То, что мебель может иметь тайники, секреты и выполнять какие-то непривычные для нас функции, знают многие, но не каждый в своей жизни сталкивался с этим. Фантазия мастеров, творивших в те далекие времена, до сих пор поражает своей затейливостью и многообразием. При этом нужно учесть, что многое еще нами не открыто и далеко не обо всех подобных вещах мы можем даже догадываться. Впервые я узнал о потайной ключевине, спрятанной под языком резной маски, от моего брата.
С тех пор прошло очень много лет, и я уже забыл, в каком из залов Эрмитажа стоит эта вещь, но отчетливо помню, как пришлось дожидаться момента, когда смотрительницу кто-то из посетителей отвлек вопросом ,и я в этот миг успел приподнять язык страшной маски, чтобы своими глазами увидеть спрятанную под ним скважину для ключа. Другим секретом поразила меня шкатулка английского капитана, попавшая к нам на реставрацию.
Полдня мы крутили её в руках, нашли два сдвижных ложных дна, но с главным секретом проклятая коробка расставаться не спешила. Вымерили все толщины и глубины отделов и отдельчиков и нашли, где располагался тайник. Но, сколько ни бились, открыть его не могли. В голове стали появляться мысли про карту «пиратских сокровищ какого-нибудь одноногого Флинта». Это еще больше подогревало наше любопытство, и только случай позволил нам проникнуть внутрь. Когда творческие силы были на исходе, шкатулка сама подарила нам разгадку. Мы решили снять крышку с петель, начали отвинчивать шурупы… И, о радость, один из них был ложным, он служил фиксатором потайного дна, и при нажатии на него донце щелкнуло и поднялось, как крышка погреба. На этом наша радость закончилась, так как тщательно спрятанный ящик был пуст.
Один из секретов в детском бюро красного дерева помог точно атрибутировать предмет, то есть найти дату его изготовления. По всем видимым признакам, как всем тогда казалось, предмет был сработан в конце восемнадцатого века, и лишь когда отщелкнулся центральный ложный ящик, на заднем полике его мы увидели роспись мастера и год творения этого бюро - тысяча девятьсот четырнадцатый. Наверное, не все знают, что искусство подделки и компиляции было сильно востребовано в начале двадцатого века, потому что народился новый класс богатых людей, не имеющих опыта коллекционирования и выросших в интерьерах, мало насыщенных или совсем не имевших древних раритетов. Поэтому рынок в то время был полон предметами, искусно изготовленными и состаренными в мастерских Петербурга и Варшавы.
Ну раз я начал повествование про мебельные тайники и секреты, то прежде чем расскажу про дедушкино кресло, хочу как специалист задать несколько вопросов по поводу сокровищ из стула в романе Ильфа и Петрова и сам на них ответить. Могла ли, например, теща Кисы Воробьянинова сама спрятать коробочку с драгоценностями в стуле стиля второго рококо с мягким сидением? Если, конечно, это коробочка с обручальным кольцом, то да. А вот коробку с драгоценностями для постройки среднего дома культуры вряд ли.
Так вот, вам любой профессиональный обойщик скажет, что сделать это даже специалисту очень трудно: во-первых, свободное пространство между пружинами переплетено веревками, перерезать их нельзя, иначе пружина вопьется вам в "мягкое место". Подобраться к пружинам снизу тоже невозможно, так как они пришиты или к туго натянутой парусине, или к брезентовым ремням. Через верхнюю чистовую обивку это сделать крайне трудно, так как нужно снять: первое - тесьму, затем чистовую ткань, потом черновую - миткаль, преодолеть слой ваты и конского волоса, и даже представив, что теща владела этими навыками в совершенстве, большая вероятность, что драгоценная коробка нарушит ход пружин и вы одним местом почувствуете ее присутствие.
Конечно, можно предположить кровавый сценарий этого тайника: теща приглашает суперспециалиста по обойным работам. Он изощряется и все-таки прячет злосчастную коробку. Но после этого за жизнь обойщика никто не даст и медной полушки: кто же оставит в живых носителя такой тайны. И чтобы тайна осталась таковой, теще предводителя дворянства надо отнять жизнь у мастерового, и пустяки - под покровом ночи надежно спрятать труп. Вот собственно этой главы и не хватает в "Двенадцати стульях" Ильфа и Петрова.
Уже более сорока пяти лет я нахожусь в кругу реставраторов мебели, коллекционеров, антикваров и хранителей музейных мебельных сокровищ. И вот за столько лет ни в моей, ни в практике моих коллег и знакомых не было случаев сказочного улучшения финансовых показателей. Не помню такого, чтобы кто-то из реставраторов вдруг пересел на "порш" или "бентли». Хотя припоминаю: было, что-то ценное между сиденьем и боковиной дивана, нашли лотерейный билет времен Екатерины Великой, а в другой раз, перетягивая кожаные кресла из высоких кабинетов, знакомый обойщик нашел серебряную бирюзовую сережку неизвестной «комсомолки». Так что не скажешь, что идея прятать бриллианты в мебели, могла прийти в голову еще кому-нибудь, кроме талантливых на смешные и не очень смешные сюжеты писателей.
Да, конечно, надежда разбогатеть при разборке очередного мебельного шедевра не оставляла меня никогда, поэтому я так делал и делаю до сих пор, и советую обычно своим ученикам, как советовал мне мой учитель: «Перед тем как разбирать предмет, обязательно постели газетку, чтобы бриллианты далеко не раскатились». Ведь если молиться о дожде, не взяв с собой зонтика, то и грош цена такой молитве, да и не уронит небо ни одной капли на голову такого фарисея.
Совсем забыл, занимаясь глупым поучительством, о чем собственно собирался рассказать в этот раз. А поведать я собирался об очень загадочном кресле, тайну которого сам своими руками и похоронил. Началась эта история очень красиво: после очередного антикварного салона клиент, что называется, пошел косяком. Мы даже начали выстраивать небольшую очередь. И вот когда пакет заказов уже был сверстан, в нашу дверь раздался робкий стук и на пороге возникла симпатичная молодая девушка, сильно похожая на Настеньку из фильма "Морозко". Поразительное сходство дополнял ангельский голос. Так вот этим ангельским голосом она и взмолилась, что через месяц у дедушки семидесятипятилетний юбилей и ему в подарок нужно позарез отреставрировать кресло, которое он "отнял у Гитлера", то есть привез в качестве трофея из какого-то немецкого замка, и с тех пор он сидит на нем в своем кабинете. Ну как мы могли отказать в такой просьбе? Поэтому пришлось самому засучить рукава и взяться за работу, дабы успеть к такой важной дате.
На следующий день кресло было у нас, благо наша мастерская располагалась на Таганке, а его привезли из "генеральской" высотки, что на Яузских воротах. К нашему удивлению, сей предмет мебели никак не соответствовал представлению о немецком трофее: никакое не немецкое барокко, ни объемной орнаментальной резьбы, ни грозных львов и рыцарей, ни поражающих воображение мастерски вырезанных листов аканта. Когда мы развернули его, то увидели строгое аскетичное кресло черного дерева, по силуэту похожее на тадж махал, а по бокам спинки возвышались точеные костяные башенки в форме луковок. Кресло было очень скупо украшено костью и перламутром, все инкрустированные розетки были обведены по абрису воронеными гвоздиками с шарообразными головками, похожими на черный обсидиан. На сидение и спинку была поставлена черная с металлическим блеском кожа с выдавленными геометрическими фигурами.
Сейчас задним умом, я, конечно, понимаю, что кресло скорее всего попало в Германию из Индии, где работали секретные гитлеровские экспедиции. А тогда первая посетившая меня мысль: "Неужели нельзя было упереть из Берлина, что-нибудь более пафосное и навороченное?». Но на самом деле времени на рассуждения и исследования не было: сроки поджимали, и кроме этого трофея работы было по горло, поэтому голова была занята текучкой и не получалось серьезно отнестись к предмету, даже съемку не успели толком провести. До сих пор кусаю локти из-за своего несерьезного отношения к той работе, ведь обычно мы старались вести фотофиксацию процесса реставрации, а тут как назло все кувырком. Не хватало времени ни на что, но как говорится "глаза бояться, а руки делают", и к концу срока, отведенного на работу, кресло было приведено в порядок. Единственное, "царапал глаз" гвоздик, слегка «вытарчивавший» под костяной башенкой справа. Сначала я хотел забить его, но потрогав руками, понял, что гвоздь слишком легко шевелится, прямо как молочный зуб, и забить его просто молотком не получится. Придется скорее всего вытащить, заглушить отверстие деревянным колышком с клеем и только тогда забить гвоздь на следующие семьдесят пять лет. Я потянул за вороненую бусинку шляпки, и гвоздь легко покинул свое место, и тут изнутри раздался непонятный звук и из отверстия, где еще секунду назад находился злосчастный гвоздь, тонкой струйкой вытек желто- бурый кислотный дым ... Это продолжалось около минуты. Придя в себя, я на всякий случай открыл окно, и желтое вонючее облачко растаяло на моих глазах. Первое, что пришло на ум, уж не смертельный ли яд выпустил напоследок джин трофейного кресла? Нет, вроде, я пока жив, отпечаталось в моем вступившем в противостояние с неведомыми силами мозгу. В руках моих был древний гвоздь с круглой, а точнее шарообразной шляпкой. Из кресла больше не исходило никаких фракций, может, это был лишь плод моего воображения?
Так я хотел думать, но пальцы стали сами один за другим перебирать остальные шляпки гвоздей. И вдруг костяная башенка с сухим щелчком подпрыгнула, и я едва успел поймать ее свободной рукой. Изнутри колодца спинки кресла я извлек сначала пружину с острием, затем мелкие осколки стеклянной ампулы, а уж затем остатки обугленного в кислоте пергамента, рассыпавшегося в пепел прямо на моих глазах. Я посветил внутрь лунки, но в этом колодце больше ничего не было. Потом я начал гвоздик за гвоздиком вынимать из почти готового к отправке "дедушке" кресла. Вот сейчас, когда я пишу эти строки, компьютер уже два раза стер написанные следующие предложения, прямо какая-то мистика. Нет, ничего интересного за часы, оставшиеся до сдачи работы внучке, я не обнаружил, хотя один за другим повытаскивал все гвозди и поставил их аккуратно на место.
Про эту историю до сих пор я никому не рассказывал, не говоря уж о внучке и о том достойном дедушке, да и что я мог им сказать? Что я такой весь опытный, из ума пошитый реставратор своими по локоть золотыми руками уничтожил что-то очень важное для кого-то, а не дай Бог для всех нас, а вдруг там был ключ к чему-то такому ...Сейчас конечно фантазировать можно до бесконечности, а если я своими руками уничтожил формулу вечной жизни или чертеж летающей тарелки, хотя я успокаиваю себя мыслью, что там могли храниться просто неизвестные позы Камасутры...