступени, но грязь меня не пускает. Гляжу вниз и просто холодею от ужаса! А там вовсе не грязь, а множество человеческих рук! Они хватают меня за сапоги, не дают оторвать ног от земли. Откуда-то из-под земли слышится приглушённый многоголосый вой. Какой-то тонкий, высокочастотный, словно писк. Когда он начался, я не понял. Но этот вой всё нарастал и нарастал, становился всё громче, всё тревожнее и страшнее...
Собравшись с силами, я сумел освободить одну ногу, затем другую. И вот, я уже на крыльце. Вновь настала пугающая тишина. Вокруг сгустился мрак, образовался какой-то тёмно-серый непрозрачный туман, поглотивший всё: и дома, стоящие поодаль, и деревья, и даже землю. Лишь покрытая облупленной синей краской дверь передо мной была видна чётко и ясно. Внутренний голос говорил:
– Не трогай ручку! Не открывай! Беги отсюда!
Но я не слушался своего «встроенного помощника». Несмотря на дикий страх, медленно протягиваю руку и берусь за холодный металл старой дверной ручки. Тяну её на себя. С тихим скрежетом дверь поддаётся. Раскрывая её всё сильнее и сильнее, я вижу в образующейся щели едкую непроглядную темень. Вместо просторных сеней и разбросанных там полуистлевших тряпок, вместо занозистых бревенчатых стен и маленького сломанного холодильника, что в реальности находились внутри, за дверью была сплошная чернота. Будто и нет там никакого пространства. Будто передо мной угольно-чёрная стена...
Я замер на мгновенье. И тут мои глаза заметили какое-то слабое движение. Словно тьма зашевелилась. Внутри у меня вновь всё оборвалось от ужаса. В голове промелькнули мысли, что надо было послушаться внутреннего голоса и умчаться отсюда без оглядки. Но сейчас мои ноги мне уже не повиновались. Став словно каменными, они застыли и не шевелились. Мозг давал им команду разворачиваться и бежать, но тщетно.
Тут тьма разверзлась. Какое-то огромное существо повернулось ко мне. Его шерсть, образовавшая ту самую черноту, оказалась позади. А спереди была жутчайшая оскаленная морда. Горящие ярким жёлтым огнём глаза, красная лоснящаяся кожа, громадный рот с множеством кривых грязно-белых зубов. А сверху – какое-то невероятное нагромождение причудливо изогнутых и точно заплетённых в клубок рогов.
Страшная тварь раскрыла свою бездонную пасть, бурля внутри какой-то тёмной жидкостью. Тишину прорезал могучий рык и дикие, ревущие трубные звуки, от которых моя кожа покрылась крупными мурашками. Сердце готово было выскочить из тела и убегать самостоятельно...
На самом пике ужаса я проснулся... В груди всё клокотало. Мой «моторчик» работал на предельных оборотах, как сошедшая с ума стиральная машина. Всё тело в холодном поту, содрогается от мелкой дрожи...
– Вот это сон!.. – произнёс я сам не свой. – Приснится же такой кошмар...
Сразу же включив свет и осмотревшись, я потихоньку успокоился. Вот передо мной мои жёлтые шторки, за ними виднеется неясный свет уличного фонаря. Висят полочки с моделями, стоит шифоньер. Тихая, спокойная, привычная обстановка. Нет никакого заброшенного дома, та деревня далеко-далеко, за лесами и полями.
– Ох, как же хорошо, что я сейчас дома, а не там, в том жутком месте! – прошептал я вслух, потягиваясь.
Внезапно откуда-то из коридора послышался отчётливый скрип, будто открылась какая-то дверца. Но двери в моей квартире не скрипят. Вообще. Такому звуку просто неоткуда было взяться.
«– Шкаф...» – с ужасом подумал я.
Воображение уже рисовало того самого монстра, который вылезает из шкафа и идёт за мной.
«– Ладно, не может быть... – успокаивал я сам себя. – Дверца просто открылась. Наверное, стоит неровно. Вон, как я его вчера ворочал. Поди перекосило всё...».
Но тут раздался ещё один скрип. А за ним – хлопок. Теперь дверца... закрылась. И произойти такого из-за простой неровности уж точно не могло.
До моего чуткого уха донеслись и ещё какие-то звуки. По просторной комнате, по гладкому линолеуму, явно кто-то ходил. Вернее, неспешно так, вальяжно прохаживался. По полу шлёпали чьи-то резиновые подошвы.
Страх, пожалуй, даже похлеще того, что был во сне, вновь околдовал меня. На ватных ногах я слез с дивана и подкрался на носочках к закрытой двери своей комнаты. Звуки не пропадали. Кто-то ходил по залу, то останавливаясь, то начиная шлёпать вновь.
«– Может, родители вернулись?» – проскочила в моём мозгу робкая мыслишка.
Вновь раздался скрип. Да такой громкий и противный... Внутри у меня что-то оборвалось. Вытащив из рюкзака нож, я резко распахиваю дверь и пулей устремляюсь по коридору к большой комнате, попутно зажигая везде свет. Страх не пропадал, но я изо всех сил глушил его в себе.
«– Я здесь хозяин, – мелькали мысли. – Я никого не боюсь! Здесь просто не может никого быть! Это всё какие-то глюки».
Я открываю дверь зала, тянусь рукой к выключателю, зажигаю люстру и просто столбенею... Где-то в глубине души ещё теплилась надежда на то, что мне всё померещилось. Вот сейчас загорятся лампочки, и я увижу просто пустую комнату. Ну, будет этот зловещий шкаф с открытой дверцей...
Всё оказалось иначе. Возле шкафа стояла высокая девушка в светлом ситцевом платье в мелкий цветочек. Толстая русая коса нисходила с её головы почти до самого пола. На стройных белых ногах – чёрные кожаные туфельки без каблуков, типа балеток. Подняв на меня изучающий взгляд, девушка продемонстрировала своё светлое лицо с красивым носиком и большущими, небесно-голубыми глазами. Маленькие красные губки удивлённо сжались в бантик. И тут ночная гостья слегка повернула голову в сторону окна. Проследовав за её взглядом, я увидел в другом конце комнаты вторую девушку!
Та была ниже ростом, коренастее и крепче первой, волосы медно-рыжие, собранные сзади в большой хвост. Тёмно-зелёные глаза, маленький нос-кнопочка и несколько крупных веснушек на лице. Одета вторая гостья в какую-то бесформенную крестьянскую рубаху с вышивкой в народном стиле, в длинную, до пола, серую холщовую юбку и туфли-балетки.
– Вы кто?.. – выдавил я из себя испуганным голосом, глядя то на одну девушку, то на другую.
А те замерли словно статуи, не сводя с меня глаз. Честно сказать, страха почему-то не было. Внешний вид незнакомок внушал доверие. Они не выглядели злыми или агрессивными. Скорее, какими-то растерянно-удивлёнными.
– Я Алиса, – подала голос рыжая.
– А я Катерина, – сказала вторая, с косой.
– Откуда вы тут взялись в моей квартире? – уже немного осмелев, более строго спросил я.
– Мы из Осмериц, – как-то недовольно произнесла первая, – не понимаем, зачем нас сюда притащили...
– В смысле, притащили? – опешил я. – Я притащил только шкаф. Он был пустой! А вы откуда взялись?
– Мы живём в нём... – прошептала Катерина.
Мой мозг отказывался верить в такие чудеса. Отпрянув назад, в коридор, я огляделся вокруг. Нет, входная дверь заперта. Окна целы. Попасть в квартиру было невозможно...
С непонятным, доселе незнакомым чувством в душе я вернулся в зал. Девушки тем временем подошли друг к другу и стояли около шкафа, словно заслоняя его от меня.
– Так вы, получается, привидения?.. – спросил я с нотками испуга в голосе, ещё не до конца веря в происходящее.
Они переглянулись.
– Возможно... – прошептала Алиса.
– А как вы попали в этот шкаф? – продолжал я пытаться понять истину.
– Меня барин убил об него, – ответила рыжая. – В одна тысяча девятьсот шестом... Шкаф в барском доме стоял, в кабинете хозяина. Хозяин приказал принести ему кваску. Я пришла с крынкой, а он любви захотел насильной. Полез хватать меня. Я упрямилась. И он как толкнёт... Я головой прямо об этот угол... Потом себя уже со стороны увидела, как будто я ваза и стою на полке. Дворник Игнат унёс куда-то моё тело. И всё. С тех пор я здесь.
– Ничего себе... – прошептал я, пытаясь переварить услышанное.
– А меня немец застрелил, – продолжила другая девушка, с косой. – Шкаф тогда в сельсовете стоял, в нём документы лежали. Как наши ушли, всё бросили. А фрицы деревню заняли, в сельсовете свой штаб устроили. Я летом сорок второго им попалась, несла из деревни партизанам молочка и хлеба. Наврала, что для больной матери. Не поверили. Притащили в избу, бить стали. Всё хотели, чтобы я на лесной лагерь им указала. А там братишка мой, Костюшка... И ребята все наши, осмерицкие. Да разве могла я?.. Косу оторвали, глаз выкололи, окурки об меня тушили. А потом тот, что в высокой фуражке, последний раз спросил, покажу ли я лагерь. И выстрелил прямо в лицо...
– Шкаф весь в её крови был, – подала голос Алиса. – Я хотела помочь, да сделать ничего не могла. Только смотрела и плакала.
– Мы потом познакомились, – продолжила Катя. – Я не могла понять, почему вижу себя со стороны. Немцы долго смеялись, пинали моё мёртвое тело, косу крутили в руках как верёвку. Потом всё куда-то унесли...
– Но как это возможно? – робко спросил я, глядя на девушек со смесью страха и восхищения.
– А мы почём знаем? – прошептала Алиса. – Девки рассказывали, непростой это шкаф. Из могильной сосны выструган. Росла сосна на старом лесном кладбище, прямо на могиле старухи-ведьмы. Хозяин бесовщиной увлекался, велел плотнику шкаф из неё сделать. Хотел сам колдовать научиться. Поможет, думал. Да не получалось у него. Злился барин, ругался... Не годился шкаф для такого. А воно как, для чего другого сгодился!
– И поэтому он такой блестящий и чистый? Не берёт его ни сырость, ни грязь?
– Нет, мы его храним от всех напастей. Это наш дом теперь, – сказала Катерина.
– Шкаф бережём, деревню не уберегли, – всхлипнула Алиса, вытирая рукавом слезу.
– А как же всё это происходит? Как вы его бережёте, если вы сами... мертвы? – спросил я нерешительно.
– Можем мы кое-что здесь, – вновь заговорила Катя. – Как тебе сказать? Увидела – угол подгнил, посмотрела – и гниль сама собою усыхает, как пар наружу выходит. А древесина – невредимая.
– Да, только всё меньше и меньше у нас сил на это, – добавила вторая девушка. – Зло одно кругом, разбойники, негодяи. При нас деревню бросили. При нас всё крушили... А силы доброта даёт...
– О чём ты думал, когда по домам ходил? – продолжила первая девушка. – Жалко тебе было. Глазам больно на разруху проклятую смотреть. Восстановить мечтал всё, что видел. А для нас эти чувства – как электричество для лампочки. Вот мы и напитались, проявиться смогли. А ты увёз нас не пойми куда...
Тут в моей голове одно сложилось с другим и, несмотря на ощущаемую нереальность происходящего, я выдал интересное умозаключение, сам от себя такого не ожидав:
«– А что, если... Использовать эту силу и восстановить деревню?».
Взял, да как на духу всё рассказал этим призрачным девчонкам. В голове был какой-то туман. Я ощущал, что будто бы сплю. Хотя и понимал, что это никакой не сон.
– Можно попробовать! – улыбнулась Алиса, обнажив свои белые, жемчужные зубки.
– А справимся ли? – проговорила Катерина. – После войны мы помогали односельчанам. Где гвоздь кривой выпрямить, где трещины с бревна убрать. Но самим, с нуля... Ой, не знаю, не знаю...
– А давайте попробуем! – оживился я. – Ради эксперимента...
И принёс из своей комнаты перегоревшую лампочку с ржавым цоколем.
– Получится обновить?
– А почему бы и нет? – улыбнулась Катя.
Лампочка в моих руках нагрелась, но не сильно. Градусов до 35. В ней что-то затрещало, защёлкало. Вокруг цоколя заклубился серый пар, обволакивая металл. И когда пар рассеялся, цоколь сверкал как новенький. А внутри лампы нити накаливания были уже целыми.
– Ничего себе, фантастика! – аж вскрикнул я. – Всё ведь на моих глазах произошло!
– Это было несложно, – произнесла Катерина. – Мелочь. А вот как с большими объёмами мы справимся, сказать не могу...
– Справимся! – с какой-то детской радостью на лице сказал я. – Поставим потусторонние силы на службу Труда!
И уже утром я поволок шкаф обратно. Только теперь ощущение было, что он не весит и килограмма. Будто не огромное изделие из массива сосны, а невесомый воздушный шарик. Зажав его между руками, я просто спустился по лестнице вниз, вышел во двор и с лёгкостью забросил громадину на крышевой багажник «Волги».
По пути к Осмерицам меня отвлёк звонок телефона. Разгневанная мать требовала продать квартиру, говорила, что им в городе не хватает денег на ипотеку и что она уже едет сюда, чтобы выселить меня через суд. Всё к этому и шло, уже довольно давно. Только я сопротивлялся, пытался изо всех сил ей помешать. Не хотелось как-то оказаться на улице... Но теперь всё изменил случай...
– Продавай, – сухо ответил я злобно лающей трубке. – На днях вывезу свои вещи, и можешь делать всё, что захочешь.
– И куда же ты денешься? Что опять придумал?..
Отвечать я уже не стал, сбросил вызов и убрал телефон обратно в карман. Небрежным движением руки включил магнитолу. Салон тут же наполнился жизнерадостными советскими песнями. Бунчиков и Нечаев исполняли Марш строителей. Солнечная, позитивная песня! И мои новые знакомые откликнулись на неё. Машина буквально полетела над землёй. Поначалу аж захватило дух от невиданных ощущений. Колёса просто оторвались от асфальта, перестали шуметь и гудеть. Но руль по-прежнему управлял «Волгой», только не на дороге, а в воздухе.
Миновав трассу и просёлок, я стрелою пронёсся над грязью и плавно остановился возле того самого дома, откуда вчера вывез шкаф. Девушки уже ждали меня на улице. Только сейчас, на солнце, они казались какими-то полупрозрачными и смотрелись немного жутко.
– Ну что, пусть пока шкаф побудет здесь, – сказала Алиса. – Сначала надо дом в порядок привести.
– Включай музыку погромче! – подмигнула Катя.
И работа закипела. Доска за доской, бревно за бревном... Те доски, что были отломлены или оторваны, я прибивал на место. Естественно, после процедуры восстановления, когда они становились новыми.
Начали мы с подпола, с венцов сруба. Девушки не делали ничего, они лишь смотрели на повреждения, и те на глазах начинали пропадать! Гнилые в труху брёвна восстанавливались и вновь становились крепкими. Исчезала вся гниль, испарялась сырость. И главное, всё происходило невероятно легко, просто играючи! Раньше я себе такого и представить не мог!
Пройдя весь сруб, мы перешли к окнам. Я собрал части выбитых рам, аккуратно сложил на крыльце. И они, одна за другой, обновлялись. Казалось, даже появился запах свежей древесины! Улыбаясь, Катя лишь направляла свой взгляд на ветхую деталь, и та тут же преобразовывалась в новую!
А вот собирать «конструктор» приходилось уже мне. Но проблем не возникало. Всё получалось так, будто я всю жизнь этим занимаюсь. Видимо, здесь тоже сыграла свою роль вот эта потусторонняя сила.
Аудиосистема «Волги» проигрывала Торжественную увертюру Шостаковича. Могучая фанфарная музыка разливалась по всей деревне, была слышна далеко за её пределами. И от этой музыки работа шла ещё быстрее, ещё слаженнее, ещё бодрее. В руках всё просто «горело».
Разобравшись с окнами, мы обновили дверь и все засовы, а затем перешли к кровле. Я забрался по кривой старой лестнице наверх, ужаснулся состоянию покрытия крыши. А там живого места не было... Старый рубероид представлял собою сплошное сито. Дырка на дырке... В дырках видно гнилую древесину досок и стропил.
– Да тут менять всё надо к чертям... – прошептал я.
– Мы справимся! – ответила тут же возникшая рядом Алиса.
Словно паря в воздухе рядом со мною, девушка наклонила свою рыжеволосую головку на бочок, забавно подмигнула мне. Вмиг лицо её стало серьёзным, и Алиса устремила взгляд зелёных глаз на кровлю. Под рубероидом что-то зашипело, из дыр заструился серый парок. Одна доска, вторая, третья... Из грязно-серых, рыхлых и растрескавшихся они на глазах превращались в светлые, чистые и упругие, будто бы только что привезённые с лесопилки. Дальше очередь дошла и до самого рубероида. Он зашипел, затрещал, полностью утопая в дымке. Но после того, как дымку сносило ветром, покрытие оказывалось идеальным, иссиня чёрным и блестящим.
На всю огромную крышу ушло не больше часа. Спустившись, я всё задирал голову вверх, любовался проделанной работой. А Катя тем временем занималась внутренней отделкой дома. Доску за доской она восстанавливала полы. Готовы уже стены, перегородки между комнатами. И последним штрихом оставалась огромная русская печь.
– Ну что, ещё чуток, и дом будет готов? – спросил я с улыбкой у своих призрачных подруг.
Но внезапно оказалось, что они просто исчезли... Обернувшись, я понял, что Алисы нет. Катя тоже пропала. Закончив с полами, она испарилась вместе с этим мистическим дымком...
– Где вы, девушки? – как-то растерянно произнёс я.
Ответом мне была лишь тишина. Честно говоря, внутри у меня всё перевернулось. Вновь появился какой-то необъяснимый страх, вползая в душу холодной гадюкой.
Развороченная вандалами старая глинобитная печь выглядела как-то чужеродно на фоне всего остального великолепия. Фактически новый дом – и такое страшное, монструозное сооружение в самом его центре.
Ещё немного поглядев на страшную печку, я выбежал на улицу, к машине. Шкаф по-прежнему лежал на крышевом багажнике. Играла музыка. Хор Всесоюзного Радио исполнял знаменитую «Песню о встречном».
– Катя, Алиса! Где вы?.. – негромко, с ужасом в голосе произнёс я.
Из шкафа раздалось какое-то шуршание. Подбежав ближе, я прижался ухом к холодной полировке.
– Вы здесь?..
– Дима, не пугайся... – тихо-тихо послышался откуда-то изнутри добрый мелодичный голосок Алисы. – Мы больше не сможем увидеться. Наши силы растрачены...
– Закончился цикл нашего земного существования, – вторила Катя. – Энергия, накопленная нами, выплеснулась в доброе дело. Теперь мы свободны. Теперь мы должны уйти туда, где нам и положено находиться – в Тонкий Мир...
– Береги дом, береги деревню! – вновь заговорила Алиса. – Теперь хозяин здесь – ты! Прощай!..
Голоса умолкли... Лишь шуршали листьями деревья, щебетали в рощице птицы. Над деревней нависало яркое голубое небо, бездонное, как глаза Катерины...
Горькая слеза покатилась по моей щеке. Я прижался к шкафу, зажмурил глаза... Внутри всё сжалось в какой-то тяжёлый жёсткий ком...
– Не надо переживать! – вдруг снова донёсся знакомый девичий голосок, на этот раз уже не из шкафа, а откуда-то сверху. – Там нам будет лучше! А тебе – здесь!
Резко подняв голову, я увидел лишь пролетевшую низко птицу. Девушек не было. Но и страха в душе не осталось. Его словно сдёрнули, как салфетку со стола.
Оглядевшись, я немного постоял у крыльца, погружённый в свои мысли, и принялся сгружать шкаф, водворять его на место. На этот раз он вновь оказался неприподъёмно-тяжёлым...
* * *
Печь разбирал и восстанавливал я уже сам. Без опыта, без какой-либо помощи извне. Чертежи из интернета, советы друга-печника из Вологды – вот и вся моя помощь. Две недели ударной стройки дали результат – белым лебедем встала новая печь в центре просторного дома.
А ещё раньше я перевёз из квартиры свои скромные пожитки, не дожидаясь обещанного сумасшедшей родительницей выселения по суду.
И пусть в деревне нет электричества, и пусть вокруг дремучий лес и болота. Здесь, в этом тихом, безмятежном краю обрёл я своё скромное одинокое счастье.
Призрачные подруги больше не появлялись. Но иногда происходили в моём маленьком хозяйстве странные вещи: вёдра сами собой наполнялись водой, огород оказывался полит, дрова наколоты, повреждённые и сломанные предметы чудесным образом самовосстанавливались. Это и были весточки от Кати и Алисы!
А шкаф, сверкая своей медовой полировкой, стоит теперь в тёплой и сухой комнате, храня в себе мою нехитрую посуду и мелкие сувениры.
Автор – Очкаев Д.С., 2023г.