Я видела дважды, когда мой отец танцует. И это было по-настоящему страшно, когда мне было четыре. Его фраппе разбивали пол, раскрывая трещину до глубины земли, открывали тартар, из которого вырывались чудовища - освобожденные теперь - одаренные новой жизнью и новой светлой душой.
Его руки были больше моей головы, его ноги летали перед моим лицом. Он был уверен что не причинит мне вреда или не заметил моего присутствия рядом, или заметил - и не придал значение: случайно прибить меня или остановиться? вдруг внезапно прерваться и отказаться от оргии возражения.
Когда мне было 12, это было по-прежнему страшно, его руки были больше моей головы, а ноги летали пред лицом. Мама видела это - и не только она одна, это была приличная дискотека, которую мог позволить корпоротив для своей корпорации в корпоративной столовой. Он требовал, чтобы я повторяла.
Сейчас я вижу их вчетвером, его отец и четыре сына. - И они долбят пол в холодном прирубе и скачут безостановочно. - Уран и его сыновья чудовища. Мелькает лампочка Илича. Девки в красных платках и в красных галстуках - пионерки - струятся обнаженной березкой по направлению к проруби. Граммофон немецкий, уже скрипит.
В этой сцене я просто снег.
Вы говорите, что-то осталось от русских: где и когда?