Я бы никогда не стала писать о своей юности, не было в ней ничего необыкновенного, если бы не этот фильм.
Самое странное, что я даже не помню его названия и сюжета. Так себе фильм: ни то, ни се. Таких сейчас много. Потрясла меня проходная сцена, никоим образом не влияющая на сценарий. Показывали юность героини. Комсомольцы-школьники 70-х годов прошлого века, в одинаковых школьных формах, ровненько стояли у своих парт и хором, заумными голосами, читали какую-то политическую речевку.
Я была возмущена. Я была школьницей-комсомолкой в 70-х, и у нас все было не так. Не были мы заучками, не ходили с гладко причесанными головками, а политику школы «белый верх, черный низ» понимали весьма своеобразно. У некоторых модниц-старшеклассниц юбки «миди» почти подметали пол, плавно переходя в «макси», а про «мини» мне даже вспомнилась смешная история.
Шел школьный концерт, посвященный Великой Отечественной войне. Девочка старшеклассница читала очень трогательные стихи. Читала хорошо, с выражением и с недоумением смотрела в зал — из зала доносились смешки. Что, что, а патриотическое воспитание в Советском Союзе всегда было на самом высоком уровне. Герои войны — это было святое, даже для самого распоследнего двоечника. Тем с большим недоумением девочка смотрела на зал. Оказалось, что ее юбка была настолько короткой, что на сцене, на возвышении, первым рядам стали видны ее трусики.
Конечно, учителя пытались со всем этим бороться, но как-то вяло. Так, стояли иногда перед началом занятий на входных дверях с линейкой, измеряли длину юбок у девочек и длину волос у мальчиков, отбирали золотые сережки у самых модных. Потом возвращали родителям. Справедливости ради, замечу, а может быть в других городах и правда было по-другому. Я жила в очень продвинутом южном городе, который продвигают до сих пор.
Так вот о фильме. Знаете, чем потрясла меня та, обычная сцена из фильма? Я подумала, что если вот так, походя, пусть в мелочах, можно перевирать время, которое многие еще помнят, то что мы, вообще, знаем о том, что происходило сто или двести лет тому назад? И вообще, о своей истории?
И тогда родилась у меня идея, написать о том, что я помню из 80-х и 90-х годов прошлого века. И самое яркое воспоминание тех лет это
АНТИАЛКОГОЛЬНАЯ КАМПАНИЯ
17 мая 1985 года в моей жизни произошло очень радостное событие — я защитила диплом.
16 мая 1985 года в жизни страны произошло, для некоторых, очень грустное событие — вышел Указ Президиума Верховного Совета СССР «Об усилении борьбы с пьянством и алкоголизмом, искоренении самогоноварения».
Разумеется, пока шла защита диплома, нам было не до новостей. Но вот все закончилось, позади шесть лет учебы, мы инженеры! И тут оказалось, что с сегодняшнего дня, обмыть это событие невозможно ни в одном заведении Москвы. Началась «горбачевская» антиалкогольная компания. Какие там дипломы, какие там инженеры и студенты, у взрослых, серьезных людей один за другим отменялись банкеты по случаю защиты диссертаций.
Только не подумайте, что нам так уж сильно хотелось выпить. Мы были молоды, счастливы и веселы, без спиртного. Но традиция есть традиция. От нее не отвыкнешь за одну ночь. К тому же мы учились заочно, все были из разных городов и расставались, скорее всего, навсегда.
К счастью, наш староста группы был еще тот пройдоха. Он собрал с нас дополнительный взнос, на взятку официантке, и сумел договориться. Официантка продиктовала нам условия пребывания на ее территории: пьете только коньяк, на столе никаких рюмок, пьете из кофейных чашечек. Все эти условия мы приняли с восторгом, как приключение.
Где-то через час, после начала праздника, в зал вошла заведующая рестораном. Сурово сдвинув брови, она спросила: «Пьете?» Мы переглянулись с недоумением: вполне прилично себя ведем, пьем из кофейных чашечек, а то что веселые, так студенты всегда веселые.
Но заведующая, видимо, была «в теме»: «Эх, вы! Кто так пьет кофе? Когда пьют кофе, чашечку держат за ручечку, а вы обхватили ручищами чашку, как стакан. Смотрите мне, с проверкой могут нагрянуть!» И она ушла.
Никакая проверка не нагрянула. И мы догуляли очень весело: с танцами и даже с песнями.
За четыре преддипломных месяца, я успела соскучиться по родному городу и с радостью вышла на работу. Надо сказать, что на работе у нас был очень сплоченный коллектив, который объединяла всеобщая любовь к различного рода праздникам.
Праздники проходили весело. На тридцать человек было две-три гитары и пять-шесть по-настоящему красивых голосов. Наши ребята с упоением выводили: «У беды глаза зеленые...», а мы с неменьшим упоением слушали. Анекдоты были смешными, а главное не скабрезными. О проблемах на производстве говорили серьезно и увлеченно. Ну и, конечно же, пили, куда же без этого.
Очередной праздник, после начала антиалкогольной компании, был 7 Ноября, годовщина Великой Октябрьской революции. На повестке дня стоял один вопрос: что делать со спиртным. Теперь уже все знали, что за употребление спиртных напитков на рабочем месте, могут уволить с работы и отобрать партийный билет.
Праздник прошел достойно. Пили уже не из кофейных, а из чайных чашек. На столах красовались пузатые самовары. Из краников весело бежало вино.
Позже, когда я увидела по телевизору веселую, безалкогольную свадьбу, мне так и хотелось крикнуть захлебывающемуся от радостных эмоций корреспонденту: «Ага, ты бы лучше посмотрел, что у них налито в самовары».
Ну и последнее мое воспоминание, связанное с антиалкогольной компанией, о том, что, когда водку стало достать практически невозможно, мы упросили двоих своих коллег подать заявление в ЗАГС. Дело в том, что на талончики из ЗАГСА можно было купить не только добротную обувь и красивую одежду, но и ящик водки. «Будущие молодожены» расписываться не явились, а полученную на талоны водку поделили по-честному, между своими. Я была «своей», и, хотя водку не пила, без устали выдумывала, чем ее разбавить. Не помню в каком году, стал очень модным ликер: бутылка водки, банка сгущенки и ложка растворимого кофе. Названия Бейлиз мы тогда еще не знали, но было вкусно.
А может быть даже и похоже. Кто ж их заморские напитки разберет.