Ощущение счастья появляется обычно мгновенно, держится недолго - и моментально исчезает. Когда-то один из моих учеников, который в конце восьмидесятых годов с автоматом в руках защищал границу государства, готовящегося к своему исчезновению, написал мне в письме, что, по сути, счастье - это всего лишь ожидание счастье, его предвкушение, состояние, когда оно вот-вот должно появиться. Плюс сам краткосрочный момент появления.
Парень утверждал, что понял это, глядя ночами в звёздное небо и веря в то, что совсем скоро он окажется дома - а служил он два года и в отпуск его не отпустили, не то время было.
Можно понять, как он рвался домой из "братской республики", граждане и гражданки которой говорили на чужом ему языке...
Кстати, у меня на книжной полке стоит его фотография: здоровенный красавец-парень в камуфляже "под зелёнку" где-то на опушке леса опустился на одно колено, рядом с ним - служебная собака, немецкая овчарка, на руках - автомат без приклада. Боевое оружие.
... Но всё это, ученики и письма, в моей жизни будет потом, когда я отучусь в институте и начну работать в школе-интернате спортивного профиля. А сегодня вспомнилась история о том, как я очень остро ощутил самое настоящее счастье. Без всяких полутонов, это чувство мгновенно накрыло меня, вспыхнуло - и ушло куда-то в тёмное и звёздное летнее небо южного города на лимане.
Несмотря на то, что было мне тогда двадцать лет (без нескольких дней, дело шло к дню рождения), подобное кристаллическое ощущение счастья я испытал впервые в жизни. Конечно же, и до этого были мгновения, которые справедливо считались счастливыми, но вот так, чтобы захотелось крикнуть словами Гёте, попросить Его остановить мгновенье, - такое впервые случилось именно в эту летнюю ночь.
... Каникулы после третьего курса, когда в стройотряд я не поехал, но активно зарабатывал не самым лёгким трудом немалые по тем временам деньги, дабы не ограничивать свой "уровень личностных притязаний" пусть и повышенной (50 рублей), но всё же стипендией.
О лимане я упомянул не случайно. Ибо территория широко известного на весь "великий и могучий" предприятия граничила с лиманом, что было весьма удобно для каких-то производственных процессов. Сейчас понимаю, что в лиман, скорее всего, просто сливали какую-то дрянь, отходы производства. Дабы не тратить лишние деньги на канализацию или даже очистные сооружения. Но тогда, конечно, свежий ветерок с лимана просто радовал душными июльскими ночами.
Началось всё с того, что ко мне подошел товарищ, турок-месхетинец по имени Авасхан, оказавшийся в нашем институте по причине дружбы народов, когда целыми группами студенты из солнечного Узбекистана прибывали к корабелам и хлеборобам изучать "великий и могучий". На каждом курсе была такая группа, 25 человек, парни и девушки. Что интересно, многие из них были "в возрасте", почти все парни - после армии. Девушки ходили в своих национальных одеждах, такие себе яркие платья-мешки, старательно скрывающие фигуры. Паранджу не носили, хиджабов тоже не было. Хиджабы, к слову, появились после обретения бывшей республикой независимости, и носили их местные девчата, связавшие судьбы с заморскими парнями.
Авасхан был популярной на факультете личностью, фотографом, который старательно запечатлевал исторические мгновения нашей студенческой жизни: субботники, колхозы, спортивные соревнования, концерты самодеятельности и прочие радости. Его знали все, он знал всех. Пользовался успехом у представительниц прекрасного пола, не терялся, когда возникали отношения. Но явных претензий к нему никто не выдвигал, как говорится, "согласие есть продукт при полном непротивлении сторон". И сам он не болтал лишнего.
"Узбеки", как мы их называли, жили в общежитии, расположенном рядом с учебным корпусом, держались кучно и сплочённо. Парни романов не искали. Как говорили, должны получить образование, вернуться домой, а там родители женят.
Авасхан же женился на третьем, кажется, курсе. На местной девушке, натуральной блондинке. И это было предметом его собой гордости!
Переселился к жене, что называется, "вошёл в семью". А жена трудилась художницей на том самом предприятии, о котором шла речь выше. И муж использовал это обстоятельство по полной.
... В общем, он предложил мне поработать летом грузчиком. На пару с ним. В одном цеху. Жаловался, что "свои" работать не хотят, уезжают домой на каникулы, а работать самому тяжело. Говорил, что зарплата вполне приличная - за месяц можно было заработать не меньше пяти стипендий.
Сделал предложение, от которого, если вспомнить популярное произведение мировой литературы и киноискусства, невозможно отказаться.
Надо сказать, что все "организационные вопросы" он взял на себя. Полагаю, жена ими занималась. Мне же осталось только в условленное время прийти к воротам предприятия, где меня уже ждал мой будущий напарник - в таком качестве Авасхан мне ещё не был знаком.
И вот два тощих студента оказались в цеху, в котором разливали духи и одеколон. Дородная и вальяжная мастер Мила, знакомая Авасхана, приветствовала нас и милостиво пояснила, чем мы должны заниматься, упирая на то, что "ты же сам знаешь". То есть - Авасхан знает.
В цеху стоял дикий грохот. Два конвейера, две безостановочно движущиеся ленты, по обе стороны которых сидят женщины в белых халатах. На одну ленту выкладываются стограммовые бутылки для одеколона, на другую - малюсенькие пузырьки для духов. У женщин в руках - пульверизаторы, присоединённые, видимо, к какой-то одной ёмкости, которую не видишь. Но она есть. Точнее, они есть - одна для духов, другая для одеколона.
Работа со стороны выглядит просто: женщина берёт с ленты бутылку/бутылочку/пузырёк, вставляет в горлышке трубку пульверизатора и заполняет бутылку, после чего закручивает её крышечкой. Всё.
Напомню: стограммовые бутылки заполняют одеколоном, пузырьки - духами. Кажется, такие духи у женщин назывались "пробными", но точно сказать не берусь.
Работа грузчика выглядит примитивной до безобразия: мы обязаны обеспечить наличие "тары" для духов или одеколона. Иначе конвейер будет работать вхолостую, соответственно, с зарплатой и премией возникнут проблемы. А женщин на смене - человек 50, не меньше. Да, забыл добавить, что предприятие работало в две смены, вторая заканчивала трудиться, кажется, в одиннадцать часов вечера, не раньше. Нас, студентов, и взяли для того, чтобы мы работали именно во вторую смену.
Простота работы грузчика - кажущаяся. На самом деле, если ты работаешь на ленте по розливу одеколона, у тебя нет ни минуты свободного времени. Ящики-то для бутылок/пузырьков одинаковые, но помещается в них разное количество "тары"! Ежели речь идёт о ленте по разливу духов - так завези тачку ящиков и отдыхай себе с полчаса, пока содержимое этих ящиком израсходуют. А вот бутылки для одеколона улетают мгновенно, их в ящиках намного меньше. Поэтому ты должен быстро загрузить здоровенную тачку, как можно быстрее доставить её по узким коридорам к конвейеру, столь же быстро разгрузить - и мчаться назад. Да ещё по дороге никого не пришибить ненароком, "рулевать" тачкой-монстром - это особое искусство, которое постигаешь методом проб и ошибок.
Надо ли говорить, что после первой своей смены я был "тонким, звонким и прозрачным", плохо ощущая себя как личность и своё тело как форму существования этой личности во времени и пространстве? И это в одиннадцать часов вечера...
Хорошо хоть, что предприятие заботилось о своих рабочих: у проходной стояли автобусы, которые развозили нас в разные районы города. На работу каждый добирался своим ходом, но по причине позднего времени развозка осуществлялась массово, коллективно.
После того, как конвейеры выключили, женщины стали собираться домой - отправились в раздевалки, в которых, как говорил Авасхан, даже душ был. У нас, грузчиков, был закуток, где мы переодевались.
Переоделся. Ко мне подошла мастер Мила, которая, сложилось такое впечатление, прониклась к студенту неким уважением по результатам работы. Спросила:
- Ты себе брал?
Вытаращил на неё глаза, она покровительственно улыбнулась, взяла у меня "торбу", подошла с ней к ящикам с готовой продукцией и набросала туда бутылок и бутылочек:
- Держи!
Каким бы уставшим я ни был, но помнил, что идти нужно было через проходную, а там суровые бабы-охранницы буквально раздевали тебя взглядами. Стал отнекиваться, дескать, и не нужно это мне, и стрёмновато - а вдруг прихватят на проходной?
Мила снисходительно улыбнулась:
- Со мной пойдёшь!
И вот мы в толпе женщин с незначительными вкраплениями лиц мужского пола подходим к проходной. Мила идёт первой, дружелюбно кивает охраннице, показывая на меня:
- Этот со мной!
И мы спокойно выходим!
Узнаю, какой из автобусов едет в мой район, забираюсь в него... Едем. Автобус останавливается, женщины выходят. Вместе со мной выходили четыре женщины, одна из них оказывается моей соседкой, живём рядом. Пожилая, очень плотная, если не сказать толстая. Да и вообще - практически все женщины в цеху были, мягко говоря, "в теле". Сказывалась сидячая работа...
... Уважаемый читатель может поинтересоваться: какое, собственно говоря, отношение имеет рассказанное выше к счастью? Пожалуй, настало время объяснить, но без понимания "контекста происходящего" это было бы невозможно.
Итак, на работе я уматывался до изнеможения. Шустрый Авасхан довольно быстро сбежал в другой цех, где работать было намного легче. Жена постаралась, забота о муже - святое!
А я продолжал уродоваться с тачками и ящиками. Конечно, со временем приспособился. Приобрёл необходимые умения и даже навыки. Окреп физически. Но лёгкой работа никогда не была.
... Оставалось мне доработать дня три, что ли... Вечер оказался очень тяжёлым: напарник не вышел, прислали какого-то полупьяного доходягу, он и ходил-то спотыкаясь, а уж тачку катить да ящики ворочать... В общем, приходилось крутиться за себя и за того полу-парня постпенсионного возраста.
Дело шло к концу смены. В очередной раз пулей выскочил из цеха, подогнал тачку к ящикам для тары, спешно загрузился. Вот тут-то оно и случилось!
Наверное, кто-то свыше сделал так, что, ухватившись за ручку тачки, я поднял глаза к небу. Шёл мелкий-мелкий дождик, но звёзды просматривались. Почему - не знаю, но меня накрыло таким ощущением счастья, такой радостью жизни, как светом озарило...
Длилось это мгновение, но, как я уже отмечал, мгновение это осталось со мной на всю жизнь.
А потом я вцепился в тачку и покатил её в цех...