У средневековых войн была одна особенность, досточтимые рыцари насколько только это было возможно, трепетно относились к жизням благородных воинов, и словно скот резали простолюдинов.
С XVI века война начала ужесточаться с невиданной доселе скоростью. Вспоминается разговор друзей мушкетеров в финале шедеврального советского фильма:
«Портос: Надоело мне всё! Хочу домой!
Арамис: Мне кажется, дорогой Портос, что вы спутали адрес. Вам наверняка хочется побывать в объятиях прелестной госпожи Кокнар, где вы, конечно, чувствуете себя как дома.
Смех Портоса и Арамиса.
Д`Артаньян: Хватит! Мы тупеем на этой войне, господа! И я не допущу, чтобы мы расквасились! С завтрашнего дня я объявляю войну всем: себе, кардиналу, англичанам, гугенотам! С той минуты, как мы... казнили миледи... у меня на душе... камень. Да, господа! Жизнь пуста, если в ней нет подвигов и приключений!
Атос: Вы правы, мой друг... Но жизнь бессмысленна, даже если в ней есть приключения.
Д`Артаньян: Честное слово, я... не понимаю вас!
Атос: Это ваше счастье. Вы молоды...»
В XVI-XVII вв. европейские армии во время коротких, или наоборот сверхдлинных войн теряли до четверти личного состава. Удивительно, но в большинстве случаев солдаты гибли не от пуль, ядер и клинков. Примерно расклад потерь выглядел так:
10% погибали в боях;
30% умирали от полученных в сражениях ран;
60% жизней уносили инфекции и дизентерия.
В результате «Тридцатилетней войны» (1618-1648) население «Священной римской империи» сократилось на 25%. В то время на полях сражений уже вовсю грохотали мощные штурмовые орудия, мушкетеры стрелявшие залпом выкашивали ряды наступающих не хуже пулемета «Максима». При этом, несмотря на то, что древние египтяне, греки и римляне вовсю использовали плесень для лечения инфекций, европейцы стали применять пенициллин спустя 300 лет после завершения «Тридцатилетней войны».
Помимо дизентерии, чумы и холеры европейских вояк повально выкашивал сифилис.
Тогдашние врачи-коновалы предлагали лечить смертельные болезни разнообразными экстравагантными способами, например, от чумы пытались избавиться, привязывая ломтики жареной редьки к ногам больного. Богачи в целях профилактики «черной смерти» пригоршнями жрали жемчуг и изумруды, а солдаты носили за пазухой пауков, считая, что те поглощают чумной яд.
Если в тело попадала пуля, то долгое время рану заливали кипящим маслом, или прижигали раскаленным железом. Чтобы организм не отравили частички пороха, сквозь рану пропускали шелковую нить. Конечности ампутировались раскаленным ножом, или ножовкой, прижигание конечно останавливало кровотечение, но случалось, что и приводило к гангрене.
Впервые от этой порочной практики отказался французский военный хирург Амбруаз Паре. После операции он извлекал у раненого крупные сосуды, и перевязывал их шелковой нитью.
В 1545 году этот гений, не знавший латыни, выпустил на французском языке книгу «Способ лечить огнестрельные раны, а также раны, нанесенные стрелами, копьями и др.» В ней он рассказал, что порох, попавший в рану, не выделяет яд и призвал коллег отказаться от практики прижигания ампутированных конечностей кипящим маслом.
В XVI-XVII веках ампутация в боевых условиях была архисложным делом, достаточно будет сказать, что у 60% ветеранов тех времен не было одной, а порой и двух конечностей.
Поэтому нет ничего удивительного в том, что Амбруаз Паре считал, что его менее «продвинутые» коллеги отправили на тот свет больше солдат, чем все противники встречавшиеся с французами на поле боя.