Мои служебные командировки, как правило, сопряжены с риском. Поэтому каждый раз, покидая дом, чувствую тоску, которая со временем растворяется в решении задач, связанных с моей специфической работой - устранении "проблем"… в кровавом смысле…
Багаж сдан и меня поглотил зал аэропорта с шумным пассажирским многоголосьем, доносившимся из "дьюти-фри шоп", и постепенно затухающим по мере приближения к зонам-накопителям пассажиров с номерами "гейтов", указанных в посадочных талонах.
"Не сходить ли кое-куда, кое-зачем", - подумал я и, не отказывая себе в удовольствии, направился по стрелке, указывающей путь в туалет.
Справив нужду, собрался нажать на кнопку слива воды… Но их было две – красная и синяя, - которые поочерёдно подмаргивали мне…
"Ещё не хватает звука полицейской сирены", - с ухмылкой нажимая на красную…
Вряд ли кому-нибудь удастся описать мои чувства, когда после нажатия красной кнопки я переместился из туалета аэропорта с, излучающим чистоту, белым кафелем, всевозможными ароматизаторами, умиляющих нюх посетителей… в деревянную уборную с единственным отверстием над выгребной ямой, извергающей тошнотворный запах, привлекающий бесчисленное множество жужжащих мух, принявших меня за…
Я вырвался из уборной, оттолкнув дощатую дверь, которая вместо петель крепилась кусками автомобильной покрышки. Хлопок закрывающейся двери эхом разбежался по округе…
Первое, что увидел, покинув уборную, примостившееся к ней, толщенное, высоченное дерево грецкого ореха. Его созревшие плоды, освобождаясь от кожуры, то и дело срывались с высоты и с глухим шлёпаньем падали в пожухлую траву. Я сорвал лист дерева, растёр в ладонях, как делал в детстве, и понюхал.
"Этот запах придаёт пикантность даже окружающей вони".
И угораздило меня, чёрт возьми, из только-только начавшегося лета провалиться в середину осени – время созревания грецкого ореха. Хорошо, что надел рубашку с длинным рукавом, опасаясь прохлады в самолёте…
Казалось, в округе из жилых построек существует только уборная, которая осталась далеко позади.
Ненавижу "вдруг", но оно тем не менее происходит и произошло сейчас – словно кто-то перелистнул страницу и перебросил меня на автобусную остановку, на которой находилось пять человек.
Как только я появился, их взгляды тут же устремились на меня: вопрошающе-непонимающий, блуждающе-удивлённый, подавленно-отсутствующий, ошарашенно-отрешённый, умоляюще-просящий… Я не просил их охарактеризовать мой взгляд, но думаю, что он был диким…
Мимо остановки прогрохотала телега в две лошадиные силы. Возчик в чёрной ковбойской шляпе, размахивая кнутом, покрикивал на лошадей на английском языке. В это же время по двум соседним полосам дороги катили "Победы", старые "Москвичи" – копии немецкого "Опель-Кадета", машины "ЗИМ", "Волги" ГАЗ-21, горбатые "Запорожцы"…
Я стоял, уперев восторженный взгляд на парад ретроавтомобилей, пока к остановке не подкатил автобус… Я чуть не задохнулся от восторга – это был красно-жёлтый автобус детства моего отца ЛиАЗ-667 шестидесятых-семидесятых годов прошлого века с двумя маленькими, немного наклонёнными вовнутрь, передними стёклами, с узкими дверьми-гармошками, которые с лязгом открывались и закрывались только после слов водителя: "Хорошо, будем стоять пока двери не закроете. Мне спешить некуда", потому что, как рассказывал мне папа, он был всегда переполнен людьми. Люди возмущались, потом, выдыхая, плотнее прижимались друг к другу, дверь захлопывалась и, зарычав, автобус, словно сердясь на перегруженность, нехотя отъезжал с остановки.
Папа говорил, что тогда, в детстве, почему-то этот автобус напоминал ему крестьянина в сапогах, замазанных грязью, в телогрейке, шапке-ушанке, одно "ухо" которой свалилось набок…
Двери распахнулись, и я увидел, что автобус полнёхонек…
Переглянувшись со стоящими на остановке, я сказал:
- Поезжайте, мы на следующем.
В ответ раздался сердитый голос, убеждающий на английском языке не строить из себя "интеллигентов в очках и шляпах", немедленно втискиваться в автобус да так, чтобы дверь закрылась.
То, что спросили меня парни, стоящие рядом, притом каждый на своём языке, я предположительно перевёл для себя: "Что он говорит?" и при этом сделал выводы: английский они не знают и, по "музыке" языков, есть среди них француз, немец, итальянец, испанец и, может быть, португалец.
Посему ответил им жестом руки, приглашая пройти во внутрь.
Я был последним, кого должен был заглотить автобус, но истеричный писклявый крик "Держи!.. Держи!.." остановил меня. Из автобуса вынырнул белобрысый мальчуган и, пробегая рядом со мной, что-то сунул в карман моих брюк… Я стоял, провожая взглядом, исчезающего за поворотом, мальчишку.
- Тебе нужно особое приглашение, - услышал я тот же сердитый голос.
Стоя, придавленным к автобусной двери, опустил руку в карман и нащупал пузатое портмоне. Тут же взыграло любопытство, и я достал его…
- Наконец-то, сообразил, что пора платить за проезд. - пропищал голос кондукторши, сидящей в другом конце автобуса, чья толстощёкая голова с маленькими, сощуренными, всевидящими глазами возвышалась над утрамбованной человеческой массой.
- Сколько стоит проезд? – спросил я дремавшего мужика, который то и дело пытался прислонить свою голову к моему плечу.
Мой вопрос взбодрил его. Удивлённо на меня взглянув, он сказал:
- Пять копеек…
- А на трамвае - три? – почему-то спросил я.
- Да-а-а… - протянул он.
"Вау! Как в старые престарые времена!"
Автобус тряхнуло и из маленького отделения, расположенного сбоку портмоне, закрывающегося молнией, донёсся металлический звук. Раскрыв и погрузив в его чрево пальцы, я вытащил одну большую жёлтую монету, на аверсе которой красовался, распластавший крылья, орёл с надписью "United States of America", а на реверсе, обрамлённые колосьями пшеницы, большая цифра "5", надпись "kopecks" и "1961".
- Ну, что вертишь, будто первый раз увидел пятак… Передавай же скорей. - нетерпеливо проговорила кондукторша и, бросив взгляд на моих товарищей по несчастью, уже зло добавила: - А что это твои дружки не чешутся…
Мне хотелось крикнуть в ответ этой щекастой голове, что у моих "дружков" нет американских пятикопеечных монет и у меня бы не было, если б, непонятно почему мальчик положил в мой карман портмоне, набитый деньгами. Вместо этого пролепетал: "Я оплачу их проезд" и достал ещё пять пятаков.
Автобус ехал медленно. Чувствовалось, что водитель, пытаясь сохранить его на ходу, объезжает потенциальные угрозы, но выходило так, что, если пара колёс их минует, одно из оставшихся её обязательно находит. Поэтому в автобусе то и дело звучало хоровое "Ох", "Ах", "Ой" и английская брань, которая не идёт ни в какое сравнение с русской.
Я не ожидал, что, оказавшись в такой стрессовой ситуации, после нажатия красной кнопки в туалете аэропорта, находясь в переполненном автобусе, содрогающегося от дорожных ям, смогу погрузиться в дрёму…
- Эй, красавчик.
Я с трудом разомкнул глаза. Автобус поглотила темень. Слабое свечение, льющееся от подсветки двери с пола, высветило нечёткий контур женского лица. Ещё не придя в себя, спросил:
- Только что здесь был мужчина… Куда он делся?..
- Пришлось его подвинуть, - сказала женщина, хихикнув.
- Послушайте, - почему-то шёпотом заговорщицки заговорил я, - а почему у автобуса нет остановок?
- Ты знаешь, что такое вахтенный метод работы?
- Да, - ответил я.
- Так вот, мы едем на смену. Месяц отработаем, а потом месяц будем отдыхать. Вы, наверное, новенькие? – голос у женщины был низким и каким-то очень мягким, вызывающим доверие.
Я пожал плечами и как-то неуверенно сказал:
- Наверное…
- Слышь, - она положила руку мне на грудь, - ты такой сильный, мышцы так и прут наружу… Спортсмен не иначе как… - дыхание у неё участилось. – Ночью…, в автобусе…, как селёдки в бочке… За время поездок уже все друг с другом перелапались… Замужние, женатые… Ты, кстати, женат?
- Женат, - растеряно сказал я.
— Это не важно…
Она прижалась ко мне, а её рука соскользнула с груди к низу живота…
"Господи! – взмолился я. – После этой чёртовой уборной, в многочасовой тряске в старой развалине… и быть ещё в ней изнасилованным?..".
Но в тот момент, когда она расстегнула молнию, у меня пропало чувство негодования, даже наоборот…, но всё тот же сердитый голос, приказавший нам в своё время сесть в автобус, проговорил:
- Остановка "Пионерский лагерь". Выходит шестёрка здоровяков.
Женщина издала протяжный, сдавленный рык и, как только автобус остановился, смирившись с неудачей, убрала руку.
Мы выходили из автобуса, сопровождаемые словами, произносимыми шёпотом: "Это они…". А моя "несостоявшаяся любовница" прокричала:
- Эй, красавчик! Я буду болеть за тебя!
Дверцы с лязгом закрылись, автобус дёрнулся, окатив нас выхлопной гарью и скрылся в ночи.
Я стоял, сожалея, что не изменил жене… Там, в автобусе, у меня уже были готовы оправдания: во-первых, это произошло бы в каком-то другом измерении, а во-вторых, я не знал вернусь ли когда-нибудь в своё… и ещё одно, какое-то не очень убедительное, что я ведь сначала не хотел…
Раскачивающийся фонарь, подвешенный на цепочке к изогнутому дугой столбу, высвечивал надпись на остановке "Центральный пионерский лагерь штата Небраска".
Я не видел выражений глаз у моих товарищей по несчастью - только накаченные мышцами их тела.
"Может быть, нас объединяет то, что мы служим в спецподразделениях?..", - промелькнула мысль, которую заглушил, донёсшийся из темноты лязг, вслед за которым под свет фонаря вынырнули пара лошадей и возчик на телеге в чёрной ковбойской шляпе.
- Не иначе как чёрная шляпа – неотъемлемый атрибут возчиков… Не удивился б, если бы под ней оказался череп с огненными глазницами, - сказал я вслух и зачем-то посмотрел на товарищей по несчастью, которые мне в ответ пожали плечами.
— Вот и поговорили, - добавил я.
- Садитесь, - послышался из-под шляпы сонный голос, - вас уж заждались…
После часовой тряски в телеге, мы подъехали к хорошо освещённым металлическим воротам, над которыми возвышалась вывеска "Центральный пионерский лагерь штата Невада". Из сторожевой будки выбежал крепкий парень с автоматом М16 наперевес в развевающемся на шее звездистом с красно-белыми полосами галстуке. Распахнув ворота, он замер в стойке "смирно", провожая нас взглядом.
Телега подкатила к белому с колоннами зданию, над которым реял огромный флаг Соединённых Штатов Америки.
- Приехали. Можете слезать, - прохрипел возчик.
Пока мы выбирались из телеги, разминали застоявшиеся мышцы, к нам, цокая каблуками по ступенькам, спускалась стройная, уже немолодая женщина в строгом чёрном костюме, из-под пиджачка которого выглядывала белая блузка, с галстуком на шее, соответствующим флагу на здании, и с сумочкой на длинном ремешке, висевшей на плече, чем-то напоминающей кобуру.
Приветливо улыбаясь, подойдя к нам, она проговорила:
- Добро пожаловать, джентльмены. Я, старшая пионервожатая лагеря, рада приветствовать вас. – и, спохватившись, добавила: - Прошу прощения… Среди вас не все понимают английский язык…
Она протянула руки к сумочке, и мы напряглись…
Женщина, прежде чем её открыть, бросила на нас взгляд, в котором скользила усмешка…
- Джентльмены, - сказала она, - я хочу подарить вам наушники, с помощью которых вы поймёте язык говорящего.
Она достала из сумочки наушники со скобами крепления.
Я был последним к кому она подошла. Закрепив его на моём ухе, она прошептала, что я, наконец, пойму, о чём со мной говорят мои друзья, похлопав при этом как-то покровительственно меня по плечу.
- Кроме удовольствия, что вы сможете понимать речь, - заговорила старшая пионервожатая, обращаясь ко всем, - существует ряд неудобств, джентльмены. Первое – все ваши переговоры между собой или с кем-либо мы будем слышать, второе – без нашей помощи вы не сможете их снять, а если попытаетесь, произойдёт… - она сделала паузу и с сожалением в голосе произнесла, - бух!.. Ну что мы всё о грустном. Сегодня же праздник. Да-да, сегодня День большого костра! Все пионеры нашего лагеря ждут вас. Следуйте за мной, джентльмены.
После этих слов в руке старшей пионервожатой появился фонарик и в тот момент, когда из него вырвался световой луч, лагерь поглотила тьма. Она была такой, что казалось старшая пионервожатая своей волей отменила и сияние луны, и пульсирующий блеск звёзд…
Обогнув главное здание лагеря, она остановилась, выключила фонарик и крикнула:
- Да начнётся праздник!
И в тот же миг запылал огромный костёр, высветивший, окружившие его, пионерские отряды, отличающихся друг от друга цветом формы. Пионерские галстуки развивались на их шеях, трепетали флаги, искры от костра вздымались ввысь… Пионеры стояли по стойке "смирно", прижав автоматы М16… Старшая пионервожатая взмахнула рукой, и многоголосая песня разорвала тишину.
Взвейтесь кострами синие ночи!
Мы пионеры – дети рабочих
Близится время светлых годов
Клич пионера: "Всегда будь готов!"
Я смотрел на этих великовозрастных пионеров мужского и женского пола с фанатичным огнём в глазах и чувствовал шевеление волос на голове…
Мы поднимаем звёздное знамя
Дети рабочих, смело за нами!
Близится время светлых годов
Клич пионера: "Всегда будь готов!"
Слышал эту пионерскую песню от папы, когда был ещё маленьким… Он рассказывал, как в школьные годы, когда ещё существовал Советский Союз, он был и октябрёнком, и пионером, и комсомольцем…
Но слышать эту песню на английском языке от мужчин и женщин приблизительно моего возраста…
"Господи! Где я?".
Они продолжали петь свои пионерские песни, а мы со старшей пионервожатой отошли в сторону.
- Пришло время ввести вас в курс вашей миссии, джентльмены. Раз в году, на утеху гражданам страны, а главное, чтобы проверить готовность наших лучших пионеров, мы проводим игру под названием "Зарница"… Руководство нашей пионерской организации отбирает из другого измерения лучших пионеров - простите, в вашем мире их называют "бойцами спецназа", - чтобы учиться у вас… Подробности – перед началом игры. – она сделала небольшую паузу и продолжила. - А теперь представьтесь мне и друг другу. Называть имена не надо, потому что это не важно - каждому из вас я дам номер. Достаточно назвать страну и национальность… Начнём с вас, номер один, - и она ткнула пальцем на одного их товарищей.
- Спецназ Франции, француз, - прозвучало в наушнике.
- Номер два.
- Итальянский спецназ.
- Португальский спецназ, - представился номер три.
Я был доволен - слух меня не подвёл, когда там, на остановке, предположил этого парня португальцем, хотя португальский язык слышал один или два раза в жизни.
Представитель испанского спецназа был четвёртым номером.
Пятый номер был немцем…
Услышав это, старшая пионервожатая всплеснула руками:
- Ну просила же… Скажу откровенно, отношение моё к немцам, мягко говоря, не очень… Хорошо, получили вы свои заповеди, блуждали среди лесов, полей и рек по Европе сорок лет, сотворили учебник для моления и осели в её центре… Но и сейчас этого вам мало. Вы всё время всем недовольны…
Старшая пионервожатая замерла, а потом словно начала оттаивать - её обозлённое выражение лица сменила наигранная улыбка.
- Прошу прощения, джентльмены… Сорвалась… Я очень жалею… Очень… И так, номер шесть.
Шестым номером был я.
- Еврей, родился и жил какое-то время в России, родители перебрались в Израиль, служу в Израильском спецназе.
- И вы единственный из ваших коллег знаете английский язык, - вставила старшая пионервожатая и добавила: - Посему, назначаю вас вожатым вашего отряда… Сегодня вы отдыхаете, а завтра вечером… - старшая пионервожатая подняла руку и наступила тишина… - Завтра вечером … Зарница! – выкрикнула она и дала отмашку.
Ночь разорвала песня.
Смелыми быть, как наши отцы,
Мужеству с детства учиться,
С песней в поход шагать, как бойцы,
Учит "Зарница".
В мирной стране так радостн6о жить –
Значит, мечтам нашим сбыться.
Всё, что ты любишь, сумей защитить,
Учит "Зарница".
Зорко глядеть, беречь рубежи,
Чтобы врагу не пробиться,
Родине нашей верно служить –
Учит "Зарница".
Отзвучала песня. Ворвавшуюся в ночь тишину, нарушал только треск костра. И вновь пионеры замерли в стойке "смирно", в ожидании команды своего вожака – старшей пионервожатой, которую в лагере все называли просто Старшей.
- Дальнейшую информацию, джентльмены, вы получите завтра. – сказала она, обращаясь к нам. – Не стоит омрачать вам праздник. Посему… - оглядев властным взглядом, замершие в ожидании отряды великовозрастных американских пионеров, она выкрикнула: - Празднование начать!
Алкоголь лился рекой. Не было недостатка ни в виски, вине, пиве, коньяке и, конечно, в водке. Все вокруг были друзьями. Каждый из пионеров пытался с нами выпить, а, зардевшиеся от выпитого, пионерки жаждали выпить с нами на брудершафт…
Проснувшись, увидел, лежащую рядом, обнажённую девушку с пионерским галстуком на шее. Я скривил рожицу и осуждающе помотал, разрывающейся от боли, головой, и, еле шевеля языком, проговорил, обращаясь к жене, находящейся сейчас где-то в другом мире:
- Прости меня, я больше не буду…
Зазвучал горн. Пионерка резко вскочила, огляделась и, уничтожающе-пренебрежительно взглянув на меня, быстро натянула трусики, надела бюстгалтер, форму, поправила галстук и, не сказав ни слова, выбежала из комнаты.
- Фу-ты ну-ты, - прошипел я ей вслед, - вы с галстуком, как наши верующие - без кипы никуда… А может быть я попросил тебя оставить галстук на шейке для сексуальности?.. Не помню…
Уже собирался покинуть комнату в надежде отыскать что-нибудь поесть и заодно узнать у Старшей, что же такое ужасное ждёт нас сегодня, как приоткрылась дверь и в комнату протиснулся белобрысый мальчуган из автобуса, положивший в мой карман портмоне. Приложив палец к губам, он дал мне понять, что я должен закрыть рот и перестать отравлять воздух перегаром. В ответ я сделал знак рукой, что всё понял…, молчу.
Мальчуган достал из кармана какую-то штучку с телескопической антенной, нажал кнопку. Штучка отреагировала на его нажатие писком.
- У нас пара минут… - быстро заговорил мальчуган. - Возьмите карту… Крестиком на ней отмечено место, куда вам нужно будет попытаться дойти… Не забудьте взять деньги…
- Ты кто? – не удержался я.
- Считайте меня вашим ангелом хранителем, - бросил мальчуган и скрылся за дверью.
Интуитивно я быстро спрятал карту в карман.
В голове всё ещё слышались слова мальчугана "нужно попытаться дойти", когда
вместе с призывом горна к еде, в коридоре раздался топот и в комнату ворвались три пионера, с, направленными на меня, пистолетами.
- А я ещё и зубы не почистил… - сказал я заплетающимся языком, обращаясь к пионерам. – Кстати, вы мою подружку не встретили… Убежала… Даже в щёчку не поцеловала… А это неправильно, потому что члены пионерской организации должны целовать хотя бы в щёчку после проведённой ночи любви… Она что, устав не читала?..
Я говорил, а пионеры глазами обшаривали эту маленькую комнату, в которой и кошке негде было бы спрятаться.
Наконец, бросив на меня пренебрежительные взгляды, пионеры спрятали пистолеты и, не сказав ни слова, покинули мои временные апартаменты, а через минуту в комнату вбежала пионерка с наигранно-дебильной улыбкой и протараторила:
- Номер шесть, вас ждут на завтрак. Следуйте за мной.
В огромном зале столовой нам был отведён стол, стоящий в стороне от столов пионеров. Я был поражён тишиной, стоящей в зале.
"Наверное у них кроме обязаловки "когда я ем, я глух и нем" был наложен запрет на лязганье вилок, ложек и ножей об тарелки", - подумал я.
Мои пять товарищей по несчастью сидели с, опущенными на колени, руками, глазами жадно поедая, выставленную на столе еду.
- Почему не едите? – спросил я, усаживаясь за стол.
- Приказано ждать, пока за столом не будут все шестеро… Вот уже минут двадцать ждём тебя, исходя слюной, - съязвил номер три.
- Так давайте же начнём, джентльмены, - сказал я, подражая Старшей.
И сглазил… Потому что тут же раздался её голос:
- Пионеры, завтрак закончен!
Ещё не отзвучала команда, а пионеры замерли в стойке "смирно" у столов. Затем прозвучал свисток и, наверное, согласно давно установленной очерёдности, они начали покидать столовую.
- А вас прошу остаться и продолжить трапезу… Вы же не пионеры. – сказала Старшая, приближаясь к нашему столу.
Она взяла стул и села в отдалении, забросив ногу на ногу.
- Объяснил ли вам Шестой, джентльмены, почему заставил вас ждать? – спросила Старшая.
Товарищи по несчастью посмотрели на меня.
- Не успел, - проговорил я, продолжая жевать.
- Так почему? – настаивала Старшая.
- А потому, - говорил я, обращаясь к товарищам по несчастью, - что в мою комнату ворвались пионеры с пистолетами… Думаю, они искали премилую пионерку… Сознаюсь, что, когда проснулся, рядом лежала голая пионерка… Простите, на ней был пионерский галстук… Может это смягчит её участь?..
Товарищи по несчастью хихикнули.
- Причина не в пионерке! – Старшая встала. – На какое-то время отключились камеры коридора и комнат, в одной из которых находился Шестой, а наши устройства прослушивания заполнил шум… Вы можете это объяснить, Шестой?
Я скорчил мину сожаления, пожал плечами и отрицательно мотнул головой.
- Хорошо… Я допускаю сбой в системе. – сказала Старшая. – Но, чтобы больше ничто подобное меня не волновало…
Она подняла руку, и я подумал, что этой женщине не нужна волшебная палочка – мановением руки она способна затмить Луну, погасить звёзды, заставить вспыхнуть костёр или, как сейчас… - чеканя шаг, в столовую вошли вооружённые пионеры, сопроводили нас в отдельные решётчатые комнаты, в которых мы должны были дожидаться начала "Зарницы".
Время, проведённое за решёткой, я использовал на все сто. Конечно же, первым делом, улёгшись на кровати и повернувшись спиной к, висевшему над дверью, "всевидящему оку", рассмотрел карту, полученную от мальчугана. Это был, вырезанный из большой топографической карты, фрагмент с пионерским лагерем, отмеченным точкой, и местом, отмеченным крестиком, к которому, если повезёт, мне надо добраться. На её краю красовалась роза ветров с восемью лучами. Так что, используя карту и мои часы бренда Maraphon, разработанные специально по заказу Израиля и используемые одним из самых эффективных в мире контртеррористическим подразделением, добраться до крестика труда не составило бы труда, если только рьяные пионеры с автоматами…
Спрятав карту, приказал себе уснуть.
Проснувшись, с удивлением обнаружил, стоящий на столике, поднос с уже остывшим обедом.
- Сервис! – с восхищением произнёс я, глядя в камеру и показывая большой палец.
Время "Зарницы" приближалось. Я это чувствовал, как, впрочем, и мои коллеги спецназовцы, стоящие в небольшом отдалении от площадки, на которой собирались пионеры. В подтверждение этому, солнце, зависшее на горизонте над верхушками сосен, начало медленно заползать за них.
Пионеры, собравшиеся на площадке, замерли, задрав головы вверх, глядя на закреплённый на вершине флагштока рулон.
Вдруг тишину разорвал аккорд, от которого я вздрогнул, а пионеры после того, как он отзвучал, запели:
День за днём бегут года –
Зори новых поколений.
Но никто и никогда
Не забудет имя Ленин.
Рулон медленно разворачивался, открывая лысину, лоб, брови, глаза…
Ленин всегда живой,
Ленин всегда с тобой
В горе, надежде и радости.
Ленин в твоей весне,
В каждом счастливом дне,
Ленин в тебе и во мне.
Рулон почти полностью развернулся, открыв лицо, которое я видел в старом букваре, сохранившемся каким-то чудесным образом в папиной семье.
- Кто это? – спросил шепотом я у Старшей.
- Вольдемар Ленин, - ответила она, сделав ударение на букве "и" в слове "Ленин", - наш вождь и учитель.
В давний час, в суровой мгле,
На заре Советской власти,
Он сказал, что на земле
Мы построим людям счастье.
Ленин всегда живой,
Ленин всегда с тобой…
Рулон полностью развернулся. Пионеры смотрели на Ленина с нескрываемым восторгом. У некоторых на глазах блестели слезы умиления…
Песня закончилась и вслед за ней, не дав пионерам отдышаться, завыла серена, результатом которой стала опустевшая площадка перед, колышущемся под лёгкими порывами ветерка, портретом Вольдемара Ленина.
- "Зарница" началась, джентльмены, - объявила Старшая. – У вас будет полтора часа преимущества перед нашими пионерами-выпускниками, чтобы дать вам шанс на выживание. Полчаса на выбор оружия и час… Час – это ваше время, за которое вам надо, как можно дальше, убежать от смерти… "Зарница" продлится сорок восемь часов и, если вы продержитесь это время, мы гарантируем вам возвращение домой… Кстати, - Старшая показала указательным пальцем в небо, - вы наверняка заметили над собой дроны. Они будут вас сопровождать, ведь за вами следит вся страна, делаются ставки и многие, вы уж поверьте, желают вам успеха… А теперь – выбор оружия.
Тут же к моим сотоварищам подошли пионеры и куда-то их увели. Я остался один на один со Старшей.
- Вы, Шестой, мой любимчик. Посему к месту выбора оружия решила сопроводить вас лично. Прошу.
Я оказался в комнате, полностью заставленной всевозможными марками пулемётов, автоматов, пистолетов, гранат, ножей…
С выбором оружия определился заранее – пистолет, боевой нож и метательные ножи. Каково же было моё удивление, когда среди предлагаемых пистолетов я увидел пистолет MASADA, который ещё называют "Израильский Glock" – лёгкий (650 грамм), вместимость магазина 17 патронов, прицельная дальность 50 метров…, а главное – это мой "рабочий" пистолет. Тут же лежали сменные тыльные накладки на рукоять трёх размеров. Выбрав нужный, закрепил накладки штифтами, уложил пистолет в походную кобуру, запасся магазинами с патронами… Разместив на себе комплект, состоящий из шести метательных ножей компании Smith & Wesson и боевой нож ISAK BLACK с фиксированным лезвием длиной 17 сантиметров, засунув в карман коробочку с камуфляжем для лица, состоявшем из трех цветов – зелёный, коричневый и чёрный, я был готов отправиться в путь.
После пожелания Старшей мне удачи, сопровождаемый дроном, казавшийся в вышине жирной чёрной точкой, я устремился в лес.
Первые двадцать четыре часа пионеры преследовали меня "тройками", то есть после уничтожения мной трёх пионеров, их место занимали следующие три.
Конечно, их подготовка была не плоха, но, не в обиду им будет сказано, я ощущал себя среди них кем-то, вроде Рэмбо…
Одно из правил, которые я установил для себя за многие годы работы в этой сфере, - не нарушать графика движения к цели, независимо от того, какая цель. Сейчас моей целью был крестик на карте, обозначенный мальчуганом, которую я должен достичь до окончания игры и желательно в живом виде.
Где-то в районе двух часов ночи, звёздное небо осветила цифра "три", из чего я сделал вывод, что Третий выбыл из игры. В течение первых двадцати четырёх часов, небо ещё осветили цифры "пять" и "один"…
Во вторые двадцать четыре часа "тройки – преследователи" заменили на "шестёрки", но и это незначительно повлияло на график моего движения к цели…
Игра подходило к концу – до её окончания оставалось два часа. К тому времени небо осветили цифры "три", "два" и "четыре", а это значило, что роль добычи сохранил только я…
Крестиком на карте оказался небольшой кирпичный домик, одиноко стоящий на середине поляны. Из преследуемых меня шестерых пионеров в живых оставался только один, а это значит, что, если я окажусь на открытой местности в стремлении к своей цели, у оставшегося пионера будет шанс меня подстрелить.
Солнце уже собралось прятаться за лесной шевелюрой и словно, чтобы усложнить мне жизнь, заполнило поляну тенями, среди которых и притаился пионер…
И тем ни менее я его высмотрел. Глядя на него, сделал вывод, что главная цель пионера вовсе не убить меня, а добраться живым до этого домика - он то и дело дёргался, решаясь начать спурт…
Мой внутренний голос прокричал, что до домика я должен добраться раньше пионера, а у меня не было привычки затыкать рот голосу интуиции, посему я начал свой бег первым. Выстрелив в мою сторону, пионер бросился вдогонку.
Бежать, когда в тебя стреляют, целая наука. Это даже не бег, а танец с замысловатым ритмическим рисунком. На курсах я считался одним из лучших "танцоров".
Пионер бежал шустро, сокращая дистанцию. Мне очень не хотелось его убивать, а у него - не получалось.
Я уже подбегал к двери, как услышал:
- Шестой!
Бесспорно, это был голос пионерки, с которой провёл ночь.
Продолжая пританцовывать, повернулся в её сторону… и тут же пуля задела моё плечо.
Она стояла в отдалении, вытянув руки, сомкнувшиеся на рукоятке пистолета, издававший безобидные щелчки при нажатии на курок. Я видел её глаза - в них застыла ненависть… А потом она заплакала и, плача, пыталась сменить в пистолете пустой магазин на полный…
По-прежнему не хотелось убивать, поэтому после того, как метнул в её сторону два ножа Smith&Wesson, зная, что они не причинят вред кровеносным сосудам ног девочки, повернулся и вошёл в дом, оставив её лежащую на траве и колотившую по ней кулачками в бессильной злобе.
Мне навстречу вышли три маленьких человечка в комбинезонах голубого цвета, на которых красовались круглые эмблемы с трёхглавой молнией и крылышками по бокам.
- Шестой должна была быть девчонка, - пробасил один из них.
- Её не будет, - сказал я.
- Раз так, - пропищал другой, - мы не должны его телепортировать.
- Куда?.. Куда телепортировать? – спросил я с надеждой в голосе.
- А если он сможет оплатить? – сказал обычным голосом третий и обратился ко мне: - Ты сможешь оплатить?
Тут же я вспомнил о деньгах, полученных от мальчугана.
- Столько хватит? – проговорил я, доставая банкноты из портмоне.
На каждой банкноте достоинством в тысячу рублей красовалась надпись "one thousand rubles" с гордым профилем Вольдемара Ленина.
Пересчитав банкноты, маленький человечек, обладающий басистым голосом, сказал, что этого хватит даже на то, чтобы привести моё раненое плечо в надлежащее состояние и обезвредить наушник.
Недолго повозившись с наушником и плечом – пуля прошла вскользь, лишив его кусочка "мякоти", - человечки сказали, что я должен через люк попасть в камеру, предназначенной для телепортации.
- Телепортации куда? – спросил я.
- Куда-куда… Туда, откуда пришёл! – пропищал человечек.
Прозвучала команда: "Задраить люк!"…
Я нашёл себя сидящим на унитазе в том же туалете аэропорта, с которого начался мой кошмар.
Как только выбежал из туалета, увидел группу из пяти парней, стоящих кружочком, что-то шёпотом обсуждающих… Это были те, кого я называл "товарищами по несчастью". На их шеях красовались звёздно полосатые пионерские галстуки…
Они словно по команде повернули в мою сторону головы. Их профессиональная подготовка явно "хромала", потому что не научились скрывать эмоции: широко открытые глаза были полны удивления от появления моей персоны и от непредсказуемости моего поведения.
А я смотрел на них улыбаясь, в то время как мой мозг просчитывал варианты реакции на увиденное…
Первый вывод, который сделал – они ждали девушку, а второй – надо просто пройти мимо них.
"Каков будет результат, - думал я, - если сообщу кому-нибудь, что эти граждане из другого измерения, где живут американцы, лидер которых Вольдемар Ленин и так далее, и тому подобное?.. Психушка!.. Надо постараться всё забыть и уверовать в то, что они вряд ли принесут вред моему миру".
Я посмотрел на часы и, выдохнув, пошёл в направлении "гейта", указанного в моём посадочном талоне, не обращая внимания на пионеров, не ища объяснений, почему они оказались рядом со мной на автобусной остановке…
Проходя мимо них, я услышал, как один из пионеров сказал на хорошем английском: "Решения Старшей неисповедимы".