ГЛАВА 16 ЧЁРНЫЕ КОЛДУНЫ
ОТА
Всё спорилось в руках у Оты. За последние дни она сделала столько работы, что сама диву давалась. С утра, приготовив еду на день, она с соседками шла в ближайший лесок за ягодой. Набирали столько, что еле доносили до дому. Так много ягоды было в этом году, что без полного лукошка было просто стыдно возвращаться.
Ягоду сушили, делали из неё пастилу, заливали сладким древесным соком. В общем, заготавливали, кто как любит.
Малую толику, как и положено, отправляли во второй круг. Самое лучшее. А как же. Не хватало ещё перед Кормом гнилой ягодой или кислым вареньем опозориться. А когда все заготовки будут закончены, самая лучшая хозяйка будет отмечена публично. В один из дней второго лета. Это такая честь. Поэтому каждая хозяйка и старается и ягодку покрупнее отобрать и сироп прозрачнее сделать.
После леса Ота шла в огород. Там тоже работы хватало. Прополоть, полить, подвязать. Собрать, что созрело. Унести овощи на рынок, вместе с обедом, для свекрови. И пока та, как всегда, недовольно ворча, уплетала за обе щёки её стряпню, Ота с удовольствием сидела за прилавком, зазывая покупателей.
Потом заслуженный, а теперь ещё и необходимый, недолгий сон и снова за работу. Ота теребила козью шерсть и пряла. В этом-то с ней никто не мог поспорить. Её нить всегда была лучшей на рынке. И вязала Ота лучше многих. Она ещё девчонкой была, а за её вязаньем к ней домой приходили.
А оборота три назад вообще из второго круга заказы пошли. Потому она и коз развела, чтобы не покупать что попало, а свою шерсть иметь. В смысле, от своих козочек. Ухоженных и откормленных.
Ота не чувствовала усталости. Ей казалось, что она не ходит по земле, а летает. Она даже со свекровью своей перестала ругаться. Чего злиться друг на друга? Жана совсем не злая, ну, немного шумливая. Ну и что? Зато работает наравне с молодыми. Другая бы села на задницу и корми её. А как же? Мать. Никуда не денешься. Сегодня ты старика не покормишь, завтра сам стариком станешь, и тебя никто кормить не будет.
В этот день Ота решила побаловать своих особым лакомством. Кусочки рыбы с овощами, запечённые в кислом тесте. Не так давно на рынке стали продавать новое блюдо — пирожки «Поцелуй луны». Мясо в таком вот кислом тесте. И с тех пор, каких только пирожков не придумали. И с рыбой, и с аввой, и с ягодами, и с овощами.
Одно плохо. Сухую закваску для теста всегда надо было покупать во втором круге. А стоила она не так уж и дёшево. Тесто, заведённое с вечера, поднялось отменно. Рыба тоже была уже готова. Осталось слепить пирожки и обжарить их в травяном масле. С этим Ота управилась быстро. Всё сразу жарить не стала. Зачем? Вечером сделает горяченькие. Для мужа.
Она завернула стряпню в чистую тряпицу и уложила в корзинку. Молока в кувшинчике туда же сунула. Ягод свежих добавила и пошла на рынок. В одной руке обед, в другой зелень на продажу. Мясо они продавали только ранним утром, да и то не каждый день. Ота шла на рынок. Вроде всё как обычно. Но сегодня она чувствовала себя совершенно необыкновенно. Сегодня она окончательно убедилась, что снова понесла. Они смогли. У них будет продолжение. У них с Лилом будет маленький. Оте казалось, что её грудь сейчас разорвётся от радости. Ей хотелось бежать быстро-быстро, но она боялась споткнуться и упасть. Соседка махнула рукой, подзывая, но Ота мотнула головой. — Некогда, потом. Какое небо сегодня красивое. И облака какие белые. И вообще, всё так хорошо.
Ота подошла к прилавку старой Жаны.
— Ну, наконец-то. Ждать тебя, не переждать. Попозже не могла прийти? — Заворчала старуха.
Ота только усмехнулась. Небо голубое, Жана ворчит, значит всё нормально.
— Не сердись. — Примиряюще сказала Ота. — Посмотри лучше, что я тебе принесла. Ота развернула тряпицу, и соседки-товарки потянули носами.
— Ах, какой запах. Что это ты там настряпала?
— А вот, попробуйте сами.
Ота протянула женщинам по пирожку.
— М-м-м. Вкуснотища. Расскажешь, как делала?
— Да ничего сложного. Тесто заводить умеешь? Так вот…
Ота обстоятельно рассказала, какую рыбу лучше взять, сколько трав положить, как овощи лучше порезать.
Хорошо было вот так вот сидеть и языками чесать. Время не купленное. Да разве Жана даст? Пирожки доела, молочком запила, сложила тряпицы в корзинку и погнала Оту домой. Мол, дел невпроворот. Да никуда те дела не денутся. Мимо Оты не пройдут.
Ота не спеша шла по рынку. На товар поглядывала, с людьми здоровалась. Уже на самом выходе кто-то тронул её за плечо. Она обернулась. Перед ней стоял красивый юноша. В белой одежде. Помощник.
— Ты Ота?
Он взмахнул густыми чёрными ресницами и Оте тут же захотелось, чтобы и у её сына были такие же.
— Да. Откуда ты меня знаешь?
— Я искал тебя. На рынке мне сказали, что ты только что ушла. Хорошо, что я тебя догнал. Лунна просила найти тебя.
— Лу?
— Да. Она попросила меня передать тебе, чтобы ты принесла немного своего творога. У тебя есть свежий?
— А какой ещё?
Ота даже обиделась немного. За кого он её принимает? За ленивицу, которая не знает, что с творогом делать?
— У меня только свежий бывает.
— Хорошо. Ты сможешь принести его сегодня?
— Так пойдём. Сам возьмёшь, да и унесёшь сразу.
— Нет. Сейчас я не могу. У меня другие дела. А ты сама унеси. Кстати, Лунна просила передать, что она хочет тебя видеть.
Лунна хочет её видеть? Вот это да! Ота ещё ни разу не была во втором круге. С одной стороны, жилища простых горожан и уров ничего не разделяет. Даже внешне все дома похожи. Но в городе, как то, не принято запросто ходить во второй круг. Никаких запретов нет, и никому не придёт в голову наказывать любопытного. Но вот любопытных то, как раз, и не находиться. И, без зова ни один горожанин туда не пойдёт. А её, Оту, сегодня позвали. И вечером ей будет, что рассказать мужу и свекрови.
ГЛАВА 17 ЗАПАС КАРМАН НЕ ТЯНЕТ
Вожак пошёл к речке. Каналы давно были прорыты и перегорожены. Заметно ожившая рыба выпрыгивала из воды, иногда попадая в реку, а иногда и на берег. Всё-таки колдун не дурак. Вот не посоветуй он с этими каналами, и рыба уже начала бы дохнуть. И запасти бы не успели. И на сколько меньше рыбы на следующий год стало? А места тут роскошные. Наверняка и чухины лежбища где-нибудь неподалёку. Мало ли что колдун не сказал. Какой смысл? Сейчас у них запасов достаточно. За перевалом ещё поохотятся. А через перевал с собой лишнюю тяжесть таскать — зачем?
Вожак вспомнил заросли шипоноса и чуть не застонал от досады. Сколько там пуха. Именно из него и только из него получается самая тонкая пряжа и самая тёплая и лёгкая ткань. И цена на этот пух неизменно высока. И берут его, сколько ни дай. Плюнул бы вожак на эту рыбу, но она нужна воулам.
На перевалах нет пастбищ, да и пасти некогда будет, а голодный воул ни за что не потянет тяжести. Вот и получается — тащились в такую даль ради пустой прогулки. Ничего с собой не привезут. Даже рыбы лишней не будет. А ведь это рель. Не кунь какой-нибудь. Она ведь тоже больших денег стоит. Но никак, никак не запасти больше. Может, всё-таки попробовать набрать хоть немного пуха.
— Арна! — подозвал вожак старшую.
— Ну, чё? Не видишь, занята. — Раздался недовольный голос старшей.
Молодая женщина, разбиравшая травы, поднялась с колен и встала перед ним, уперев правую руку в бок. В левой она сжимала несколько длинных стеблей. Как будто собиралась ими отхлестать вожака за то, что он отвлёк её от работы.
— Я слушаю.
— Арна, ты видела по дороге заросли шипоноса?
— И не думай даже.
— Почему нет? Можно отправить несколько женщин и пару охотников. Они могли бы вернуться, пособирать пуха и подождать нас прямо там.
— И много они наберут, твои несколько женщин, да за два дня?
— Много не много, а набрали бы. Всё не пустыми домой возвращаться.
— Почему пустыми? Нам за этот поход уры заплатят. Ты же сам говорил. Или врал?
— Не. Заплатят. Так ведь и пух не лишним был бы. Когда ещё сюда придём?
— Не лишним. Только из-за двух горстей пуха тут неделю торчать придётся, а нам на перевал надо спешить. Колдун сказал скоро дожди.
— Зачем неделю? Наберём пуха, накоптим рыбы, да и пойдём.
— Тебя мама, в детстве, с повозки не роняла? Я девкам руки, в дороге, чем лечить буду? Твоей мочой? Или ты мне отвары на ходу готовить будешь? Иди отсюда, а. По-хорошему. Пока я пургу тебе в пойло не подсыпала.
Арна повернулась к нему спиной, заканчивая разговор. Ну что же, он особо и не рассчитывал.
Травницы уже набрали своё сено и теперь разбирали травы, связывали их в пучки и подвешивали к потолкам повозок. Вожак уставился на молодые женские тела. Голые руки и плечи. Тяжёлые груди колышутся под тонкой тканью. Крепкие ноги. Упругие зады, натренированные долгими пешими переходами.
Вожак почувствовал, что зря это он тут остановился. Не надо было этого делать. Вожделение сковало ноги. В горле пересохло, а спина, наоборот, взмокла. Эх! Схватить бы вон ту, пухленькую, да в кусты. Или двух.
Ох, ты, олуй небесный. Что же он так себя растравил то? Добро бы своя жена была — радуйся, не хочу. А за чужую то, не просто по шее накостыляют, из племени выгонят и правы будут. Что можно одному, то можно и другим. Начнут валяться по кустам, кто попало, с кем попало. И начнут эти кто попало, от кого попало рожать, что попало. А ребёнок всегда должен знать, кто его привёл в этот мир, иначе он, став взрослым, возьмёт в жёны собственную сестру, и начнут они плодить идиотов, таких же, как в городе. Ну, нет. Подобного он ни другим, ни себе не позволит. Перетопчется, не впервой.
Хотя почему это у него нет жены? Есть! Ол! Хоть и идиотка, но ведь для такого дела бабьего ума не надо. И вожак, взбодрившись, потопал к дальней повозке. Люди все при деле. Никто не увидит.