Глава 2.
Софи.
Софико Паатовна Ломидзе до семнадцати лет росла в большой семье со старшими братьями и сёстрами в маленьком грузинском кахетинском городке Кварели, что расположен на южном склоне Кавказских гор, славящийся в первую очередь виноградом Саперави, что равнялось известному вину "Киндзмараули". Вот, собственно, и всё…
Росла себе красавицей среди гор, любимицей отца. Как и все молодые девушки, она мечтала о счастливом браке, а точнее «принце», который выдернет её из этого захолустья и увезёт в дальние края. Однако, перспективы Софи представлялись ей всё более и более туманными...
Но, так случилось, что, к её счастью, отец сам все определил за нее. Он принял решение, что его любимица должна избавиться от «низкой доли», на которую всю жизнь были обречены он, мать, братья и сёстры, а для того ей надо получить достойное образование, вырвавшись в большой мир.
Для достижения цели она остервенело зубрила английский, а отец лично каждый день занимался с ней русским и вообще учил по российской школьной программе, добавляя и собственные наработки. Сам-то он закончил в конце семидесятых педагогический в Москве и потом долго работал директором школы в Телави. Для осуществления своей цели даже, почти как Пиросмани, продал их фамильный дом… Он сделал для младшенькой всё и даже больше…
2006. И вот Софико уже заканчивает пятый курс в престижном московском университете МГИМО, занимается спортом (плаванием и плюс ещё одним летом всерьёз увлеклась виндсёрфингом в Строгинской пойме) и в полной мере наслаждается тем, о чём так мечтала в грузинской глубинке, а именно московскими культурно-художественными и театральными возможностями, посещая почти все премьеры и знаменитые музеи, очень много взахлёб читает самой разноплановой литературы, как будущий дипломат интересуется языками и политикой.
До четвертого курса она, как и все обычные студентки, встречалась с ровесниками, но вскоре, сильно обжегшись пару раз, поняла, что совсем не вписывается в блестящий мир «золотой молодёжи», и тогда она «ушла в себя», предавшись исключительно учёбе и мечтам. И в этих мечтах она, в отличие от реальности, представляла себя очень рациональной и, можно даже сказать «продуманной» девицей, а ее лучшим другом в них был её преподаватель философии и латыни Никита Трофимович Швец, хотя, студенческая молва уверяла, что в молодые годы он тоже принадлежал к «отвязным мажорам» и папа у него был известный советский партийный деятель где-то далеко, типа… в ещё советской Латвии.
Никита Трофимович казался всем девчонкам неприступным – очень строгий, высокий, худой, но статный брюнет со слегка пробивающейся сединой и глубокими серыми глазами.
Однако, из-за своих квадратных очков и роста значительно выше среднего, сначала он вызывал лёгкую усмешку, и парни с её группы звали его просто «Шланг». Софико тоже было немножко смешно от этого, хотя она и видела, что в нём есть какая-то притягательность, и видимо именно поэтому парни в глубине души ему просто немножко завидовали, сами не подозревая об этом.
Платонически-то слегка влюблены в этого красавчика было много девчонок института, но Софико видно зацепило не на шутку и, так-уж случилось (хотя может это и закономерно?), что она в него влюбилась просто, как говорится «по уши».
Сначала она лишь отмечала для себя, что он интересный человек, но потом уже пришла к выводу, что он ей нравится, как преподаватель, а уж, как мужчина он казался ей очень красивым (особенно без очков). Спустя несколько месяцев, когда она поняла, что большую часть времени в течение дня думает о нём, и что постоянно ищет какую-то информацию про него, поняла, что это, наверное, всё-таки, больше, чем просто «нравится».
Вскоре, плюс ко всему, её распределили к нему писать курсовик.
Она, пытаясь сдерживать себя в чувствах, конечно приложила все возможные усилия, чтобы попасть с курсовой работой к другому преподавателю, но выхода не было и пришлось писать у «Шланга». Тут правда ей открылась ещё одна его сторона – в разговорах наедине он был очень вежлив и учтив, помогал и даже сам носил литературу. А один раз, увлёкшись похвалой, даже погладил её по голове! Это был миг её счастья!
Софико, пытаясь быть рациональной и продуманной, постоянно анализировала свои поступки, но тут сама себе не могла объяснить, что именно её в нём привлекло, что конкретно ей полюбилось в Никите (так она его величала про себя), пытаясь понять то - самое важное.
Потом вдруг, как сверкнуло в голове – да, всё просто! Она поняла, что важным тогда для неё стал целый комплекс утилитарных классических достоинств для перспективного жениха: он красив, не женат, у него нет детей, что хоть и старше на пятнадцать лет, но вообще-то не смотрится на свой возраст и все студентки отмечали, что минимум на десять лет моложе выглядит, потому что высокий, стройный, одевается стильно, обладает мягкой харизмой и такими же движениями. Этот комплекс достоинств не мог не нравится. А уж то, как он чётко и структурированно преподносит материал и, как он спокойно и твёрдо говорит, то его хочется слушать вечно! Очень интересная, с лёгким сарказмом, манера читать свои лекции, которая не может не понравиться… А его ум! Он был, кстати, целым доктором наук.
Вот так, хоть пусть и немного цинично, но зато честно, она оценила своего тайного избранника.
Как только она поняла своим системным подходом всё это, «выдохнула» и дала волю чувствам, что в принципе ей было не трудно, учитывая её кавказскую чувствительность и темперамент, хотя всё равно стеснялась и было боязно. Видимо, именно поэтому, активное кокетство с профессором не приносило успеха. Хотя пару раз она и заметила, что он посмотрел на неё чуть иначе – с интересом, что ли...
Неизвестно, чем бы это закончилось, если бы не удачное для неё стечение обстоятельств, а именно то, что она в очередной раз с треском провалила экзамен по предмету Никиты Трофимовича и записалась на пересдачу…
…Вечер после занятий. Софико скромно вошла в кабинет кафедры, пропустив выходящего оттуда ещё одного такого же бедолагу, счастливо разглядывающего свою раскрытую зачётку.
Никита Трофимович сидел за своим столом, уткнувшись в компьютер. Перед ним на столе были небрежно рассыпаны экзаменационные билеты. Профессор был весь такой обычный - слаксы, футболка, открывающая серьёзные мускулы на руках.
- Садитесь, Софья.
- Софико – робко поправила она – Вы забыли… Или просто Софи.
- Да, да… Софико… Простите.
Девушка присела на краешек стула.
- Ну? Как успехи? – не смотря на студентку, спросил экзаменатор.
- Я...
- Готовились? – оторвал взгляд от компьютера он.
- Да, так...
- Ладно. Тогда тяните билет.
Софико вытащила листок с вопросами и с ужасом прочитала. Да, точно, она не знала этого билета!
- Никита Трофимович, можно листик?
- Да. Возьмите…- пододвинул к ней небольшую стопку чистых листов формата А4.
Казалось, он сделан из камня. Ни эмоций, ни следа улыбки на лице.
Софико сидела перед ним и их разделял только стол. Он, снова уткнувшись в свой компьютер, одновременно что-то записывая в тетради, молчал, абсолютно не обращая внимания на студентку, а она, взяв листок, достав ручку, ещё раз прочитала билет.
«Ох... Кое-что всё же попробовать написать надо» - подумала про себя и стала усиленно вспоминать и записывать.
В полной тишине прошло минут двадцать… потом ещё десять… потом пять… и… ничего…
«Шланг» по-прежнему молчал и исследовал свой ноутбук. Софико же, подперев рукой голову, склонившись набок, уже с отречённостью и какой-то безнадёжностью, рисовала цветочки на листке для подготовки, иногда поглядывала на препода, размышляя далеко не о философии– «Ну какой же он красавчик! Не знаю, возможно, он и не слишком хороший человек, но он мне так нравится! Почему на семинарах, когда он подходит ко мне и случайно еле-еле касается рукой моего плеча, контролируя работу, на меня просто находит волна удушья. Почему в моих эротических мечтах в основном присутствует именно он? Почему даже сейчас я думаю не о предмете, а о том, как Никита (мне нравится его так называть) берёт меня руками сзади, садит на край стола, прижимается ко мне...»
- Написали? - сказал он, выдернув из таких сладких грёз, и устало посмотрел на Софико.
- Я не знаю. Ну, если только немного...
Профессор с раздражением захлопнул ноутбук.
- Когда вы наконец начнёте готовиться к экзаменам? С первого раза не можете сдать. Вам что на пересдачи после уроков ходить нравится?
- Да, - сказала она, предварительно успев подумать: «А, будь что будет!».
- Что!?.. - преподаватель не ожидал такого ответа и немного замялся.
Студентка смотрела на него в упор невинным взглядом и молчала, но внутри всё кричало: "Ну! Я хочу тебя! Чего сидишь? Если бы ты понял это...
- Что Вы имеете в виду, - сказал он и встал со своего места, обошёл стол, но всё же находился не меньше чем в метре от девушки.
«Что я делаю?» - вдруг опомнилась, с ужасом поймала себя на мысли, Софико – «Нужно всё быстро исправить!»
- Софи… - профессор подошёл ближе, взяв себе стул и сел прямо передо ней. По телу девушки пробежала горячая волна.
- Почему молчите?
Софико не знала, что делать.
«Ведь он не мог просто так подойти… сесть ко мне лицом к лицу…» – сумасшедшим молоточком била мысль в голове.
Всё её тело словно налилось свинцом. Она вдруг почувствовала… да, что там, – с уверенностью решила, что в своих мыслях он хочет её. Ведь её нельзя не хотеть! Свежая, молодая, сидит перед ним в белой маечке и светлых джинсах. А какая у неё попка в этих джинсах! Но подсознательно всё равно у неё словно стоп-кран срабатывал – «Нет...»
- Можно я пересдам завтра? - сказала Софико и начала было вставать, но он взял её за руку.
- Сядьте, пожалуйста...
Она села, смотря в его серые глаза. «Нет... Почему нет? Я не в силах отказать себе в этом» - стучало в голове. И тут она быстро-быстро дрожащим голосом залепетала:
- Может быть я ошибаюсь, но мне кажется иногда… что вы ко мне... ну… - не дождавшись окончания своей же фразы – смело приблизила Софико свои губы к его губам, слегка коснувшись и… она не ошиблась!..
Никита ответил на поцелуй! Вот они - его губы. Софико так всегда хотела почувствовать их. Поцелуй был таким сладким, что не хотелось конца. В груди жгло и начали дрожать ноги - почти не заметная дрожь, но её невозможно было остановить. Он взял её рукой за талию - одним-двумя движениями Софи оказалась на его коленях…
Они смотрели друг на друга. В глазах светился яркий, огонь желания, который нельзя было остановить - ничем.
- Никита Трофимович…
- Софико.. - выдохнул он.
"Софи, ты полная дура" – мысленно сказала она себе – «…но я не хочу искать пути назад. Пусть это будет сон. Наш сон!»
Она снова поцеловала его…
…Потом они счастливо и заливисто смеялись, валяясь в обнимку на скрипучем диване, стоявшего в кабинете запертой на ключ кафедры…
- Как, как ты сказал?..- сквозь смех спросила Софи.
- Post coitus - omnia anima tristia est - «всякое животное грустно после совокупления», и это не я сказал, а римский философ – тоже продолжая смеяться, ответил Никита.
- Грущу, просто потому что не могу поверить своему счастью!
- А ты возьми и поверь.
- И, что же правда, что у тебя никого не было столько лет? Это невероятно!..
- Да вот так, уж. Именно ты стала первой моей совратительницей с 2002-го…
- Да, уж! Это же физиологически невозможно!
- Возможно, если отдаёшься науке, а я был именно этим и занят.
- И, что ты правда меня любишь, а это не я, как ты говоришь тебя совратила?
- Очень. И давно.
- Да, ладно! И с когда? – с недоверчивым ленинским прищуром поинтересовалась она.
- С того момента, когда ты зашла в аудиторию, где я читал лекцию.
- О, Боже! А я-то тянула… Если бы я знала раньше!
- Я тоже боялся к тебе подойти, чтобы ты не поняла неправильно. Ведь я же всё-таки профессор, а ты студентка.
Софико легла на живот и, подперев кулаком подбородок, наигранно строго посмотрев на Никиту, спросила: «И, что это правда, что не был женат и не имеешь детей в твоём-то возрасте?»
- Невиновен – снова засмеялся он.
- И правда хочешь мне сделать официальное предложение, или это было в сексуальном запале?
- Правда.
- Ты пойми, ведь я не просто так спрашиваю из любопытства. Я же грузинка, как ты смог заметить… Если успел обратить внимание, конечно – снова заливисто засмеялась она.
- Да. Вообще-то обратил внимание, что есть в тебе что-то кавказское.
- Даа… Так элегантно чуркой меня ещё не называли – засмеялась Софи.
- Нее, я не то имел ввиду… особенно…
Софико прижала свой пальчик к его губам.
- Тссс… И у меня очень традиционная, я бы даже сказала консервативная, большая грузинская семья.
- Понимаю – шёпотом, с напускной серьёзностью сказал Никита.
Софико игриво слегка хлопнула ладошкой ему по лбу.
- Ничего ты не понимаешь!
- Ну, тогда поясни. Внемлю. – сел, прикрывшись пледом, на диване по-турецки голый профессор.
- Да, слушай, если уж связался с такой. Итак, сначала ты делаешь мне официальное предложение выйти за тебя.
- Может записать? – широко улыбнулся он, обведя глазами кабинет, вроде как в поисках письменных принадлежностей.
- Не юродствуй – как бы извиняясь, улыбнулась она в ответ.
- Извини. Продолжай.
- Так вот, после этого я звоню отцу и сообщаю, что встретила достойного человека и тот приглашает тебя к нам в Кахетию, чтобы ты смог попросить у родителей моих руки и сердца. Ты должен лично приехать.
- Ого!
- Да. И не один, а с родителями.
- У меня уже нет никого.
- Прости.
Никита нежно провёл ладонью по шикарным волосам Софико.
- Или со свахой.
- С кем!? – засмеялся Никита.
- Ну, если и её нет, тогда в сопровождении дружков – серьёзным тоном продолжила она – Друзья-то у тебя есть?
- Тут не извольте беспокоиться, мадмуазель. Я тебя ещё введу в круг моих многочисленных друзей – улыбаясь продолжил он…
После получения благословения (а я очень надеюсь, что ты не накосячишь), я официально даю согласие и мы уже можем сообщить всем, кому хотим. Потом уже между собой знакомятся родители и обсуждают саму свадьбу. Подходит такой алгоритм?
Никита встаёт на одно колено и, закинув плед на плечо, и на выдохе с пафосом декламирует: «Многоуважаемая княжна Софико, моя любовь, Ломидзе! Я, свободный от обязательств князь Никита Московский официально предлагаю стать моей, на веки вечные, единственной супругой! Аминь!.. Всё, можно звонить папе.»
Софико кидается на шею возлюбленному, обвив его ногами.
Достаточно быстро первая романтическая встреча перешла в серьёзные близкие отношения, а всего через две недели они уже снимали квартиру на мансардном этаже старого здания, неподалёку от института (сам-то Никита жил в общежитии МГИМО- в Черёмушках).
*******
Перед самым рождеством Никита, Софико и двое лучших друзей жениха (как во всяком случае, он их представил) поехали в Грузию, для исполнения обряда сватовства - Мачанклоба.
Вся делегация сватов уже знала, что это, так как перед этим, после звонка отцу, Софико всё детально разъяснила жениху и его дружкам, традиции сватовства - мачанклоба, нишноба (обручение) и корцили – собственно самой свадьбы.
«Ну, до этого ещё далеко, если всё соблюдать…» - облегчённо выдохнул Никита, выслушав все эти сложные премудрости, а научные дружки жениха захлопнули свои блокноты, куда они детально всё законспектировали.
«Поехали, любимая! Мне уже просто не терпится побывать на твоей родине. Никогда не приходилось посещать Грузию раньше» - громко выдохнув, сказал Никита.
И вот, через пару дней весёлая компания, предварительно заполнив несколько чемоданов разными сувенирами и подарками вылетели в Тбилиси.
По непреклонному настоянию Никиты, по прилёту сняли минивэн. Софико в нём выделили весь задний ряд. Потом быстро покидали в автомобиль вещи и двинули в сторону Кахетии.
До Телави – столицы Кахетии было всего около сотни километров.
Несмотря, что погода была здесь все десять, а то и больше градусов, зимняя Грузия не впечатлила - грязно, туманно, мокро. Вершины гор скрывались в облачно-туманном одеяле.
Дорога сильно петляла, не давая разогнаться немногочисленным участникам движения, за исключением местных «джигитов», которые на своих видавших виды «шестёрках» и «восьмёрках» исполняли такие пируэты, словно даже и не догадывались о существовании смерти.
Софико крепко уснула и, конечно, её даже и не пытались спрашивать дорогу, а просто на одной из остановок купили карту.
От Тбилиси ехали до Телави через Гомборский хребет. Ещё до выезда Софико анонсировала, что с перевала откроется прекрасный вид на красивейшую Алазанскую долину и вершины Кавказского хребта, но погода была настолько мерзкая, что не только долина и горы, а и дорога-то с трудом проглядывалась.
Да, возможно, что летом Телави "цветёт и пахнет", но зимой…
Даже сопровождающие Никиту друзья-профессора, давшие согласие выступить сватами, а таковыми были историк из МГУ Павел Георгиевич и завкафедрой ВГИКа Семён Романович, описывали в разговорах свои впечатления, как унылые. И это Кахетия – гордость и главный винодельческий региона страны!..
Но стоило только на несколько десятков километров отъехать от Телави, как воздух стал прозрачней, и главное - появилось солнце. Дождь кончился, хотя, справедливости ради, горная дорога всё ж осталась мокрой и скользкой. ...
Остановились. Разбудили Софи. Потягиваясь, вылезли из машины. Стояли, смотрели будто пьяными глазами, с трудом дыша сильно разряжённым холодным воздухом.
- Куда дальше-то? – Спросил Семён Романович.
- Итак, мои любопытные друзья, держим курс на Кварели – весело парировала Софико – Ещё километров тридцать. Нас там ждут!
Снова все сели в машину и продолжили путь…
«Внимание, овцы!» - закричала Софи – «Приехали!»
Машина резко остановилась посреди улицы, пропуская отару, переходящую дорогу в неположенном месте…
Кварели, как и большинство городков и сёл Кахетии, представляло из себя одну основную улицу. Не считая отары с пастухом, вокруг царило настоящее сонное царство, несмотря на, казалось бы, будний день. Вдоль улицы кроме жилых дворов грустно стояли заброшенные строения времён СССР с выцветшими нарисованными на них колхозниками и пионерами. В новой Грузии им не нашлось места...
- А где же твоё родовое гнездо? – поинтересовался Никита, с неким разочарованием смотрящий по сторонам.
- Прямо, почти до конца улицы и налево. Там большой дом, где мои родители у старшего брата живут.
Машина снова тронулась.
Через пару минут свернули налево и остановились у ну о-о-очень большого дома, стоящего за высоким каменным забором, не смотря на сезон и погоду обильно украшенного цветами.
Путешественники вылезли из машины и тут, прямо на улице, на них обрушились вкуснейшие ароматы пищи. Учитывая, что, кроме самолётных перекусов никто из прибывших с Москвы ничего не ел, то они тут же все почувствовали урчание голодных желудков. А ещё Никита насторожился от странного звука, витавшего в воздухе. Это был, какой-то гул, словно от огромного роя шмелей или мух. Низкий и достаточно громкий тревожный звук то притихал, а то вспыхивал с новой силой. Жених даже поёжился.
Только Софи явно думала о другом. Она сначала растерянно смотрела по сторонам и успокоилась только тогда, когда на дубовой калитке звякнул засов (кстати, когда дверь приоткрылась – звук усилился) и оттуда вышел огромного роста грузин в национальном наряде и с кинжалом на поясе.
«Гамарджоба. Здравствуйте, уважаемые» - поздоровался тот только с мужчинами и слегка поклонился, приложив ладонь к груди. Потом нежно, но твёрдо, под непонимающий взгляд Никиты, взял под локоть Софи и повёл её к дому.
- Это мой старший брат Георгий – обернувшись, быстро, на ходу заговорила она – Я должна встречать вас в доме, а вы пока доставайте подарки. Отца зовут Паата Зурабович… Он тут, пожалуй, кроме меня и Георгия, один по-русски понимает…
Софико вместе с братом скрылась за калиткой, а Никита со сватами стали разгружать машину. Основные подарки распечатывали сразу.
- Слушай, что говорить то? – почти шёпотом поинтересовался Семён Романович.
- Ну, я-то откуда знаю – прошипел в ответ Никита – попробуй, как у нас типа: у Вас товар – у нас купец. Я не знаю, короче. Придумай что-нибудь. Ты же киношник.
- Да, по ситуации будем смотреть – вмешался Павел Георгиевич. Главное её батю слушать внимательно.
Калитка опять заскрипела и снова вышел человек – на этот раз, высокий, но ссутулившийся старик в чёрной национальной одежде, шапке, с седой бородой, черноглазый, с недоверчивым и острым взглядом.
«Отец» - понял Никита и двинулся навстречу с протянутой для пожатия рукой. Друзья молча стояли поодаль.
Старик остановился.
- Паата Зурабович, здравствуйте! Я Никита – жених, так сказать, а это сваты - кивнул он в сторону друзей.
- Гамарджоба… Пока нет…- он несильно пожал руку и, развернувшись, потянул за неё Никиту к калитке.
- Что нет? – Удивился Никита.
- Не жених ещё… Пошли...
- А… Ну, да… - осёкся Никита. и тихо пробубнил под нос: «Тааак… Сложный персонаж»
Павел Георгиевич и Семён Романович с сумками поплелись за ними.
Путешественники, проследовали за Паатой Зурабовичем во двор. Мгновенно стала понятна причина странного гула. Прямо во дворе были накрыты длинные богато накрытые столы, за которыми сидели и стояли и главное постоянно разговаривали, что, собственно, и создавало гул, сотни мужчин в национальных и обычных одеждах. Из окон и дверей дома на вошедших с любопытством смотрели женщины. Дети разных возрастов с криками носились по двору. Тут же вкусно дымились несколько мангалов. «А, так вот где весь город!» - прошептал Никита.
Вдруг всё мгновенно стихло, кроме одной собачки.
Наверняка сватов ждали, но появилось ощущение, что все присутствующие вдруг узрели чудо. Под громкий лай маленькой собачонки (остальные псины просто тихо и злобно рычали) Никита, Павел Георгиевич и Семён Романович сконфуженно топтались у захлопнувшейся калитки, с букетами роз, купленных по дороге, поставив чемоданы с подарками на землю.
К Паате Зурабовичу подошла скромная женщина средних лет, а совсем старенькая поднялась из-за ближайшего стола. «Мама и бабушка, видимо» - снова пробубнил Никита.
Отец Софико, на этот раз с широкой улыбкой, повернулся к гостям.
- Дорогие гости, мы с матерью давно ждали этого события! Наконец, сватают нашу младшую доченьку – Софико! Мы, и все здесь собравшиеся, а собрался тут почти весь город очень рады вам и очень надеемся, что наша дочь выбрала достойного человека! – громко сказал он сначала по-русски (наверное, из уважения к гостям), а потом повторил по-грузински.
Загремели такие восторженные крики и овации, что даже лаящих собак не стало слышно.
На первый план вдруг вышел Павел Георгиевич. Он жестом попросил Никиту немного подождать и, достав с чувством глубокого достоинства из внутреннего кармана свиток из ватмана, начал его торжественно читать, демонстрируя хорошую подготовку к происходящему событию: «У нас товар, у вас купец. У вас девица – у нас молодец…» Отец невесты старательно переводил, а мама и бабушка слушали, и смеясь над каждым словом, задавая тон всем остальным. В это время Семён Романович распаковывал подарки. И только после их вручения под крики и аплодисменты друзья жениха стали наперебой расхваливать Никиту, перечисляя все самые положительные, на их взгляд, черты жениха, муж рассказал о своих планах на будущее, что хочет создать семью.
Старший брат невесты Георгий, назначенный представителем Софико, перебивая сватов, в свою очередь горячо расхваливал хозяйственности невесты - насколько она домовита, умеет ли держать дом в порядке, готовить, обихаживать домочадцев, насколько уважительно она относится к родственникам своим и будет относится к родственникам мужа.
Даже не взглянув на подарки, Паата Зурабович, на секунду задумавшись произнёс, как всегда сначала по-русски и затем по-грузински: «В жизни каждого отца наступает момент, когда его дочка решает выйти замуж. Ему очень тяжело отпустить родную кровиночку в чужой дом, но одновременно он безумно рад тому, что она нашла свое счастье в лице этого достойного джигита и просто не может не дать ей своё благословение. И, даже если я уверен, что лучше меня никто не в состоянии позаботиться об этом ангелочке, отпустить её все же придется. Ведь ей пора начинать строить собственную семью. Конечно же, если мы, уважаемые семья и гости услышим согласие на этот брак и от неё самой. Поэтому попросим Софико выйти к нам и сказать желает она этого брака или нет!» Паата Зурабович захлопал в ладоши и сотни рук подхватили это за ним.
Тут толпа расступилась и в невозможно красивом белом ретро-грузинском свадебном платье на центр двора «выплыла» прекрасная Софи. Она подошла к отцу и в полном безмолвии тихо произнесла: «Я люблю этого человека, и я согласна. Отпусти меня, отец».
Паата Зурабович обнял дочь, крепко поцеловал с торжественно сказал: «Раз уж вы все решили, мне остается только согласиться. Даю своё родительское согласие и благословляю!»
В этот момент мать Софико срывается в рыдания и широко крестит дочь.
Никита, встав на одно колено, преподнёс своей избраннице обручальное кольцо с драгоценным камнем.
Тут, откуда ни возьмись, грянула живая традиционная кахетинская музыка, исполняемая на грузинских народных инструментах целым оркестром, материализовавшимся на заднем плане, и вновь загудели голоса, иногда срывающиеся в крик. Народ, включая женщин, вышедших из дома, потянулись к жениху с невестой с поздравлениями. С шумом откупоривались десятки винных бутылок.
Софи прямо-таки светилась от счастья, и щеки её рдели ярче пышных роз, которые подарил ей жених. Зато Никита отчего-то был суров и бледен, как полотно.
Стали рассаживаться за столами. Сначала в одном порядке, потом решили, что сесть надо по-другому. Долго кричали, решая – как. В итоге посадили жениха с невестой в самый дальний край, во главе стола, родителей и сватов рядом. Правда потом по их коленям к матери полез самый младший брат Софи Буба, испачкав ногами брюки Павла Георгиевича и опрокинув на второго свата пустой бокал. Бокал разбился.
Софи налили вина, хоть она и просила воды, Никите – чачи. На его отпор внимания тоже не обратили, ответили только домашняя, собственными стараниями выгнанная, чисто – слеза. Спорить было бесполезно.
Софи поперхнулась водой, которую всё-таки решила глотнуть и закашлялась. Сидящая рядом бабушка, сухонькая, но боевая - стукнула ей по спине так, что та подпрыгнула. Кашлять она перестала, но и сказать ничего не смогла.
Родители невесты подставляли свои бокалы с чрезвычайным желанием чокнуться именно с молодыми. Никита и Софи пригубили налитое. Но, не тут-то было! Все вокруг заволновались, и их заставили пить до дна.
Никита опрокинул свою стопку, дабы не выглядеть перед новыми родственниками ханжой, допила свой второй бокал и Софико. Толпа успокоилась и на этом.
- Вам налить? – спросил Никита бабушку.
- Пожалуй… - согласилась старуха, ласково глядя на молодых. Потому что в этот миг она вспоминала вдруг собственную свадьбу и покойного мужа. Слова Пааты Зурабовича были так торжественны и патетичны, что от осознания невероятной значимости события, выпив, она расплакалась навзрыд…
2007. Софико и Никита, ни от кого не таясь, вместе жили вместе уже полгода. На Рождество они съездили в Грузию. Никита всем понравился и даже сдружился с одним из братьев – Георгием. Вскоре по МГИМО пошли разговоры о их грядущей женитьбе, которые они не опровергали…
Ориентировочно свадьба была запланирована не ранее весны следующего года
Однако это не мешало паре уже сейчас счастливо жить насыщенной совместной жизнью. Они часто принимали гостей и вместе ходили в гости к Никитиным друзьям - сплошь, как и он сам, либерально-продвинутой профессуре, журналистам, политикам или признанным и не очень художникам и поэтам.
Софи просто купалась в женском счастье и её жизнь «била ключом»! Никита просто ошеломил её кругом своих знакомых. Профессор Швец стал, как он сам любил говорить, «выводить в свет любимою». Он знакомил Софико, либо у них дома, либо в гостях или на разных официальных и полуофициальных встречах с такими людьми, о некоторых из которых только читала в СМИ или видела по телеку. Несмотря на то, что она являлась гражданкой Грузии, «свет» этот показался ей довольно специфическим – в основном антиправительственный и вообще либерально – оппозиционный к российским властям. Хотя, что скрывать, всё перебивало и очень льстило Софи, что, представлял он её этим селебрити, как свою жену и делал это с нескрываемой гордостью.
Она лично общалась с бывшем премьером Касьяновым после его на лекции в ВШЭ, проиграла партию легендарному музыканту Андрею Макаревичу в бильярдном клубе «Кино», что на Олимпийском, болтала с Ксенией Собчак в гламурном ресторане «Грин» на Рублёвке. Отец и сын Гудковы дарили ей цветы, а шахматист Каспаров сделал комплимент, от которого она прям зарделась. Даже с Алексеем Навальным разок поручкались.
У Софиного жениха было столько известных знакомых, что иногда она начинала даже немного комплексовать, хотя, если честно, то далеко не все, а если точно, почти никто, были действительно приятны в общении. Многие из них, мягко сказать, были очень странными. Например, считали себя очень интеллигентными, но по мнению Софико вряд ли можно назвать культурным человека, который при разговоре начинал кривить губы в презрительной высокомерной полуусмешке, ещё не зная, что ответит его собеседник, а Никитина тусовка грешила этим сплошь и рядом.
Но это был круг друзей её избранника, а раз она его искренне любила всего целиком, то значит не должна выпендриваться и придётся всё прощать и его окружению, хотя их идеи и подчас само поведение, были более, чем спорными и часто какими-то липко-грязными.
Софи, обладая критическим мышлением, убеждала себя, что, конечно же, их можно было бы и не прощать, а просто понять, но это если бы они цинично отрабатывали свои деньги, сами не веря в то, что говорят. Да, такое иногда бывает, когда человек ради высоких гонораров проповедует то, во что сам не верит. Это дурно пахнет, но всё-таки… Однако вся беда в том, что эти-то верили в это!
Ещё её поражала и раздражала полная беспринципность этих людей. Они с таким упоением обливали грязью тех людей, с которыми только что обнимались, когда те выходили, что просто диву даёшься.
Вот и сейчас дома у Софи и Никиты, на вечеринке по поводу выхода нового фильма Гай Германики, когда главная виновница уже ушла вместе с ещё парой человек, среди которых был и писатель Ерофеев, двое журналистов известных изданий, перед тем поющих дифирамбы присутствующим, будучи уже в изрядном подпитии орали во весь голос.
-…Пижон и провинциальный «эстет» твой Ерофеев!.. Сам ведёт передачу на «Культуре» и одновременно подкашивает антироссийскими пасквилями на радио «Свобода», а его, так называемые, «труды» полны презрения к народу, над которым он всячески издевается…
- Да, уж… И не говори! Жуткая жадность, замешанная на гордыни! И ведь не объяснить, какую жалкую роль он играет в российской культуре!
- А знаешь, тоже и с Германикой! Это же просто сильно ухудшенная копия вульгарной Собчак… Её позиционируют, как специалиста по порно-кино, но делает-то она «женские» фильмы, от которых не в восторге даже целевая тусовка…
Зазвонил телефон.
- Алло! – поднял трубку мобильника Никита.
Его заскучавшее было лицо украсилось улыбкой.
- Колян, дорогой! Ты в Москве!? Да, дома, конечно. Развлекаемся, что ещё…
Видимо в трубке прозвучал положительный ответ на первый вопрос, потому что улыбка стала ещё шире.
- Ну так без возражений, давай к нам. Тут весело! Ещё далеко не все разошлись. Я тебя с невестой познакомлю – Улыбнулся он Софи - Так-что, давай скачками! Улица… - и он продиктовал адрес
Никита нажал кнопку отбоя и обратился к Софи: «Милая, ко мне тут товарищ из Риги приехал. Можно тебя попросить сходить в «Винотеку», красненького зацепить пару-тройку бутылочек, а то у нас уже вот… прости, пожалуйста» - Никита перевернул над бокалом винную бутылку, из которой капнула только одна маленькая рубиновая капля. – «Да, и чернослива в шоколаде возьми. Уж очень я его уважаю»
- А нам виски – закричал кто-то из гостей.
- Ребята, виски вашего навалом! Бар откройте и не приставайте к моей жене – парировал Никита.
Софико быстро собралась, чмокнула жениха в щёчку, ушла в магазин…
Очень прилично задержалась, так как чернослива в «Винотеке» естественно не было и пришлось идти в «Азбку вкуса». Таскать с собой три больших бутылки испанского вина было тяжело, между прочим. «Что не сделаешь, когда любимый просит» - улыбалась она себе – «Наверное именно так рассуждают супруги алкашей». Наконец, вернулась к дому и поднялась на лифте к себе.
Выдохнув, Софико поставила сумку на коврик и открыла дверь своим ключом.
В квартире звучала тихая музыка. Гости видимо танцевали в гостиной.
Вдруг она невольно услышала разговор на кухне между Никитой и кем-то незнакомым. Прислушавшись, она… онемела!
- …А вот ты говоришь «невеста», а как же сеструха моя?
- Да, я тут после чехарды с развалом Союза… С этими гражданствами-негражданствами… Паспорта-непаспорта… Вроде, как в России и не женат оказался… Короче, холостой я здесь.
- Ну и Богу слава! Но, вообще, я Ветку, как брат всё же посещаю иногда – говорил незнакомец.
- И как они там?
- Ветка-то у самого Калвитиса секретарит! Доча твоя Марта, танцует. Тоже ничего, смешная такая… всё красивее становится, а вот Юрис, конечно, очень скучает по отцу. Всё время: «Папа, папа!». Ты бы приехал, хоть на пару дней. В июне, например, на Лиго, что ли, если получится – просили передать тебе. По-русски с пацаном хоть пообщайся, а то он скоро совсем облатышится.
- Коль, обязательно, и попробую в июне, вот только с нынешней половинкой утрясу. У нас же свадьба скоро, поэтому у меня сейчас образ Жюльена Сореля из «Красного и Черного» и мне надо ей что-то ей убедительное втюхать.
И тут Софи услышала в Никитином рассказе о ней крайне негативную, даже злую характеристику её. Речь шла даже о некоторых более, чем интимных ситуациях. А столько сарказма было в его рассказе о ней, столько раздражения...
- Так ты реально влюбился, что ли!?
- Да я и рад бы, но ничего не могу с собой поделать – для меня все бабы одинаковые, а уж её возраста и подавно. Ты же знаешь мой принцип – любви не существует. Мне просто нужно обязательно быть женатым для хорошей карьеры…
Софи бессильно опустилась на табурет. «А, ведь я считала его самым близким человеком!.. Правильно говорят, что посмотри на друзей – твой такой же…» - кричало у неё всё внутри, но… Самообладанию обманутой девушки можно было только позавидовать.
Как ни в чём не бывало Софико зашла в кухню. Мужчины встали.
- Вот, разреши представить, друг моей юности Николай - Никита указал на нового гостя - А это без пяти минут моя жена Софико – представил Софи жених.
- Наслышан. Очень приятно. Николай – в полупоклоне поцеловал руку хозяйке гость.
По поводу услышанного гордая грузинка не обмолвилась ни словом не жестом.
…Софико рыдала уже третий день практически без остановки. С того самого момента, когда Никита, послав воздушный поцелуй, помахав ручкой сел в такси и умчался в аэропорт. Это было последним ударом по доверию Софи к Никите.
Лишь за неделю он объявил, что уезжает на научную конференцию в Калининград в июне! и чётко обосновал, почему взять её с собой не сможет, хотя и очень хотел этого.
Теперь слезами она пыталась отогнать от себя мерзкое и липкое послевкусие обмана.
- Он же законченный, понимаешь, законченный подлец! Я не могу поверить! Он же гнилой насквозь! - плакалась она в плечо лучшей и единственной подружке Насте, с которой вместе занимались виндсёрфингом.
- «Как, ну как ты могла влюбиться в такое ничтожество!?» - поддерживала подругу та.
- Да, как я могла такое знать?! Ты меня знаешь! Я же всё узнавала, но, если человек, так искусно врёт, притом смотря прямо в глаза!
- Ну, ничего. Переживёшь.
- Боже, что я родным скажу!? Неее. Я просто так переживать не буду. Я грузинская женщина или нет, в конце концов! Пока не знаю как, но я обязательно отомщу!
- И, всё же, как? Есть хоть намётки?
- Для начала, в Ригу надо ехать, чтобы накрыть там его, на месте преступления, так сказать! Ты не знаешь, как визу быстро получить?
- О! Конечно, знаю – неожиданно, к немалому удивлению Софико, сказала Настя.
- Это как же, волшебница моя?
- Да очень просто! Надо просто подойти к нашему Петровичу, покаяться, за то, что сразу не соглашалась и ехать на июньский чемпионат. Он добрый и душе он до сих пор тебя ждёт.
- Зачем мне это? Не до сёрфинга сейчас – нахмурилась Софи.
- А затем, что этом году чемпионат проходит в Латвии, на Латвийских водах, так сказать – Кишезерс и взморье… Помнишь мы как-то проспект читали?».
- И, соответственно, меня впишут в коллективную визу! – воскликнула, поняв идею подруги, Софико.
- Вот, видишь, какая ты умная!
- А когда выезд?
- Слушай подруга, ты давай-ка сначала к Петровичу езжай…
Утром следующего дня у Софико состоялся разговор с тренером российской команды по виндсёрфингу Олегом Петровичем Бойковым.
- Молодец, что передумала! Россия в женском зачёте на отборочных выглядела очень достойно, а уж с тобой думаю, в первой стройке после первого дня двое наших девушек точно будут - сказал тренер…
И вот она уже, как всегда, опаздывая (вся команда, конечно, уже в вагоне), тащит баул и огромный чемодан с оборудованием и необходимым снаряжением по перрону вокзала к рижскому поезду…
На перроне около спального вагона стоял симпатичный, модно одетый парень. Поезд вскоре отходил, но силы просто закончились и Софи, выдохнув, плюхнулась на чемодан, прямо напротив красавчика. Тот, моргнув длинными ресницами, немедленно выбросил сигарету.
- Давайте помогу вам, мадмуазель – предложил он - Вам далеко топать?
- Ой, спасибо! Несколько вагонов ещё! Прям боюсь не успеть.
- Ну, так зачем же именно там? – продолжил парень - Залезайте тут, а потом перейдёте в свой вагон, а я помогу с вещами.
Он протянул руку за вещами и случайно коснулся её пальцев. Обоих щёлкнуло статическим электричеством.
- Э, нее, ребята! – запротестовала проводница, слышавшая наш разговор – у меня спальный вагон, а не проходной двор. Сейчас завалите вход своими баулами, как тогда…
Не дослушав, парень прервал её и аккуратно, отодвинув возникшее препятствие в сторону, сунул ей в ладошку деньги. Та посмотрела на купюру, округлив глаза, видимо от суммы, и тут же безропотно взяла у Софи билет.
- Позвольте ваши вещи – снова обратился пижон (так окрестила она для себя незнакомца) к Софи.
Софико, конечно же, согласилась.
Сначала он закинул её спортивную сумку, потом чемодан, а затем помог подняться ей.
Пижон вроде уже занёс ногу над ступенькой, как вдруг к нему подбежал какой-то запыхавшийся парень. Софи сначала хотела его обязательно дождаться, но вдруг «нарисовалась» вся команда по сёрфу почти в полном составе и увлекла Софи со всеми вещами с собой.