Глава 3.
Фальстарт.
1986.
В начале июля меня призвали в армию. У меня в июне день рождения и мог бы войти осенью, но я сам попросился летом сразу после сессии. Попал в ПВО…
1987.
«… нарушитель режима полётов… на запрос не отвечает… готовность номер два…» - послышалось по громкой. – … «Саксафон» поднимите пару – посмотрите кто там…
Оперативный сначала было поднялся в кресле, но услышав не свой позывной, плюхнулся назад.
- Громов, номер дали цели!? – Прокричал оперативный дежурный капитан Литвинов так, чтобы было слышно за планшетом.
- Нет!
- «Ни как нет» надо отвечать, балбес.
- Ни как нет, товарищ капитан! – Спешно поправился Май. – Думаю, не присвоили ещё. Наверное, опять долгоживущий метеообъект, как и ночью было. «Задрали» готовностями ночью по этим тварям.
- Да что же это такое! – Вспылил капитан. – Ты научись докладывать по форме, а думать буду я!
- Есть, товарищ капитан. – Май опять надел наушники.
С завтрака пришел мой младший планшетист ерфрейтор Виноградский и поставил на стол Оперативному компот.
Тот достал из офицерского планшета печение.
«… «Саксафон» - готовность номер один, по нарушителю государственной границы… цель номер 8255… На запад вторая…» - орала Громкая.
Зашуршал эфир. Закипела работа.
«Цель 8255 малоскоростная, низколетящая. Всем постам – готовность номер два!» - Более чем спокойным голосом скомандовал в свой микрофон Оперативный. Сокращайтесь поживее! Комполка на в полк мимо КП едет! А вдруг и к нам нагрянет». Мимо протопали по железному настилу ребята из операторских кунгов и наш старшина - прапорщик Гринчук, наконец, с неохотой слез с командирского места, и потопал к себе в кандейку.
- Прикинь, оказывается на девятое мая у поляков самолёт со всеми пассажирами грохнулся, а мы только сейчас узнали. Ребята в столовке сказали. – Сказал Виноградский, залезая за планшет, не снимая сапог (Была у него такая привилегия. Потому что, вынести запах его ног не мог никто). – Ещё ПВО называется! А узнаём всё последними! – продолжал сокрушаться ефрейтор - На обед пойдёшь?
- Хватит болтать. Готовность. - Да, что это за готовность, Литвинов даже не орёт – Ставя на приёмник тарелку с ещё горячей картошкой, продолжал бубнить Виноградский.
- Орёт – не орёт, - Сказал Май, снимая наушники и протирая уставшие глаза. – а давай я твой картофан слопаю, а ты пока хватай «уши» и веди цель. 8255 обзывается.
- Злой ты и не женственный. – В своей манере схохмил Виноградский, подтачивая желтый стеклограф. - Люди погибли, а ему хоть бы хны. «Готовность… Готовность…» - передразнил он Майя. Смотри вон, Литвинов компот с печениями за обе щеки уплетает и, что-то не парится, а тебе, как всегда, больше всех надо.
«Орёл», докладывает «Саксафон» - цель уходит на предельно малые… цель потеряна» - послышалось по Громкой.
- Ну вот, что я тебе говорил… - Сказал Виноградский, садясь, так и не успев сделать ни одной чёрточки на карте планшета.
У оперативного дежурного на столе зазвонил красный телефон. «Никак нет, товарищ полковник… Да, в нашу сторону… Но они потеряли… Видимо метеозонд или ещё что… Наверное и готовность сей час отменят… Так точно! Ждём!» - Тараторил капитан, стоящий по стойке «смирно», стряхивая с мундира крошки от печения. Понятно, что звонил командир части подполковник Дзагоев, а его все боялись, как огня. Литвинов выдохнул, осторожно положил трубку и опять плюхнулся в кресло.
«Цель 8255 обнаружена!.. Высота 1200… скорость 85… Был визуальный контакт… Малая авиация… 15.05 передаю «Оркестру» - Надрывалась Громкая. «Оркестр – это позывной полка уже в Московском округе ПВО. «Сейчас у нас первую объявят» - подумал Май. И точно. «Оркестр», «Виктор», «Таблица», «Ангара» … - Готовность № 1 …» - Перечислив все полки Московского округа, объявила Громкая. И всё…
Через пять минут на командном пункте было полно народу. Все офицеры штаба во главе с командиром и бойцы-срочники заняли все места, предусмотренные боевым штатным расписанием. Литвинов, стоя на вытяжку, докладывал обстановку…
…Вскоре после, несказанно разочаровавшего меня (да и не только меня), скандала всесоюзного масштаба, связанного с приземлением Матиаса Руста на Красной площади, наш полк поехал на корпусные стрельбы на полигон Сары-Шаган, что в Казахстане. Дорога предстояла не близкая. Десять суток шел воинский эшелон до места назначения.
Поясню, что это во время войны приоритет отдаётся военным, а в мирное время без сбоев и точно по расписанию должны идти различные скорые, литерные, даже просто пассажирские и заявленные заранее товарняки. Участь воинского эшелона в мирное время грустна. Его постоянно загоняют в отстойники, ждать, когда освободиться путь, на станциях дают только свободный маневровый, за ранее не резервируют. К составу до какой-нибудь стрелки могут «навялить» попутный груз из нескольких вагонов (справедливости ради, надо сказать, попутный груз всегда только военный или около того.
И вот, во время этого путешествия я как-то достаточно близко сошёлся с парторгом нашей части, особистом - майором Калёным, который располагался в нашем переполненном КП - шном плацкарте на нижней полке, прямо напротив меня. Причина такого неожиданного «духовного» сближения была проста – офицеры и прапорщики нашего эшелона на всю дорогу туда, там и на половину дороги обратно затарились несколькими ящиками «Пшеничной» и постоянно находились либо в приподнятом, либо в философском состоянии … Правда, правды ради, что с ними творилось, когда она всё же в один момент иссякла…
Кстати, даже мне один раз от щедрот рюмочку налил.
В общем, мы вели с ним и долгие и доверительные разговоры всю дорогу…
Однажды, когда почти все наши соседи по вагону были в карауле (Да, и в эшелоне караул есть) мы продолжали вести нашу бесконечную беседу.
- Как так получилось, что наша страна пропустила такую «оплеуху» от Запада? - Задал как-то вопрос я.
- Понимаешь боец, - говорил хмельной майор – я тебе скажу..., но я тебе этого не говорил…- и офицер смачно икнул, одновременно приложив палец к губам.
- Всё предельно ясно.
- Система обороны Советского Союза отнюдь не «железная» …
- Да, что вы!
- Ещё раз напоминаю, что я этого не говорил – снова икнул Калёный.
- Но главное даже не в этом…
- А в чём же, простите, товарищ майор?
- А главное в том, что у нас совершенно развалилась контрразведка. Без откровенного предательства, проникшего во все уровни нашего государства, такого просто случиться не могло. Естественно, что без «предательского обеспечения» на самом высоком уровне полет Руста просто был бы невозможен. Его бы сбили в худшем случае еще в небе над Эстонией. Однако Русту буквально дали зеленый свет на полет до самой сердца нашей Родины.
- Знаете, товарищ майор, я, конечно, не так информирован, как Вы, но на самом деле тоже так думаю. Так, а почему же вы считаете, что разведка развалилась?
- Смотрю боец, что парень-то ты смышлёный – подлил себе водки майор – Да, потому что старики-профи уходят, а молодёжь, такие, как ты, все окунулись в демократию и «плюрализьм» этот Горбачёвский, а до страны никому и дела нет – Калёный снова икнул.
- Зря Вы так о молодых. Знаете, вот, например я… возможно, пошёл бы в КГБ служить – брякнул я, скорее лишь, чтобы успокоить нетипично расчувствовавшегося особиста.
- Да, ты ж, мой родной! – почему-то несказанно обрадовался тот – вернёмся, обязательно поговорим об этом!
- Забудете…
- Ни в коем случае! У меня же разнарядка, и ты у меня уже второй будешь! Главное, чтобы это был осознанный выбор, - вскочил с места и обнял меня за плечи майор – ну и стечение обстоятельств, конечно, одновременно. Одобряю! Это интереснейшая, хотя и одна из самых опасных профессий. В любом государстве она считается элитной. Разведчик не вполне солдат. Солдаты идут туда, куда им велели, а разведчики выясняют, надо ли туда вообще идти…
Через некоторое время Калёный завалился на бок, накрылся простынкой и громко захрапел. Я тоже лёг и долго смотрел на пустую верхнюю полку и, заложив руки за голову, размышлял о нашем с Калёным разговоре.
«Вот, зачем я брякнул о желании служить в разведке… кто меня за язык тянул… а вдруг и правда не забудет… Наверное я, всё-таки, скорее безудержный романтик… какая, блин, разведка!..» - думал я.
Мое детство, как и детство всей ребятни моего возраста, в основном проходило во дворе в неизменных играх в войну. Всем хотелось быть за наших, советских, и ни в коем случае не на стороне фашистов или каких-нибудь других врагов. Мы могли целыми днями и вечерами носиться, как угорелые, по нашему и соседним дворам. С энтузиазмом строили штабы наших вымышленных армий. Иногда у нас дело доходило до драки. Синяки и ссадины на коленках, кровь из носа - не слишком большая цена победы. Победа приносила настоящее счастье. В таких играх я всегда отстаивал для себя роль разведчика. Да и кинематограф того времени тоже оказал на меня очень сильное влияние, раззадоривая героические фантазии.
Я всё-таки пытался быть объективным и рассуждать здраво, вспоминая всё негативное, что мог вспомнить об этой профессии, стараясь оградить себя от необдуманных шагов:
Во-первых, я смог хорошо представить себе ситуацию, когда придётся подставлять и следить за хорошими людьми только потому, что они «по ту сторону баррикад».
Во-вторых, служить в разведке, как я слышал - это не только романтика, но и довольно гнусный вид деятельности. Здесь нужны определённые человеческие качества, которые, я не был уверен, что есть у меня.
И всё-таки мой молодой возраст и воспалённое воображение, в связи с этим (всего 19 лет) склонял меня к опрометчивому выбору, но я твёрдо решил, что сам педалировать данный вопрос не буду, если Калёный не вспомнит.
А он, ведь, вспомнил. И не просто вспомнил. Не вдаваясь в детали, вскоре я уже был кандидатом в члены КПСС, плюс нас с погодкой-сослуживцем из нашей части (видимо это он был первый) Толей Пиликиным временно командировали на пару месяцев на подготовительные курсы в часть 4…53 города Новосибирска и затем, тоже обоих направили в Москву (я был просто в восторге от возможности поменять унылые солдатские будни на столичное приключение!), поступать в Высшую школу КГБ по специальности 120009. Толя оказался хорошим и глубоким парнем, родом из Сахалина. Он был наследственным военным и сделал свой выбор весьма осознано, так как всегда хотел посвятить себя именно этому роду деятельности. Мы с ним детально изучили, куда поступаем, плюс поспрашивали в новосибирской части у наставников.
Родители, если бы знали, то думаю, что тоже были бы в рады моему выбору. Высшая школа КГБ давала отличное образование. Можно сказать "четыре в одном" специальное, юридическое, языковое, среднее военное. Основу и сердцевину обучения там составляли именно юридические и специальные дисциплины. Общеюридические я начал осваивать ещё в ЛатГУ, да и спецдисциплины представляли собой то, что называется оперативно-розыскной деятельностью тоже, в принципе, регламентируется теми же открытыми нормами права. Так что мне это было близко. Я даже помогал Толе готовиться по таким предметам, как обществознание и история, например, а он меня подтягивал по английскому (у него мама, как оказалось, учитель в школе).
Перед отъездом Калёный нас строго предупредил, что если пугают какие-либо сложности, то в органы соваться не стоит. «…Здесь все четко – решил, значит, действуешь до конца…», и привёл цифры, что из 150 поступающих до экзаменов доходят лишь 20 человек, но нас это ничуть не испугало. Мы счастливые ехали в Москву, пребывая в полной уверенности, что сделали свой выбор в жизни, но, однако, всё было не так просто…
Высшая школа отличалась от других вузов еще и особыми условиями приема.
Поступающим предстояло пройти собеседование с использованием полиграфа, медкомиссию, после успешного прохождения собеседования предстояла ещё и проверка физической подготовленности (нормативы, прямо скажем, не для слабаков), и только после этого всего уже предстоял ряд экзаменов…
…Меня отсеяли ещё на собеседовании! И как!.. Офицером, проводившем его, были вытащены все самые постыдные факты, моей, только начинающейся ещё биографии (даже то, что я и сам уже не мог вспомнить), положены на стол все негативные характеристики, начиная, чуть ли не с детского сада от многих таких людей, о которых я не вспомню даже под гипнозом. Но основную роль для отказа сыграла негативная характеристика моего командира роты из мореходки, всё того же, кап-три Барера! Исходя из неё, мне было нельзя доверять вовсе! Я просто не мог поверить в это! Ведь именно он давал хвалебный отзыв обо мне при поступлении в ЛатГУ…
- Ну, Толян, не поминай лихом – говорил я Пиликину, собирая вещмешок в казарме Высшей школы, едва сдерживая слёзы и натужно улыбаясь – Разведчика из меня не вышло, «придётся переквалифицироваться в управдомы»
- Ну, ничего, брат! Зато, как мы по столице погуляли…
Мы крепко обнялись, похлопали друг друга по плечам, и я уехал назад к готовностям, боевым дежурствам, караулам, короче ко всему тому, с чем связана срочная военная служба.
На удивление, майор Калёный, не расстроился, не отчитал меня, а напротив поддержал и посоветовал мне закончить сначала вуз, получить юридическое образование, а потом уж…
После дембеля я вернулся в Ригу, «выбросив всю эту шпионскую блаж из головы».