И вот мы пошли гулять по незнакомому селу.
Сколько раз я проезжал по нему на машине водителем, а чаще пассажиром. В прошлый наш приезд мы с Ленкой даже прошмыгнули по нему в самую маковку июльской ночи. Но, несмотря на «севера», ночи в конце июля здесь довольно тёмные, да и любовались с женой исключительно друг другом.
Сегодня же было решено посмотреть село, в которое я приезжал не один десяток лет…
Что сказать? Оказалось, что я, а уж Ленка тем более, ничего о нём не знаем. Мне казалось, что многие улицы, дома мне знакомы, но сейчас я их видел словно впервые.
Первый дом, который мы с Ленкой увидели, едва вышли из-за калитки, оказался старинным двухэтажным особняком. Большой неухоженный огород, стыдливо прикрытый заборчиком, выдавал казённое учреждение, которое нигде и никогда невозможно спутать ни с одним жилым домом.
Кстати, следующий не менее древний, но одноэтажный дом был жилым. Судя по всему, в нём, как и в следующем за ним, снова двухэтажном, жили пенсионеры. На это обратили внимание жена:
- Эти два дома сохранили какую-то индивидуальность. Да, их давно не ремонтировали, не красили стены и наличники, но в них, в отличие от первого, ещё жив дух хозяев. Старых, больных, немощных, неспособных поправить покосившуюся калитку, но поддерживающих свой дом, как и он помогает хозяевам своими стенами. Тем все они и живы.
Нельзя было не согласиться с женой: в этих домах оставалось что-то своё, личное, пусть и видимое, но непонятное нам, приезжим, но, наверняка, не являющееся тайной для соседей.
А потом мы вышли на главную улицу. Здесь нас уже поразило обилие каменных зданий, да ещё каких!
Стоит ли говорить, что все предыдущие, мимо которых мы только что прошли, были деревянными. Сейчас же мы, видимо, вышли в центральную часть села, где когда-то, лет двести и сто назад, кипела купеческая жизнь: это были не дома, это были пакгаузы, склады и торговые центры одновременно. Но не стоит их сравнивать с современными: тогда и ассортимент был куда как меньше и платёжеспособного покупателя тоже. Но зато здания до сих пор выдают, где когда-то был коммерческий центр села. Здесь и сейчас размещаются, судя по вывескам, почта, связь и другие организации районного масштаба.
Но стоило нам пройти хоть и без оркестра, но по главной улице каких-то двести метров, как мы словно снова вернулись к началу нашего путешествия: опять одно- и двухэтажные деревянные дома, Бог весть какого года постройки.
Ленка, как всегда, оказалась более глазастой:
- Слав, смотри, тут надпись «год постройки - 1888»!
- Ничего себе, - теперь и я заметил неброскую надпись на уровне глаз возле пластикового окна. – Это же год «сидения на Шипке», когда Болгарию от турок освобождали… Лен, когда ещё кремневые ружья были. И сейчас, в атомный век, в этой «старине глубокой», построенной, наверное, ещё и без единого гвоздя, до сих пор живут люди.
- Да, - вздохнула жена, - жить, в деревне, видимо, совсем негде…
Однако, стоило нам пройти ещё несколько старинных домов, один из которых, правда, оказался сгоревшим, а второй на другой стороне улицы полуразвалившимся, пошли вполне приличные стандартные двухквартирные советские дома конца прошлого века. Редкими вкраплениями между ними были честные дома, главным признаком которых была не столько их индивидуальность, сколько большие, по городским понятиям даже огромные, земельные участки. Видимо, всегда мужика тянуло, нет, не к независимости, а к самодостаточности. Чтобы как можно больше своего, чтобы если что, то всё на своём пупу протащить. В деревнях вон даже загумны под сенокос огораживали.
Тем село и интересно, что в нём город с деревней пересекается. Не столичный город, городок уездный, но суть хоть и маленькая, но та же.
От того село, село торговое, с одной стороны всю жизнь дерёвня, а с другой палец в рот не клади, тут повадки городские.
Вот в таком селе живёт мой старый друг Зосимыч.
Обычное русское село. Не Великое, к сожалению, но большое. Таких сёл много ещё на Руси, но всё меньше.