На снимке: ноябрь на дворе, едва только начавшийся.
Разумеется, ещё подростком, в сибирской деревенской глуши бредивший морскими просторами, знал я, что штаг — это снасть стоячего такелажа, поддерживающая рангоутное дерево; например, раскрепляющая бушприт с форштевнем или, вообще, удерживающая мачту или стеньгу от заваливания.
Но вышним силам было приказано познать мне термин штага в таком его значении, что на месте горной выработки устанавливается столб, на котором собственник указывает атрибуты конкретно обозначенного своего объекта.
Объединяет же два этих, вроде бы разнородных термина, некая условность, настолько глубоко волнующая кое-кого из людей, что в угоду ей они уходят от круга просто обыденного существования человеческих страстей в сферы, принятые называть словом романтика.
В случае-же с нашим причудливым подростком романтикой и не пахло. А чем же припахивало-то? - вполне закономерно возникает вопрос. Да всё тем же деревенским перегноем, как почвы для взращивания плодов своих естественных на нём телодвижений.
Более того, приходится признаться читательской братии, что особую настороженность у этого упоротого товарища вызывают имена - и даже сама их слава - из братии писательской же выделяемых как певцы романтики.
Джек Лондон ли, или просто Олег Куваев – конечно, они, как и многие их попутчики, молодцы; но романтизм в их трудах представляется мне избыточно нарочитым, тем и искажающим реальность. Которая такова, порой, и трагична, и прекрасна, что не терпит над собой экзальтаций. Вот же Станюкович, с его морскими рассказами - чем не пример естественного достоинства? А ведь лишал же он ума глубоко крестьянского сухопутного впечатлительного паренька.
После таких откровенных признаний не возникает ли необходимость объясниться?
Начну издалека. То есть с развёрнутого указания места, где это пренебрежение свойствами романтики будет представлено мной со всей определённостью.
***
Первый блок в два десятка строк информации, для нормальных людей не обязательной, а для гурманов - может оказаться и интересной.
Около семидесяти миллионов лет назад заканчивается мезозойский тектонический этап развития планеты, особенно бурно проявившийся по окраинам тихоокеанского сегмента земной коры. Результатом этого явилось, прежде всего, полное оформление мезозойских горноскладчатых структур на месте Верхояно-Чукотской и Сихотэ-Алинской, почти целиком в Кордильерской и в пределах Тибетской геосинклинальных областях - но это уже на востоке Средиземноморского геосинклинального пояса.
На границе тихоокеанских же геосинклинальных поясов и прилегающих к ним платформ возникает структурная зона в виде линейных крупных расколов, по которым происходило тогда внедрение и излияние магм.
Одним из фрагментов океанической литосферы, сформированной в центре разрыва (спрединга) окраинного тихоокеанского бассейна, но уж в обстановке постоянно продолжающегося перемалывания (субдукции) краевых частей этой планетарной структуры – и является ультаосновной комплекс Тамватнейского массива , расположенный на северной окраине Майницкого террейна, и представляющий собой крупное поднятие длиной 36 км при ширине до 13 км.
Поднятие то совершалось по крупному разлому надвигового типа, висячий бок которого образован собственно Тамватнейским гипербазитовым массивом, а лежачий — глинистыми сланцами и песчаниками нижнего мела[.
Событие это происходило не одномоментно, но и не слишком уж растянутым во времени, сопровождаясь многочисленными разломами самой глыбы, вещественными изменениями в составе пород массива, но особенно в зоне его контакта со вмещающими отложениями более древних эпох.
Конец первого блока.
***
Для практикующего геолога начала третьей четверти двадцатого века естественно было бы предположить, что здесь могло бы происходить накопление и полезных ископаемых.
Так оно и произошло не только в части умопостроений, но и сами признаки оруденения были обнаружены здесь при проведении плановой геологической съёмки этой, весьма отдалённой и ненаселённой местности. Ещё более естественно было бы детальнее изучить геологию Тамватнейского массива, разумеется в зоне его контакта с осадочными породами. Поверхностные горные выработки лёгкого типа подтвердили рудоносность надвигового разлома. Настал черёд действовать буровикам. Зимником были доставлены для них сборно-разборные конструкции буровых агрегатов и материалы для производства самих проходческих работ.
Ранее того местная геологическая организация подобного рода деятельностью не занималось и необходимые кадры буровых бригад срочно собирались тогда ею, что называется, с бору по сосенке. Наловить или заманить работника обещанием приличных заработков на воле – не составило особого труда. Понятно, что таким образом сформировался контингент весьма специфичный, с большим опытом странствий по стране, изобилующей своими бродягами.
Старорежимным словом «бродяга» никто их уже и не называл, обходясь таким лингвистическим новообразованием как б и ч и. Были это существа внешне непрезентабельные, со многими своим вредными привычками, приобретёнными в процессе выживания в своей стране, которая удивительным образом так напрягает человека грузом специфических понятий и воздействий, что самый активный ум первым-то и перегружается, но уж находит себе спасение уходом в дауншифтинг – если выражаться в терминах современных и социологии, и психологии.
Попав после командной своей службы в советской армии в эту среду случайно, я почувствовал себя на воле ну совершенно как рыба в воде. Здесь чудачества и даже завихрения каждого представали забавными, да и только, исподволь обогащая каждого своего попутчика опытом непростой жизни в стране всеобщих советов и вялотекущей деловой активности, замаскированный во всеобщий трудовой энтузиазм, распространённый везде: от сфер запредельно высоких до самых низменных.
Мы же в своём - оторванном от всего мира сотнями километров абсолютного бездорожья и только что начинавшимся от первых палаток - селении у подножия гор, мало-помалу просто монтировали свои буровые – самые на тот момент современные по замыслам конструкторов и в тоже время практически несуразные.
А между тем сверху подгоняли. И то верно – ведь лето уже перевалило за свою половину. Оставалась пара месяцев до начала зимы, которая в этих краях больше располагает к спячке, нежели к трудовому энтузиазму. Уже была подготовлена бульдозеристами дорога по склону горы к месту забурки первой скважины, в планах геологов обозначенной номером 9 на разведочной линии 6 с задачей вывести ствол на рудную зону в горизонте 270.
А мы всё продолжали - под общим руководством петербуржского горного воспитанника с весьма креативными потенциями - свой монтаж. Наконец, терпение наверху лопнуло, последовал жёсткий приказ, и одним прекрасным утром нашу, не до конца укомплектованную, буровую зацепили тросами два трактора и неспешно поволокли в гору. Буровики чинно следовали за ними едва ли ни деревенской похоронной процессией. Вскоре вслед за нами выехал грузовик с дверью от тепляка на своём борту, которую мы не успели навесить в нормализованных условиях перманентного монтажа.
Наконец-то буровую установили над точкой. Да вот, в нарушение старых добрых буровицких традиций, не обмыли на манер кочевниковских бурханов приличным глотком огненной воды , а элементарно погнали с места в карьер.
Да ещё как! С первых же метров проходки обнаружилось, что, как говорят, тут вам не здесь. Все представления о технологии бурения не только по учебникам, но и полученным бичевскими ходоками на просторах страны, оказались теперь неуместными.
Природа сконцентрировала в конкретно предъявленном разрезе невероятное количество своих особенностей, чреватых осложнениями. Для бичей буровицких настало время экспериментов. Каждый презентовал какой-то свой особенный секрет мастерства – а вот там-то и там-то мы делали так. Тотчас же токарь и сварщик воспроизводили в металле техническую новинку, её пускали в дело, чтобы получить результат отрицательный. Но мало-помалу мы всё-таки приблизились к рудной зоне. (Я к тому времени из помбура третьего разряда обратился в мастера разряда шестого, и экспериментировал со скважиной, наверное, уж не хуже других). Само же рудное тело оказалось настолько строптивым, что в конце концов буровикам разрешили действовать так, как вообще запрещают правила.
–Алмазов не жалеть! И буровой коронки (над которыми вообще-то буквально тряслись все буровики страны советов) у нас же хватало едва ли ни на десяток сантимов проходки.
Но и этого оказалось мало. Авария за аварией ожидала нас на каждой смене. В конце концов пришлось бросить ствол, изуродованный нашими экспериментами, и забурить новый. Уж там-то мы крадучись приблизились к рудному телу и прошли его, наконец, на глубине всего-то не больше сотни метров. И это за три месяца работы! Какие уж тут большие деньжищи, на которые рассчитывали пришельцы!
Но приобретённый опыт – великое дело! Мало-помалу мы научились проходить одну скважину за другой. Постепенно сменился и состав бригад. Конкретные рвачи сорвались и улетели в поисках лучшей доли, оставшиеся вошли в адекватное состояние, вразумляя вновь прибывших не горячиться, а проявлять осторожность и сверхчутьё того, что происходит в этот момент в скважине. Работа приобретала рутинный характер, когда только и возможно стать героем труда.
А я же заскучал, да при этом так откровенно, что начальники пожалели бедолагу и забрали его с буровой на поприще, которого уж нет прямо в реестре должностей и специальностей геологоразведочного производства. Ну, нет там должности исполнителя специальных поручений, даже мальчик на побегушках там отсутствует. Но ведь не выгнали же поганой метлой бездельника, лишь предлагали действовать на свой страх и риск там – куда пошлют.
Чем не поле действия открылось для настоящего романтика? Но, повторюсь, романтика и я – понятия несовместимые. Другой бы амбицил (в смысле - человек с высокими амбициями) обставил бы дело такими декорациями, что прямо садись и сочиняй о том, как, борясь со сложными физико-географическими и социальными условиями, герой действовал, преодолевая все трудности для достижения полной победы над обстоятельствами.
Какой уж там герой? И обстоятельства-то самые что ни есть наши, советские, впитанные тотчас же после отлучения от мамкиной титьки. Ничего сверх. Обычные дела в пределах человеческих возможностей. А если уж случается, что за пределами таких – то не сам ли ты их организовал, своей в данный момент долей некомпетентности? Вот и учись же на ошибках. Своих - раз уж анализировать чужие противится твоя натура.
О чём это я? Да просто так – в парадигме общих рассуждений.
На деле же это может быть выглядеть хотя бы вот так.
Стоял октябрь – самая первая пора предзимья. На горы уже выпали снега, у ручьёв образовались забереги. Но и дожди отошли в прошлое. Надо воспользоваться установившейся стабильной погодой и успеть задать разведочные
линии на удалённых флангах главного разлома.
Линии эти рассчитаны и заданы на плане развития горноразведочных работ. Нужно вынести их в натуру, установив соответствующие штаги. Для маркшейдера это привычная работа. И штаги уже заготовлены из тополёвника прирусловых реликтовых зарослей. Их-то и надлежит укрепить на точке нашему бездельнику – может быть хоть так первый свой жирок растрясёт.
Если взять от посёлка направление с генеральным азимутом 255 градусов, то на удалении всего-то полутора десятков километров эти линии-то и были запланированы. Места хоть и дикие, но, казалось бы, совершенно – рукой подать. Если бы не бездорожье. Хотя и тут есть чем проявить себя находчивому человеку, отправившемуся в путь не пешком, но на вездеходном транспорте.
Выбирать себе дорогу надобно хитрым способом: преимущественно на перегибе склона от горы в долину. На склон-то и самый дурень не поведёт машину, а вот в долине образуются, привлекательные с виду, ровные солифлюкционные валы, которые к концу лета превращаются в топкие ловушки. Стоит только неосторожно прорвать тонкий слой дернины и врюхаешься в топь по самую кабину. Выдернуть из трясины некому – вот и думай, как теперь из неё выбираться. Некоторые удальцы умудряются до самой зимы оставлять технику, чтобы, когда топь начнёт промерзать – выдалбливать её помаленьку, пока не высвободишь технику из плена. Но это там, в самой уж вольнице сезонных партий. А здесь-то, на стационаре, кто же позволит тебе творить такое безобразие. Соображай, куда едешь! Вот и выбираешь, пока не упрёшься в валунистые русла горных ручьёв. Тут-то уж – хочешь, не хочешь – скачи как блоха по валунам, в расчёте на надёжность деталей ходовой.
Команда наша в тот раз и была составлена из маркшейдера Саши; меня, значит, бездельника лома и лопаты, да водителя Феди. Он-то и интересен всего более из состава экипажа машины боевой.
Вообще, Федя был человек импульсивный и технике прямо-таки враждебный. Хотя условия нашей конторы были таковы, что машин всегда было мало, но уж водителей-то – и того меньше. Федю сажали то на водовозку Шишигу, то на старинного бортового Захара. Случалось, что машины не слушались водилу и выкидывали свои номера протеста. Тогда Федя бросал баранку, покидал кабину и принимался крыть железяку нелестным матом, пиная скаты колёс и даже переходя в рукопашную по бортам, крыльям или капоту. Разумеется, техника оставалась безответной, но руки и ноги Феди после эксцесса недружественного взаимодействия человека с машиной долго ещё и побаливали.
На этот раз начальство посадило Федю за рычаги гусеничного транспортёра средних размеров, так и названного мирными людьми как ГТ-С. Военные же люди присвоили ему брендовое имя ГАЗ-47.
***
Второй блок в два десятка строк информации, для нормальных людей не обязательной, а для гурманов - может оказаться и интересной.
Распоряжением Совета Министров СССР № 25556-рс от 1 октября 1952 года. «О разработке гусеничных транспортеров ГТ-С» была поддержана работа конструкторского коллектива под руководством С.Б. Миайлова, использовавшего опыт производства во время Великой Отечественной войны на Горьковском автозаводе лёгких гусеничных танков Т-60 и Т-70
ГАЗ-47 представлял собой снегоболотоходную гусеничную машину и предназначался для применения в особо тяжёлых дорожных и климатических условиях для перевозки людей и грузов и даже буксировки на прицепе не только лёгких пушек. К особенностям компоновки транспортёра относятся переднее расположение моторного отделения вместе с агрегатами трансмиссии, а также переднее расположение ведущих колёс.
Транспортёр имел сварной цельнометаллический корпус, состоящий из моторного отделения, закрытой двухдверной кабины и открытой грузовой платформы со съёмным тентом.
Машина оснащалась бензиновым двигателем мощностью 70 лошадиных сил. Ходовая часть ГТ-С состояла из пяти обрезиненных опорных катков, гусеницы и ведущего колеса с каждой стороны машины.
Транспортёр грузоподъёмностью 1 тонну имел низкое удельное давление на грунт, что обеспечивало высокую проходимость по самому глубокому снегу.
Первые серийные машины вышли во второй половине 1955 года. Без малого полтора десятка лет ГТ-С были подлинно рабочими лошадками Севера.
В 1964 году выпуск Газ-47 был прекращён
Конец второго блока информации
***
Стало быть Фединой боевой машине было никак не меньше десятка лет работы в условиях Крайнего севера. Для гусеничной машины, согласитесь, это едва ли ни подвиг. Я же, по-пассажирски размещаясь сбоку от водителя, всё-таки сострадал этой бедолаге, особенно когда она, натужено гудя всеми своими уж нездоровыми семидесяти сильными цилиндрами, ползла во кочкарникам тундры, или карабкалась вверх по горному склону или мандовошкой скакала по валунам хрустально чистых водотоков. Интуитивно вжимались ступни моих ног в полик кабины, словно бы добавляя энергии железной машине, безвинно страдающей по прихоти человека - его же и доставляя к месту выполнения возложенной на него миссии..
Таким образом проехали мы больше двух третей пути, оставив позади и отряд бульдозеристов, уже собирающихся на ночлег домой, в посёлок. Вечерело. Двигатель ревел, пассажиры подрёмывали.
Вдруг машина повела себя странно: её начало подбрасывать как на самых больших валунах, хотя под траками же лежала мягким ковром мшистая тундра.
Федя остановил движение и выбрался из кабины. Тут же послушался отборный мат и звуки пинаемого железа. Стало быть, наш водитель пришёл в сильное возбуждение. Выбрались и мы.
И всё стало понятно: третий каток правой стороны соскочил с оси балансира, гусеница утратила натяжение и цепляет направляющими за эту ось, на которой катку уж нечем держаться.
-Федя, надо снимать балансир.
(Так мы хоть доедем до места. Переночуем в палатке, а с утреца сделаем работу, да и вернёмся на базу. Эта разумная сентенция не была произнесена, но естественно подразумевалась.)
Федя обречённо нырнул к балансиру и … маты его возобновились. Оказалась что верхним своим посадочным гнездом балансир намертво приварен народными умельцами к цапфе на корпусе лодки. Так балансир оказался несъёмным.
Федя встал с колен, огляделся окрест, задумался и провозгласил:
-Побегу к трактористам, пока они не уехали.
Между тем уж ночь приближалась, стало крепко холодать. Саша оставался спокоен, меня же - до того одновременно и сострадавшего движку и лицезревшего раскрывающиеся красоты новой местности - захватили мысли технического свойства. Прикинув умозрительно кинематику взаимодействия движущейся гусеничной ленты с осью балансира убедился, что без скользящей опоры там не обойтись. Это не обязательно может быть каток – и лыжи достаточно будет.
Достаю из кузова одну штагу , перепиливаю её пополам, на середине обеих половинок топором выбираю поперечные пазы в размер оси; затёсываю наискось торцы и скрепляю всю конструкцию проволокой. Лыжа получилась. Надо пробовать. Прошу Сашу понаблюдать как она работает в движении. Сажусь за рычаги, запускаю двигатель; и на первой передаче тихонько трогаюсь вперёд. Мандо вошки нашей как ни бывало, и теперь транспортёр идёт ровно.
Так мы доехали до места стоянки, развернули палатку. А Фёдора всё нет. Отогнал вездеход к ручью, слил воду из системы – вдруг да морозец ударит. Не хватало ещё разморозить двигатель.
На костре сгоношили полевой ужин. Сидим, чаёвничаем. На огонёк выходит наш Федя и молвит виновато:
-Нету трактора-то; опоздал; уехали трактористы. Чё там с машиной?
-Да всё нормально.
Ложимся в спальники и засыпаем на морозце снами праведников.
На этакой -то самоделке ГТ-С и проходил у нас всю зиму.
Ну да что тут удивительного? Этот способ – в обычае у трактористов на зимнике. Катки жё ещё по осени так замёрзнут при нырках в водотоки, что уже не крутятся. Бывало гуски и сточат их до половины. А некоторые трактористы и сразу ставят такие же лыжи из чурок. Главное, чтобы конструкторы техники не узнали о таком безобразии эксплуатантов.
Только не вздумайте опять говорить здесь о романтике. Зима на Севере – это вам не литературный клуб искателей приключений. Да и что их искать-то? если они сами тебя найдут, бывало, стоит только отойти подальше от общепоселкового сортира. Тут тебе и пожалуйста. Вполне может случится, что и с летальным исходом.
А подвиг уже то, что такой забавник, как нынешний ваш, типа, писатель смог дожить до возраста в эквиваленте трёх четвертей века, да и немало уже денежек умудрился высосать у государства себе на пенсию по старости. Да ещё вроде как бы и недоволен при этом суммой причитающихся выплат.
Ну и под конец повествования:
не случись в этом моём опусе некоего датского совпадения, разве был бы у меня повод рассказать об источнике того моего малозначительного обострения вездеходно-чурочного креатинизма?
***
Третий блок из трёх десятков строк информации, для нормальных людей не обязательной, а для гурманов - может оказаться и интересной.
Именно в 1964 году, когда последний ГТ-С вышел из цехов автозавода , вышел и я из стен сельской школы скоропалительным недоучкой неполного среднего образования. Добрые люди направили пятнадцатилетнего оболтуса на побег из колхозного рая в городские порочные глубины. В монументальном габардиновом костюме с чужого плеча предстал я в аудитории пред ошеломлённым взглядом группы нормальных стиляг, коих заманил геологоразведочный техникум на тогда же задуманную специализацию будущих специалистов по технике разведки месторождений полезных ископаемых.
- Это что ещё за хер такой здесь объявился? – единым порывом прошелестело в неокрепших мозгах пятнадцатилетних же пацанов.Ну, не гер, не мусью, но комсомольский уже товарищ быстро вживался в щенячью стаю будущих техников-разведчиков. А уж и побарогозили же мы там за все четыре года ученья под покровительственным надзором наших учителей, прекрасно понимающих куда же ведёт дорога жизни этих стремительно взрослеющих парней.
Но не будем здесь о грустном.
Тем более что и мне житейское море было тогда по колено. Каждый год не выбирал я где бы провести свои каникулы. Да хоть где, но только бы не в милой родной деревеньке. Этот мой совершенный эгоизм транспонировал меня во всё новые уголки родной страны, где меня впрягали в рабочий хомут без какой-либо скидки на возраст. Знаю ли я дело, умею ли работать? Никакого вопроса. Заступил на смену –значит крутись не хуже других.
Да и в стенах альма матер какие могут быть скидки? Сегодня ты как заправский такелажник, работаешь с жестким стальным канатом, а завтра уж вот тебе задание: подогнать трубки питания от топливного насоса к форсункам; развальцевать концы так точно и чисто, чтобы они, будучи присоединёнными, не пропускали соляр под давлением на сторону ( ошибиться можешь не более пары раз: ведь обрежешь испорченный тобой конец ещё и – выбрасывай трубку) ; а на другой день тебе, впервые севшему за баранку, приказывает инструктор выезжать на оживлённую трассу. Ну и выезжаешь, и приезжаешь со вспотевшей от испуга спиной. А между делом вдувают тебе в уши разную дребедень про геологию, минералогию, экономику и организацию труда, техническую механику, сопромат и электротехнику, где препод пару часов докладывает пацанам наиболее распространённые в народе способы кражи на приборах учёта потреблённой электроэнергии. Зачем? А вдруг! Сегодня ты никто, а завтра – может статься и окажешься руководителем, единственным на многие сотни километров округи. Так знай же – это тебе не карьерный подарок судьбы, а кара небесная – держать в узде своевольный народец, только и мечтающий о халяве.
Вот и конец третьего блока информации.
***
Короче: -Если где не можешь управлять добрым развитием ситуации – тогда уходи, пока вконец не опозорился. Не об этом ли говорит народная мудрость
«не умеешь в воде пердеть- не пугай рыбу».
Вот тебе и вся романтика
Спасибо тебе, родной мой техникум за науку, за то, что ты навсегда сделал из меня человека, перед которым самому себя не стыдно. Хотя и трудно порой. Ну да всё равно – спасибо.
А засим и прекращаю я ещё дозволенные сегодня речи.
24.03.2024 20:37