Глава первая
Маша удивлённо остановилась перед дверью в собственную квартиру и даже топнула ногой от досады.
Да что ты будешь делать? На двери; опять красовалось послание от кого-то из соседей. Кажется, придётся пойти на поклон к этой вредной и занудливой тётушке - председателю ТСЖ - и попросить её оснастить видеокамерами все этажи, а не только периметр дома и вход в подъезд! Надо же узнать, кто этот любитель эпистолярного жанра. А зацепок никаких.
Два месяца назад Маша поселилась в крохотной, зато полностью своей студии на четырнадцатом этаже новостройки. Конечно, родные помогли Маше с покупкой собственного жилья, но и она сама пахала, как Папа Карло!
Тогда она ещё не рассталась со своим покровителем и по совместительству любовником, который с завидной регулярностью подгонял ей неплохие заказы.
У Альфреда была собственная фирма, занимающаяся дизайном офисных помещений. Маша находилась в активном поиске работы, когда кто-то из знакомых посоветовал ей отправить резюме в фирму Альфреда.
К счастью, Альфред, несмотря на свои пятьдесят с небольшим, оказался человеком весьма прогрессивным, демократичным, с широкими взглядами и без предубеждений.
Его не смутили ни дреды Маши (в ту пору синие), ни серьги в носу и в брови, ни короткая кожаная "косуха", вся в металлических заклёпках. Нового начальника позабавил внешний вид Маши. Альфред сказал, что это он теперь носит костюмы известных брендов, а когда-то, лет тридцать пять назад, у него была почти такая же куртка, кожаные браслеты, осветлённая чёлка и подведённые чёрным глаза.
Машу приняли на работу с испытательным сроком, а уже через два месяца она стала одним из ведущих специалистов фирмы. Ещё через месяц они с Альфредом впервые стали близки.
Альфред был мужчиной видным, состоятельным и свободным. Он овдовел десять лет назад - супруга погибла в автокатастрофе. Первое время спасался от тоски и горя работой, а потом, когда боль притупилась и стала привычной, Альфред вошёл во вкус свободной жизни.
Маша никогда не чувствовала их почти тридцатилетней разницы в возрасте. Когда они с Альфредом познакомились, Маше было двадцать пять лет, а Альфреду пятьдесят четыре. Однако они находились на одной волне, оба ценили свободу и избегали любых тяготящих обязательств.
Тем не менее, за два года работы в фирме и отношений, Маша очень привыкла к Альфреду. Наверно, даже полюбила его по-своему. Потому, застав однажды Альфреда в его же кабинете в недвусмысленной ситуации с какой-то лахудрой, Маша, не жалея сил и воодушевления, оттаскала "гостью" Альфреда за наращенные волосы.
Кто ж знал, что Альфред не просто ублажал даму, не отходя от рабочего места, а непосредственно выполнял свои обязанности по привлечению солидного клиента к сотрудничеству!
Дама оказалась баснословно богатой, а заказ её был настолько жирным, что Альфред согласился на все условия клиентки. Одним из главных условий оказалось немедленное увольнение "хамки", - то есть, Маши.
Вот так Маша и оказалась на вольных хлебах месяц назад. Хорошо, что квартирку успела купить, не разбазарила деньги! Правда, теперь пришлось затянуть пояс туже некуда, потому что Маша перебивалась мелкими заказами, которые ещё надо было найти.
Однако Альфреда она не простила. Он приехал к ней почти сразу, как уволил; пытался уговорить сотрудничать с ним негласно, внештатно. А заодно и надеялся вернуть Машу в свою постель. Не тут-то было! Маша послала его настолько кучеряво и цветисто, насколько умела.
- Ну-ну, - сказал обиженный Альфред, уходя. - Посмотрим, чего ты сто;ишь сама по себе!
- Посмотрим-посмотрим! - бодро напутствовала бывшего босса и по совместительству бывшего любовника Маша.
Конечно, сказать проще, чем сделать. Месяц прошёл, а воз и ныне там. Скоро иссякнут остатки сбережений, и Маша окончательно останется один на один с неприглядной действительностью.
А тут ещё письма эти... "Инкогнито" использует скотч, чтобы прикреплять послания, и Маше потом приходится оттирать следы скотча спиртом.
"Вчерашний репертуар был уже лучше, прогресс налицо! Однако над вашим музыкальным вкусом, уважаемая, необходимо ещё работать и работать. Но вы можете отказаться от моих услуг. Для этого нужно немного: всего лишь прекратить терзать мой нежный слух вашими децибелами".
Маша аккуратно сняла послание с двери, потом вернулась и тщательно вытерла следы скотча. Письмо на этот раз выбрасывать не стала; в тот же вечер отправилась к председателю ТСЖ прямо с листком бумаги в руке.
Оказалось, что председатель отбыла в санаторий ещё вчера утром, а вернуться планирует только через три недели.
Супруг председателя, видимо, уже расслабился в отсутствие строгой жены. Обычно он сопровождал супругу, одевшись, как на парад, а сегодня появился перед Машей в майке-алкоголичке и хорошо поношенных трениках.
Как выяснилось, временным преемником отпускной супруги на поприще председательства он не являлся. И знать не знал, в чьих руках сейчас находятся бразды правления.
Пришлось Маше спуститься вниз, чтобы поговорить с бабушками, контролирующими скамейку, расположенную у подъезда. По вопросам домоуправления Маша разъяснений так и не получила, зато ей посоветовали обратиться к участковому и даже раскрыли место его постоянной дислокации.
До сих пор Маша как-то не подозревала, что у них есть участковый, и уж тем более, никогда не видела его.
Опорный пункт располагался в пятиэтажном общежитии, в одном квартале от новостройки, в которой жила Маша. Маша энергично постучала в белые двери с красной вывеской, расположенные в общем коридоре на первом этаже, а через минуту вошла в эти двери, так и не дождавшись ответа.
За коричневым полированным столом сидел средних лет коренастый мужчина с круглой головой, редкими тёмно-русыми волосами, небольшими и быстрыми карими глазами, и родинкой на правой щеке. Старомодная табличка, расположенная на столе рядом с мужчиной, гласила: "Участковый уполномоченный полиции Новосёлов Борис Андреевич".
- Можно? - вежливо спросила Маша, хотя уже вошла в кабинет и закрыла за собой двери.
- Свят, свят, свят, - воскликнул Новосёлов Борис Андреевич, участковый уполномоченный полиции, во все глаза глядя на Машу. - Что это у тебя на голове, красавица?
Голос у хозяина кабинета оказался низкий и густой.
- Где? - не на шутку испугавшись, Маша принялась ощупывать голову.
- Вот это, розовое?
- Ааа... Это дреды. И это не розовый цвет, а "фуксия".
- Да хоть гладиолус! У меня один вопрос: тебе самой нравится этот взрыв на фабрике розовых макарон, который ты таскаешь на своей голове, Мария? - проверив паспорт Маши, участковый вернул ей документы.
- Ну наверно, нравится, если ношу, - невозмутимо ответила Маша, давно привыкшая не реагировать на подобного рода выпады в её адрес.
- И кольцо в носу нравится?
- Да что ж вы так драматизируете, Борис Андреевич? Всего лишь маленькое колечко.
- Ясно, - кивнул Борис Андреевич и почесал довольно крупный нос. - У меня сегодня вроде экскурсии, так получается. Правда, экскурсия сама ко мне пришла.
- Пожалуйста, прошу вас, Борис Андреевич, не надо только говорить про зоопарк. Это совсем не смешно и не оригинально. Я это слышу каждый раз, когда еду в общественном транспорте или прихожу в супермаркет.
- Тяжелая у тебя жизнь, дочка! - сочувствующе покивал Борис Андреевич. - Не позавидуешь. Но, как говорится, красота требует жертв.
- Это точно, Борис Андреевич! - согласилась Маша. - И как будто этого мало, мне теперь ещё какой-то придурок начал на двери приклеивать письма.
- В любви, небось, признаётся? Дело-то молодое. А ты вон какая... яркая во всех отношениях.
- Если бы! Критикует мой музыкальный вкус. Ему, видите ли, не нравится хард-рок, который я слушаю! Требует, чтобы я сменила репертуар. Желательно, на классику.
- Если честно, Мария, я тоже классику как-то больше уважаю. Но надо же, как интересно и романтично! И давно вы так общаетесь - письмами?
- Да какая там романтика, Борис Андреевич! Я замучилась скотч от двери оттирать.
- Значит, не нравится твоя музыка? - Борис Андреевич задумчиво барабанил пальцами по столу. - И ты уверена, что пишет кто-то из соседей?
- Да, уверена. Поможете?
- Прости, Мария, но письмо не содержит ни прямых, ни косвенных угроз. И вообще, в нём нет никакой агрессии. Так что, если тебе не терпится найти писарчука, то придётся сделать это самой.
Попрощавшись с участковым, Маша понуро вышла на улицу. Ведь знала же, что у полиции работы и так выше крыши, и письмо сочтут ерундой.
Однако судьба сжалилась над Машей и решила наконец-то повернуться к ней лицом именно сегодня, в этот непростой день.
Девушка уже перешла дорогу, расположенную на пути к новостройке, когда раздался звонкий женский голос:
- Маша! Манька! Сколько лет, сколько зим!
Глава вторая
Маша остановилась и обернулась на приближающийся голос. Голос приближался вместе с его обладательницей, высокой худощавой блондинкой с короткой асимметричной стрижкой. Блондинка была в красивом модном пальто и высоких сапогах на шпильке. В руках держала увесистый букет из розовых роз и подарочный пакет.
- Варька? Потапова? Ты?!
Маша с трудом взяла себя в руки, прекрасно понимая, что стоять посреди улицы, разинув от удивления рот, или восклицать: "Ты ли это?!" было бы, мягко говоря, некультурно и нехорошо по отношению к бывшей однокласснице.
Да, Варвара очень изменилась за те семь лет, которые прошли со дня предыдущей встречи Маши и Вари на свадьбе у общей знакомой, но это же не повод выражать потрясение. Лучше сделать комплимент.
Конечно, длинной и тощей Варька была всегда, однако раньше в ней не наблюдалось ни стиля, ни изящества, ни вкуса, ни утончённости, - всего того, что Маша наблюдала сейчас. Варвара носила либо джинсы, либо спортивный костюм, одну и ту же причёску - жиденькую белобрысую косичку, - и никогда не пользовалась косметикой.
- Шикарно выглядишь, Варь! Я в восторге! - искренне сказала Маша.
- А ты всё такая же, Машка! Ростом ниже меня на целую голову, с пирсингом, дредами, в клетчатой рубашке, рваных джинсах и кожаной косухе... И по-прежнему очень юная. Будто и не прошли эти семь лет! Очень рада, что мы встретились. Ты ведь на вечера встречи никогда не приходишь, Мань!
- А что там делать? Новостей о себе - таких, которые нужны публике, - я рассказать не могу, ибо врать не привыкла. Живу, работаю. Ты здесь какими судьбами, Варя?
- Так я в девятнадцатом роддоме акушеркой работаю, в двух кварталах ходьбы отсюда. Уже три года там работаю.
- А я живу вот в этом доме, - Маша указала на высотку. - Правда, не так давно, всего два месяца. Может, зайдёшь ко мне в гости? Кофе выпьем, поболтаем?
Маша очень обрадовалась, встретив Варвару. На душе было тяжело, и хотелось поговорить со спокойным, адекватным, "лёгким " человеком, а Варя всегда была именно такой: не совала нос в чужие дела, обладала приятным чувством юмора, здраво рассуждала.
- А давай, - обрадовалась Варя. - На сегодня я уже совершенно свободна.
- Фантастический букет, - заметила Маша, когда они с Варей поднимались в лифте. - Поклонник подарил? Или муж?
- Нет, не муж, - рассмеялась Варвара. - Хотя я замужем уже пять лет. Пациентка подарила. Я же с работы возвращаюсь, ходила на патронаж одной из недавно родивших пациенток. Она мне и подарила букет, коробку конфет и хорошее вино. Слушай, Маня, может, того... За встречу и примем это винцо?
- Не вопрос! Сейчас организуем, - Маша подмигнула Варе и распахнула перед ней двери студии. - Входи.
- Ух ты, как у тебя уютно и красиво! - восхитилась Варя.
- Сама всё делала. Я же дизайнер. Правда, безработный в данный момент.
- Не может быть! - Варя оставила букет на полочке у входной двери, пакет с вином и конфетами отдала Маше, сняла пальто и раскинула руки так, словно собиралась взлететь. - Как человек с твоим талантом и твоим вкусом может быть безработным?
- Сейчас, закуску приготовлю, сядем честь по чести и всё по порядку обсудим, - пообещала Маша.
... - Ты всё сделала правильно, Манька! - горячо и убеждённо говорила Варя, спустя час. - Не достоин этот заслуженный кобель такого счастья! Конеееечно он хотел вернуть тебя, кто бы сомневался! Но ты молодец! Устояла!
- Ну да, - согласилась Маша. - Только вот гордость как-то слабо греет. И на хлеб её не намажешь.
- Неужели никому не нужны талантливые дизайнеры?
- Нужны. Но одно дело, когда ты работаешь от известной, раскрученной фирмы, и совсем другое - когда сама по себе. Смотрят, будто говорят: "Ты никто, и звать тебя никак!".
- А устроиться в другую фирму не пыталась?
- Пыталась. Ни одна попытка не увенчалась успехом. Конечно, у меня нет доказательств, но подозреваю всё же, что Альфред приложил к этому руку. Он же пользуется огромным авторитетом среди коллег.
- Что же делать? Надо как-то помочь тебе, Машка!
- Спасибо, Варь. Вот говорим с тобой, и мне уже стало намного легче.
- Маша, - задумчиво спросила Варя спустя пару минут. - А для тебя принципиально получить работу дизайнера? На другом поприще не хочешь попробовать себя?
- Рассматриваю такой вариант, но только на крайний случай.
- Дело в том, Мань, что эта пациентка, от которой я как раз шла, когда мы встретились, - владелица частной детской художественной студии. Очень крутой студии, лучшей частной студии в городе. Точнее, студий несколько в разных районах города, но в самой лучшей Валентина преподавала сама. А теперь она родила долгожданную дочку и ищет себе достойную замену на период декретного отпуска. Только ей нужен специалист очень профессиональный, компетентный и проверенный. Ты как раз подходишь, Маша!
- Нет, - Маша решительно потрясла головой. - Нет, Варя! Только не работа с детьми!
- Почему? - и голос Вари, и её взгляд были буквально пропитаны изумлением. - Почему только не с детьми?
- Варя, я знаю теперь, где и кем ты работаешь. Ты напрямую участвуешь в процессе появления детей на свет. И я прекрасно понимаю, что случайных людей в вашем деле нет и быть не может. Но я считаю также, что случайных людей не должно быть вообще ни в каком деле. Так вот: работа с детьми - это не моё. И вообще, дети - это не моё. Я боюсь их, даже маленьких. Не знаю, о чём с ними можно разговаривать. Не понимаю их.
- Ой, Мань, это у многих так! Поверь, всё придёт само, как только родишь своего ребёнка. Мы вот с моим Костиком решили, наконец, что пора всерьёз заняться планированием семьи. Сдали все анализы, начали принимать витамины. Хватит, пожили для себя. Мне двадцать семь, ему двадцать восемь. Самое время.
- Я целиком и полностью поддерживаю ваше решение, Варя, но сама не планирую обзаводиться потомством.
- Как это? - опять удивилась Варя. - Совсем?
- Конечно, совсем.
- А как это ты... Всю жизнь без детей?
- Конечно. А что такого? Не все люди созданы для того, чтобы стать родителями. Я не чувствую в себе ни сил, ни желания становиться мамой, ни потенциала.
- То есть, ты сознательно отказываешься от материнства? Ты чайлдфри? Кажется, так это называется теперь?
- Ну пусть будет так, - пожала плечами Маша. - Но к чужим детям я отношусь вполне спокойно. В том плане, что они не раздражают меня. Не раздражает, когда малыши плачут в общественном транспорте или в торговых центрах. Не бесит, когда дети бегают и шумят. А вот родители, которые не следят за своими детьми, очень даже раздражают.
Варя задумалась на некоторое время, а потом просияла:
- Знаешь, Мань, я думаю, что ерунда это всё. Ты просто не влюбилась, не встретила мужчину, для которого захочешь родить его продолжение. Как только встретишь, всё изменится. И вспомнишь мои слова.
- Мне кажется, Варя, я любить-то не умею. То есть, своих близких я люблю, конечно. Но это же совсем другая любовь. Есть также люди, к которым очень хорошо отношусь, но это симпатия. Она может быть более выраженной, может быть менее выраженной. Бывает привычка. Мне казалось, я люблю Альфреда, но как только я увидела его со стороны с той тёткой, знаешь, как отрезало. Конечно, был первоначальный шок, но и только. Не чувствую ни боли, ни сожаления. Брезгливость разве что. А ведь если бы я любила его по-настоящему, я бы чувствовала боль, считала бы, что он предал меня, растоптал наши отношения. Ничего подобного я не чувствую. Я привыкла к нему, и нас обоих устраивали наши отношения.
- Это лишь подтверждает мои слова. Все люди разные. Кто-то влюбляется по-настоящему в шестнадцать лет, кто-то в тридцать, а кто-то в пятьдесят. Предлагаю выпить за любовь. За счастливую любовь!
- Какая ты оптимистка, Варька, даже я тебе начинаю верить.
- И это правильно, Мань! - Варя поставила бокал на стойку. - А теперь давай вернёмся к разговору о студии. Почему бы не попробовать? В конце концов, никогда не поздно отказаться и уйти, если будет невмоготу. Я знаю Валентину достаточно давно, с детства. Когда-то она преподавала в школе искусств, и я ходила к ней на занятия. Она уже тогда была замужем. Муж у неё компьютерный гений, создал с нуля собственную форму, раскрутился. Потом помог Валентине осуществить давнюю мечту и открыть собственную студию. Дело пошло;, теперь студий несколько. А вот с рождением ребёнка у них никак не получалось. Однако они руки не опустили, боролись, лечились, прошли все круги испытаний. И вот, в сорок два года Валентина родила здоровенькую девочку. Представляешь, какая у людей была мотивация? Какая воля к победе? Почти двадцать лет шли к цели рука об руку, не сдались. Так что можешь не переживать, Валентина - человек очень порядочный, честный и позитивный. На первых порах и поможет, и подскажет. А дети... Тебе ведь не надо будет находиться при них постоянно.
- Даже не знаю... - Маша сомневалась, но решиться до сих пор не могла.
- А я вот сейчас наберу Валентине. Если она не очень занята, ответит, и вы поговорите. Может, этот разговор как-то поспособствует скорости принятия тобой решения.
Варя не преувеличила: даже по телефонному разговору Маша поняла, что Валентина именно такая, какой описала её Варвара. А когда Валентина озвучила размер будущей зарплаты, Маша едва сдержалась, чтобы не присвистнуть от восторга. Они с Валентиной договорились, что встретятся завтра: обсудят все нюансы, и Валентина покажет Маше студию.
Потом Маша поделилась с мудрой Варей ещё одной проблемой: посланиями, которые инкогнито приклеивает на скотч к её двери.
Варя покрутила в руках сегодняшнее письмо.
- Странный почерк, - заметила она. - Такое чувство, что это написал ребёнок или подросток, а не взрослый человек. Однако такое посторонние фраз для ребёнка! Вундеркинд, не иначе.
- Вообще, это было бы совсем не удивительно, - кивнула Маша. - Как раз в стиле подростка поведение.
- А что думаешь предпринять? Ведь далеко не всем людям нравится, когда соседи включают музыку на полную катушку.
- Да не включаю я так громко, - возмутилась Маша. - Его же репертуар не устраивает, а не громкость.
- Да уж... И у дома вашего такая планировка, что практически невозможно найти этого писарчука. Он может жить в любой квартире. Мы не знаем, куда именно звук отдаётся наиболее сильно и громко. Мань, знаешь, что?
- Что?
- А ты попробуй включить классику. Заодно и проверим, правда ли твоего соседа волнует только репертуар.
Глава третья
Маша с Варей засиделись допоздна. Встреча и беседа оказались настолько душевными и тёплыми, что в ход пошла бутылка виски, которую Маша давно припрятала в ожидании повода. Затем захотелось есть и пришлось отварить пельмени...
Потом за Варей приехал её Костик и увёз супругу домой, а Маша легла спать, решив, что оставит сегодня писарчука без вдохновения. Забегая вперёд, следует сказать, что и в последующие несколько недель Маше было не до музыки, потому никто не донимал её письмами.
К счастью, встреча с Валентиной в детской художественной студии состоялась во второй половине дня, потому Маша успела и выспаться, и привести себя в порядок.
Валентина оказалась именно такой, какой её представляла себе Маша: невысокой миловидной женщиной с круглым лицом, немного курносым веснушчатым носом, весёлыми светло-карими глазами, коротко подстриженными каштановыми волосами и звонким голосом.
Её, как и некогда Альфреда, абсолютно не смутил внешний вид Маши: не последовало никаких требований к дресс-коду, причёске и макияжу.
Небольшая уютная художественная студия Маше тоже понравилась. К счастью, акцент делался на то, чтобы уделить достаточно много времени и внимания каждому ученику, потому группы были небольшие.
Валентина сказала, что за выходные она обзвонит родителей всех учеников, а с понедельника можно приступать к занятиям по расписанию. Расписание занятий и список учеников Валентина скинула Маше на электронную почту.
Всего было шесть групп по семь человек. Две группы для начинающих: в этих группах занимались дети пяти - шести лет. Две группы для младших школьников, и ещё две группы для детей десяти - двенадцати лет.
Два раза в неделю занятия проводились по утрам, для тех, кому удобнее посещать студию утром. Ещё два раза в неделю - во второй половине дня.
Таким образом, Маша была занята четыре дня в неделю. У неё были полностью свободны три дня: среда, суббота и воскресенье, потому сохранялась возможность брать небольшие заказы.
Ещё одним несомненным плюсом стало то, что студия располагалась недалеко от дома Маши, и можно было ходить на работу пешком.
Родителям учеников разрешалось присутствовать на занятиях и даже самим участвовать в творческом процессе. Только не помогать детям, а работать самим за себя.
Некоторые мамы и бабушки с удовольствием занимались, а некоторые стремились оставить ребёнка и убежать по своим делам. Отцы и дедушки рисовать и ваять стеснялись, потому тоже уходили.
Одного из учеников вечерней младшей группы, шестилетнего Федю (которого Маша, конечно же, мысленно сразу стала называть "дядей Фёдором"), всегда приводила сестра, Лика. Сначала Маша думала, что девочке лет тринадцать, но потом коммуникабельный Фёдор сообщил, что Лике уже пятнадцать, и она недавно начала учиться в девятом классе.
Насколько общительным и весёлым оказался Фёдор (ему первому из учеников удалось расположить к себе Машу и наладить с ней контакт), настолько сухой, нелюдимой и строгой была его сестра. Они и внешне казалось очень разными: у Фёдора были большие, почти круглые, тёмные глаза, тёмные густые волосы и смуглая кожа. К тому же, Фёдор был довольно крупным мальчиком для своих лет.
Лика была невысокого роста, худенькая и бледная. Светлые волосы подстрижены под короткое каре, а небольшие светлые глаза смотрели из-за стёкол узких очков оценивающе и высокомерно.
Конечно же, Лика отказалась от предложения поучаствовать в рабочем процессе. Однако она никогда не уходила и не оставляла брата одного: сидела на диване в небольшом коридорчике и читала книгу. Неизменно бумажный вариант книги, никогда - электронный.
Каково же было удивление Маши, когда однажды, спустя месяц после начала занятий, она встретила Фёдора и Лику во дворе своего дома.
Точнее, сначала Маша услышала радостный детский голос:
- Мария Андреевна! Здравствуйте!
Маша, которая как раз собиралась войти в подъезд, остановилась и резко обернулась. К ней вприпрыжку летел её ученик, Фёдор Осетров. Следом за ним размеренно вышагивала Лика.
Была суббота, а с Фёдором и Ликой Маша виделась в четверг вечером. Пока Маша размышляла о том, что здесь делают её знакомцы, Фёдор подлетел к ней, обнял и повис, как обезьянка.
От неожиданности Маша едва не присела: вообще, она сама не отличалась высоким ростом и крепостью телосложения. Возможно, чуть-чуть обогнала Лику, но и только. Чтобы не уронить Фёдора, пришлось поднапрячься и как следует обхватить его.
Наверно, следует пояснить, почему эта ситуация оказалась для Маши абсолютно в новинку. Маша была единственным ребёнком в семье, и родители Маши тоже когда-то были единственными детьми в семье, оба. Таким образом, у Маши никогда не было братьев, сестёр, племянников, племянниц, кузенов и кузин. Даже крестников не было. Были дальние родственники, но родители не поддерживали с ними связь. Люди, с которыми Маша состояла в дружеских или приятельских отношениях, детьми пока тоже не обзавелись. Правда, у Альфреда есть двое внуков, но Маша никогда их не видела, они живут в другом городе.
Конечно, Маша не была изолирована от общества и взаимодействовала с людьми разного возраста и пола. Однако так уж получилось, что обнимать ребёнка ей случилось впервые.
- Фёдор! - строго заговорила Лика, поднимаясь по лестнице к подъезду. - Немедленно отпусти Марию Андреевну! Ты разве не видишь, что ей тяжело? Здравствуйте, Мария Андреевна!
- Добрый день, Лика! Ничего страшного, пусть немного повисит на мне.
- А вы к кому в гости пришли, Мария Андреевна? - спросил Фёдор, отняв лицо от плеча Маши и глядя на неё блестящими тёмными глазами.
- Ни к кому. Я живу здесь. А вы к кому?
Глаза Фёдора стали совсем круглыми от удивления, и даже на лице Лики впервые отразилось некое подобие эмоций.
- А мы тоже здесь живём. С августа, - потрясённо сообщила Лика.
- А я с июля, - Маша поудобнее перехватила Фёдора, и стало немного полегче. - Видимо, потому мы и не встретились до сих пор.
- Тогда заходим в подъезд? - нерешительно спросила Лика.
- Конечно, - кивнула Маша.
- Фёдор, немедленно отпусти Марию Андреевну! Или ты считаешь, что она должна нести тебя до самого лифта?
На этот раз Фёдор выполнил требование сестры, однако взял Машу за руку и зашагал рядом.
- А вы на каком этаже живёте, Мария Андреевна? - оживлённо спросил он.
- На четырнадцатом.
- А мы на пятнадцатом и шестнадцатом, - сообщил мальчик.
- Как это? Вы живёте сразу на двух этажах?
- Да, у нас двухэтажная квартира.
- Фёдор! - предостерегающе сказала Лика, к которой вернулась её обычная строгость. - Ты слишком много болтаешь!
- А что я такого сказал? Это же не секрет. Папа всегда говорит, что надо уметь поддерживать беседу. Молчать, как бука, невежливо. А ты, Лика, всегда молчишь.
- Зато ты успеваешь за нас двоих, - проворчала Лика.
- Мария Андреевна, а вы придёте к нам в гости? - игнорируя ставший выразительным взгляд сестры, продолжал Фёдор.
- Фёдор, я не думаю, что это будет правильно. Мы с тобой увидимся в студии в понедельник и в четверг. А дома и вы, и ваши родители должны отдыхать.
- А у нас только... - начал было Фёдор, но лифт остановился на четырнадцатом этаже.
- До встречи на занятии, Фёдор! Я буду очень тебя ждать. До свидания, Лика!
- До свидания, Мария Андреевна! - в голос сказали Фёдор и Лика, и двери лифта тут же сомкнулись.
- Уф, - пробормотала Маша и с удивлением поняла, что улыбается. - Вот так встреча! Вот это соседство!
Странно, что они не встретились раньше. Получается, Маша живёт здесь три месяца, а Лика и Фёдор - два. Однако, поразмыслив, Маша решила, что ничего странного в ситуации нет. Разве часто она видела соседей, когда жила с родителями? В брежневской пятиэтажке, между прочим, где, казалось бы, все на виду.
Маша готовила ужин, когда её голову посетила внезапная мысль. Маша даже остановилась и присвистнула, хоть и знала, что дома свистеть нельзя. И чем дольше Маша думала, тем больше убеждалась в том, что автор посланий, приклеенных скотчем к двери в её квартиру, - Лика.
Всё говорило за это. Варя верно заметила: почерк (и в прямом смысле этого слова, и в переносном) явно подростковый. А то, какими напыщенным самодовольством и высокомерием пронизаны письма, тоже указывает на Лику с наибольшей долей вероятности.
Лика читает исключительно бумажные варианты книг, например. Смартфон, похоже, использует только для звонков и сообщений.
Она смотрит на окружающих со смесью превосходства и презрения. И наверняка она является большой поклонницей классики.
Что ж. Маша сузила глаза и хитро улыбнулась. Давненько она не устраивала своему критику музыкальный вечер! Только вот не угадала ты, Лика! Классики не будет. Будет самый что ни есть хард-рок!
Маша никогда не включала музыку слишком громко, но и не "шёпотом", конечно. А ещё она всегда выключала стереосистему в двадцать два часа, памятуя о правилах "общежития".
Утром, когда Маша вышла из квартиры, собираясь отправиться в гипермаркет и пополнить запасы продуктов, она обнаружила на двери очередное послание.
"Жаль, искренне жаль, что мои воззвания к вашему чувству меры и вкуса пропали втуне. Даже не знаю, как пережить этот прискорбный факт, ведь месяц сладостной тишины наполнил призрачной надеждой моё сердце. Но увы... Кажется, вы абсолютно непрошибаемы и бесчувственны".
Глава четвертая
"Хорошо же! - мысленно ответила Маша. - Я тоже умею делать неказистые сюрпризы, обставляя их изысканными фразами! Держись!"
С этого дня началось состязание, поистине бессмысленное и беспощадное. Как следует рассердившись на обидчика, Маша была готова назло ему (а скорее, ей!) "себе уши отморозить".
Маша раздобыла переносную колонку и накачала из интернета в смартфон музыку разных направлений. Уж она расстарается, чтобы писарчук не сидел без дела! Единственное, чего не оказалось в тематических списках, это классики. Такого подарка она точно не сделает вредному анониму!
Маша разработала целую систему, решив не нагружать критика и свои двери несколько вечеров подряд. Музыкальные вечера будут происходить через день.
Первый вечер Маша посвятила прослушиванию джазовых и блюзовых композиций.
"Вчера был неплохой вечер, - гласило послание, обнаруженное Машей следующим утром на двери. - Не очень люблю джаз, но он значительно лучше того, чем вы истязали мой слух прежде".
Усмехнувшись, Маша спрятала письмо в сумку. Она решила собрать все письма и вручить их потом автору лично в руки. Хотелось бы, конечно, швырнуть в физиономию, но если автор - Лика, то поступить таким образом не получится, нельзя.
Один вечер Маша отдыхала, а на следующий вечерний концерт приготовила для дотошного и взыскательного слушателя этническую музыку.
"Вы определённо встали на путь исправления! - гласила записка. - Тьфу, тьфу, тьфу, чтобы не сглазить!"
Ага, конечно. Не время ещё для сглаза. Терпение. Скоро всё будет!
Далее следовал вечер тишины, а затем концерт, посвященный инструментальной музыке - Поль Мориа, Джеймс Ласт...
"Так держать!" - гласила записка.
Это что же получается? Когда репертуар одобрен, послание всё равно появляется? Весьма странно.
Далее - перерыв, а потом концерт, посвящённый "Битлз", Элвису Пресли и Джо Дассену.
"Просто праздник какой-то! От души!"
Ничего-ничего, после перерыва вектор изменится, и подует ветер перемен.
Последующий вечер - вечер тишины - сменился музыкой в стиле "техно".
"СУПЕР!"
Что ж. Теперь, когда писарчук расслабился и уверовал в перерождение Маши, самое время повысить градус!
После очередного вечера тишины последовал вечер, посвящённый отечественному рэпу. Признаться, Маша сама устала и под конец, ближе к двадцати двум часам, села к компьютеру и надела наушники, в которых звучало совсем не то, чем она сегодня услаждала слух критика.
"Надеюсь, это была шутка? - писарчук как будто слегка обиделся. - У вас было плохое настроение, но это преходяще, поверьте! Не перестаю надеяться".
Оно конечно! Надежда, как известно, умирает последней. Далее последовал вечер тишины, а потом концерт, целиком состоящий из самой слабой, на взгляд Маши, популярной музыки. На этот раз Маша села к компьютеру и надела наушники сразу.
"Нет, ну я так не играю, - пригорюнился критик. - Мне кажется, вы сделали это нарочно! Однако поймите: так нельзя поступать с людьми".
То ли ещё будет! Маша воспряла духом. Даже оттирание следов скотча перестало её бесить и напрягать.
На фоне странного и нелепого противостояния, дружеские отношения Маши, Фёдора и Лики развивались полным ходом. После вечерних занятий они уходили домой втроём, а тем для бесед появлялось всё больше и больше день ото дня.
Даже Лика, кажется, начала оттаивать. Иногда Маша сомневалась в том, что письма оставляет Лика, - очень уж спокойно вела себя девочка, а теперь ещё и доброжелательно. Однако этот вариант пока был единственно приемлемым. Не может же взрослый человек заниматься подобными вещами? Или может? Ведь она, Маша, тоже взрослый человек, однако устраивает концерты для критика.
После очередного вечера тишины последовал... да-да! Концерт, полностью посвящённый блатному шансону. Маша села к компьютеру, надела наушники и сделала в них "AC/DC" погромче.
"ЗА ЧТО?"
Вот и всё, что смог написать критик после вечерней феерии. Он (или она?) ещё не знал (не знала?) что именно этот концерт будет иметь продолжение, вторую часть, так сказать! Для закрепления материала.
Но перед этим Маша отважилась ещё на одно мероприятие. Фёдор уже давно намекал на то, что неплохо было бы, если бы Маша пришла к ним в гости. А Маша, которая считала подобный визит неприличным, решила пригласить ребят к себе. Естественно, с разрешения родителей. Под умоляющим взглядом Фёдора смирившаяся Лика позвонила отцу и спросила разрешения. Строгий родитель разрешил детям зайти на чай к Марии Андреевне. Но на час, не дольше.
После вечернего занятия Лика и Фёдор вышли из лифта на четырнадцатом этаже, вместе с Машей. Пока хозяйка квартиры хлопотала в кухне, отделённой стойкой, гости совершали экскурсию по основной части жилища Маши.
Неожиданно Маша заметила, как Лика остановилась около плаката с изображением группы "Led Zeppelin". В глазах девочки читался неподдельный восторг.
- Тебе нравится эта группа, Лика? - затаив дыхание, спросила Маша.
- Да, очень! - не отрывая взгляда от плаката, ответила Лика. - И "Black Sаbbath", и "Metallica", и "AC/DC", и некоторые другие группы.
Очень интересно... Если Лика говорит правду (а у Маши не было причин не верить девочке - Лика ни разу не была замечена в обмане или даже обычном преувеличении), то письма - не её рук дело.
Тогда чьих же? Ведь именно квартира Осетровых расположена прямо над квартирой Маши, Маша как бы невзначай уточнила у Фёдора. Правда, их квартира прилично больше, и к тому же, двухэтажная.
Ну не Фёдор же автор посланий! И уж тем более, не родители, которые вечно на работе! Удивительно, конечно, что у ребят нет ни бабушки, ни няни, и Лика безропотно присматривает за братом. Очень ответственная девочка!
- Если хочешь, Лика, можешь взять этот плакат.
Маша видела по взгляду Лики, как девочка борется с желанием воспользоваться разрешением Маши, но собирается отказаться, - видимо, из вежливости.
- Бери-бери, снимай, - кивнула Маша, опередив Лику.
- Спасибо, Мария Андреевна, - Лика вдруг густо покраснела и опустила глаза. - Повешу в своей комнате.
- А папа разрешит? - спросил Фёдор, который стоял тут же, с любопытством прислушиваясь к диалогу Маши и Лики.
- Я же в своей комнате повешу, Фёдор, а не в папиной! И вообще, почему ты тут стоишь и уши развесил?
- А что я должен делать? - удивился Фёдор.
- Спроси у Марии Андреевны, может, помощь наша нужна.
- Не нужна, - улыбнулась Маша. - Прошу к столу. Я принесу всё сюда, на журнальный столик.
- А почему папа должен быть против того, чтобы у вас дома появился плакат "Led Zeppelin"? - спросила Маша у Лики, когда Фёдор, напившись чаю с пирожными, уселся играть в компьютере, натянув огромные наушники Маши.
- Папа не любит рок-музыку, - лаконично и просто пояснила Лика.
Ого! Вот это новости... Папа не любит рок-музыку. Совпадение?
- Не любит настолько, что запрещает слушать? - Маша очень старалась, чтобы её вопрос прозвучал как можно нейтральнее.
- Совсем, конечно, не запрещает. Мы все слушаем музыку в наушниках, каждый свою. Кроме Фёдора, конечно. Он смотрит детские каналы по телевизору и в интернете, слушает детские песни.
- И какую музыку слушает папа?
- Классику, в основном. Инструментальные композиции. "Битлз".
Так-так-так! Кажется, всё становится на свои места. Но папе Лики и Фёдора как минимум давно за тридцать! Приклеивать на чужие двери рукописные тексты, выполненные каким-то детским почерком, - это как, нормально?
- А мама что слушает? Какую музыку любит?
- У нас нет мамы, - понизив голос и покосившись на Фёдора, невозмутимо ответила Лика. - То есть, есть, но они с папой развелись, и мама живёт далеко, за границей.
Маша растерялась настолько, что так и не смогла собраться с ответом. Лика, видимо, прочитав всё на лице собеседницы, продолжила:
- Я знаю, что вы никому не расскажете, Мария Андреевна, потому говорю с вами об этом. Мне хочется поговорить, но с Федей нельзя, а папе стараюсь не напоминать. С чужими людьми я это не обсуждаю.
"Господи, бедная девочка... Такая маленькая, и такая взрослая!"
- Конечно, Лика! Я никому! Никому. Можешь положиться на меня.
- Спасибо, Мария Андреевна! Всё началось десять лет назад, когда родители мамы перебрались в Австралию.
- Ну и ну! Неблизко, - покачала головой Маша.
- Это точно. Мама всегда мечтала, чтобы все мы тоже улетели туда, когда бабушка и дедушка обустроились там. Но у папы тогда заболела мама, которая вырастила его одна. Он не мог оставить её. А ещё папа сказал, что здесь у него дело, которое он создал и построил с нуля, а там он будет никто. И вообще, папа не захотел никуда уезжать из своей страны. Когда Фёдору было полтора года, не стало бабушки, папиной мамы. Наша мама снова начала настаивать на переезде, они с папой много ссорились, это я уже хорошо помню. Вот тогда папа и говорил, что никуда не собирается, и про дело говорил.
- А какое у папы дело?
- Юридическая фирма. Папа юрист.
- И тогда мама улетела одна?
- Мама летала в гости к бабушке и деду, и там познакомилась с каким-то их соседом, По;лом. Мама с папой развелись, был суд. Мне тогда уже было одиннадцать лет, и я выбрала папу. Фёдора мама хотела забрать, но папа боролся, не дал разрешения на то, чтобы Фёдор улетел с мамой. А потом мама вышла замуж за этого Пола и перестала настаивать. Видимо, Пол не очень хочет воспитывать чужого ребёнка. Мама с папой договорились, что когда мы станем совершеннолетними, сами решим, где нам жить, - здесь или... не здесь. Конечно, мы общаемся с мамой. Переписка, звонки, помощь от неё, - всё это есть. Но Фёдор почти не помнит её, у него в голове не стыкуется, что это какой-то родной человек.
- А почему у вас нет няни? Или помощницы? Ведь ты тоже учишься? И наверно, посещаешь дополнительные занятия? Как ты успеваешь?
- Что вы, мы не доверяем чужим людям! Справляемся сами. Фёдор ходит в частный детский сад. В те дни, когда он не посещает изостудию, находится в садике до семи часов вечера, и я везде успеваю. В выходные с Фёдором чаще папа, а я занята своими делами. Ну только если у папы срочная работа, тогда в выходные с Фёдором ненадолго остаюсь я, или папа берёт его с собой. Тяжело приходилось, когда Федя был маленьким и часто болел. Тогда папе часто приходилось жертвовать работой. Сейчас полегче.
- Да уж, - Маша стиснула руками виски, пытаясь уложить в голове всю свалившуюся информацию. - Но вы молодцы! Вы огромные молодцы с папой! И ещё, Лика, обсуди с папой вот что: я предоставлю о себе любую личную информацию, а вы можете, если нужно, оставлять ненадолго Фёдора со мной. Дома или в изостудии, - в зависимости от того, где я буду находиться. Договорились?
- Хорошо, спасибо, Мария Андреевна!
- Можешь называть меня по имени и на "ты", Лика. Но только не в студии, не при учениках. Там я всё же должна оставаться Марией Андреевной, а не Машей.
Она сама удивлялась тому, что произносит. Однако сейчас не было времени обдумывать всё. Обдумает потом, в спокойной обстановке.
Маша заметила, что Лика как-то странно смотрит, будто хочет спросить о чём-то, но не решается.
- Что, Лика? О чём хочешь спросить?
- Ты слушаешь рок по вечерам?
- Конечно, - кивнула Маша. - А что? Сильно мешает?
- Мне? Нет, - улыбнулась вдруг Лика. - Папа ворчит иногда. Но ты не переживай, слушай!
Ага, иногда! И только ли ворчит?
В этот момент отец, - лёгок на помине, - позвонил Лике и сообщил, что он уже дома. Гости быстро откланялись, а Маша осталась один на один с одолевающими её мыслями и загадками.
Глава пятая
Так уж получилось, что предложением Маши Осетровы воспользовались уже на следующей неделе: в гимназии, в которой училась Лика, в один из дней перенесли занятия по подготовке к будущему экзамену на более позднее время
Отец Лики и Фёдора в этот день уехал по делам службы в соседний город и должен был вернуться лишь поздним вечером. По договорённости с Ликой и отцом семейства, Фёдор находился в изостудии с Машей и помогал ей проводить занятия в средней и старшей группах. Потом Маша с Фёдором ушли домой к Маше, готовили салат, пекли шарлотку и ждали Лику.
Засиделись в этот день до тех пор, пока Фёдору не пришло время ложиться спать. Лика принесла Маше огромную коробку конфет: сказала, что папа перевёл деньги и велел купить что-нибудь для Марии Андреевны, в виде благодарности.
Маша понимала, что сама сделала бы так же, потому отказываться от "благодарности" не стала, однако коробку сразу открыла. Это было удивительно, но лучшей благодарностью для Маши стали искренняя радость и воодушевление Фёдора, особенно, когда он помогал "Марии Андреевне" в изостудии.
А ещё Машу очень радовало то, что Лика стала гораздо более открытой и общительной. Девочка оказалась совсем другой, не такой, какой хотела казаться. Выяснилось, что общение ей нужно едва ли не больше, чем младшему брату, хотя, надо отдать должное отцу ребят, чувствовалось, что он посвящает детям всё свободное время, говорит с ними, обсуждает их проблемы, помогает в разрешении сложных ситуаций.
Пока Фёдор играл в компьютере, надев наушники, Маша и Лика продолжали пить чай с конфетами.
- Маша, а как давно ты стала носить дреды и сделала пирсинг? - спросила Лика.
- Наверно, с твоего возраста, лет с пятнадцати. Или с шестнадцати. В общем, давно. У меня были и синие дреды, и белые, и чёрные, и зелёные, и красные, и цвета капучино, и серебристые...
- А твои родители? Значит, они не были против?
- Нет, мама и папа никогда не ущемляли меня в плане экспериментов с внешностью. Для меня всегда существовали лишь два требования со стороны мамы и папы: отсутствие вредных привычек и добросовестная учёба в школе, а потом в вузе. Эти требования я выполняла на сто процентов. А родители, в свою очередь, никогда не вмешивались и не вмешиваются в мою жизнь. А что? Для тебя эта тема под запретом?
- Ну не то что под запретом... - замялась Лика. - Но папа всегда высказывается категорически против всего такого.
- Почему? Чем мотивирует?
- Папа считает, что когда человек слишком много и сильно экспериментирует с внешностью, это компенсация каких-то внутренних комплексов, дисгармонии, неустроенности. Попытки привлечь к себе внимание, эпатировать окружающих. Папа уверен, что чем большей гармонии достигла личность, тем меньше ей нужно внешних эффектов.
Интересно, конечно. Возможно, теория строгого родителя и имеет право на существование, однако в ней есть явно провальные и слабые места! Если следовать логике Осетрова-старшего, то наиболее гармоничная личность может позволить себе даже и не мыться, чего уж там! Или хотя бы не пользоваться дезодорантом. В общем, классический бодипозитив - это вообще очень гармонично, так выходит.
- А тебе самой хочется каких-то перемен во внешности, Лика?
- Иногда хочется стать как-то поярче что ли. Может, волосы покрасить в ярко-рыжий. А ещё... - Лика совсем понизила голос, почти зашептала. - Еще я мечтаю о небольшой татуировке. У тебя есть татуировки, Маша?
- Нет. Но исключительно потому, что мне они не нравятся в принципе. Иначе я бы непременно набила. А тебе, видимо, придётся потерпеть до совершеннолетия, Лика. Всё же отца расстраивать нельзя, и перечить ему в подобных вещах вряд ли следует.
Конечно, Маша сказала это, хоть так и не думала. Однако по-другому она сказать не могла. К счастью, Лика была с ней полностью согласна:
- Вот и я так решила. Спасибо, что понимаешь меня, Маша! А можно ещё вопрос?
- Конечно!
- Сколько тебе лет, Маша? Я знаю, что неприлично задавать подобные вопросы, но мне очень интересно.
- Двадцать семь, и в этом нет никакого секрета.
- А почему ты не замужем, Маша? И почему у тебя пока нет детей? Вот например, когда я родилась, маме было девятнадцать, а папе - двадцать два.
"Ну и? Каков результат?" - печально подумала Маша, однако вслух ничего подобного не сказала.
Не решилась она рассказать и о своих убеждениях. Впервые в жизни Маша стеснялась того, что она не хочет становиться матерью по принципиальным соображениям. Почему-то именно Лике и Фёдору она ни за что не рассказала бы об этом. Достаточно им одного предательства и пренебрежения их интересами со стороны матери. Если они узнают о том, что Маша, которой ребята безоговорочно доверяют, в принципе не видит себя рядом с детьми, могут совсем разувериться во всём.
Размышляя таким образом, Маша так и не поняла, что она уже давно находится рядом с детьми, причём, постоянно.
- Я просто ещё не встретила того человека, которого полюблю и захочу рожать его детей. Не все выходят замуж рано, - как можно беззаботнее ответила Маша. - Как только встречу, так и выйду замуж.
Лика кивнула. Кажется, ответ Маши её вполне устроил.
Лика и Фёдор ушли домой в десятом часу вечера. Маша убрала со стола и легла спать пораньше. Напрасно она надеялась - сон так и не шёл, словно избегал её.
Маша размышляла об отце Лики и Фёдора. Надо же, какая загадочная и противоречивая натура у этого человека! С одной стороны, ведёт себя довольно категорично и давяще. Причём, пытается подчинить себе и её, Машу! Чем дальше, тем сильнее Маша подозревала, что именно он - автор писем. Осталось выяснить загадку с почерком.
С другой стороны, человек явно достоин восхищения и глубокого уважения. Один, без помощи, поднимает двоих детей. Причём, Фёдору было всего полтора года, когда мать отчалила в дальние края.
И всё-таки, хоть душа Маши и протестовала, необходимо было устроить запланированную ранее вторую часть концерта, посвящённого блатному шансону. Маша должна поймать писарчука с поличным.
Концерт состоялся в пятницу вечером, а потом Маша заняла наблюдательную позицию около дверного глазка. Если понадобится, она тут всю ночь будет торчать, но момент истины наступит именно сегодня.
Через час и пятнадцать минут, когда Маша почти отчаялась, а шея её жутко затекла, ожидание увенчалось успехом. Сначала Маша смотрела на приближающуюся фигуру, как охотник на добычу, но вскоре вытаращила глаза от удивления.
- Роман Александрович? - воскликнула она, резко распахивая двери. - Вы?!
Осетров-старший так и застыл с листком бумаги в руках. На углах листа уже были предусмотрительно приклеены кусочки скотча.
В глазах Романа Александровича читалась такая растерянность, что даже очки не спасали: не получалось у него сейчас смотреть на мир с высокомерным презрением, как он смотрел обычно. Теперь, когда Маша всё поняла, ей стало ясно и то, откуда у Лики такой взгляд.
Отец и дочь похожи, как две капли воды, с той лишь разницей, что Лика худенькая и миниатюрная, а Роман Александрович среднего роста и достаточно крепкого сложения. Видимо, ему удаётся выкраивать время и для тренировок. Просто человек-оркестр какой-то! А Фёдор, значит, похож на мать. Хотя и с отцом есть что-то общее в чертах лица. Кажется, что Фёдор и Лика совсем не похожи между собой, но при этом, они оба похожи на отца. У Лики такие же густые и прямые светлые волосы, небольшие голубые глаза, бледная кожа. А у Фёдора такие же, как у отца, скулы, подбородок и нос.
Романа Александровича Осетрова Маша знала со времён работы в фирме Альфреда. Альфред доверил фирме Осетрова ведение всей юридической составляющей работы, потому Роман Александрович появлялся в офисе Альфреда почти ежедневно. Конечно, к работе Маши Осетров отношения не имел, но виделись они достаточно часто.
Теперь, когда Маша, наконец, смогла к двум прибавить два, она вспомнила и о том, что Осетров - левша, потому его почерк и кажется немного странным. Он не детский, он просто необычный.
Маша хотела взять листок из рук Романа Александровича, однако сосед быстро смял послание и ловко спрятал в карман джинсов. Понятное дело, в карман к Осетрову Маша не полезла бы ни при каких обстоятельствах.
- Не боитесь, что скотч прилипнет к ткани? - усмехнулась Маша.
- Хуже уже не будет, - тихо и обречённо ответил Роман Александрович.
- Проходите, - Маша кивнула на свои двери. - Лика и Фёдор наверняка давно спят. Посидим, поговорим.
Сосед смотрел на Машу недоверчиво и по-прежнему растерянно.
- Да не бойтесь вы, Роман Александрович, что уж теперь? Не съем я вас. Чаю попьём. У меня ещё конфеты остались. Те, что Лика подарила по вашему распоряжению. Теперь у меня появился шанс поблагодарить вас за них лично. Спасибо.
- Не за что, - пробормотал сосед и послушно вошёл в квартиру Маши.
- Красиво, - оглядевшись, вынес он свой вердикт. - Но места маловато.
- Ничего, мне хватает, - улыбнулась Маша и включила чайник.
Сейчас, когда всё выяснилось, ей стало как-то необычайно легко и весело. Всё же приятно, когда общаешься в столь щекотливой ситуации со знакомым человеком, хоть Осетров и полон сюрпризов.
- Спасибо вам за ребят, Мария Андреевна, - заговорил Роман Александрович, устраиваясь за стойкой. - Я очень рад, что вы подружились. Признаться, был очень удивлён, когда узнал, что вы теперь работаете в детской изостудии. Мне казалось всегда, что вы... Не обижайтесь только, хорошо? Казалось, что вы - человек из совсем другого теста. Отстранённая, холодная, равнодушная. Будто инопланетянка.
- Вы, должно быть, не в курсе того, при каких обстоятельствах и как я ушла из фирмы Альфреда?
- В курсе, - улыбнулся Осетров. - Все в курсе.
- Видимо, я с Марса, да, Роман Александрович? - поддразнила Маша. - Если уж я инопланетянка.
- Ситуация слишком щекотливая и деликатная. Мало, кто выдержал бы это спокойно, оказавшись на вашем месте.
- Спасибо за то, что понимаете и не осуждаете, Роман Александрович.
- И вам спасибо за всё. И за то, что сегодня не огрели меня ничем по башке. Имели право. Я понимаю, что виноват, но... как в песне: "увлёкся этою игрой". Жаль, что теперь всё закончится.
- Не знала, что вы любитель подобных... детских шалостей.
- Да я и сам не знал до поры до времени, - просто ответил Осетров.
- А как давно вы знаете, что я... это я, Роман Александрович?
- Практически сразу, как мы с ребятами переехали сюда. Я увидел вас однажды, когда мы подъезжали к дому, и понял, что мы стали соседями. Редкое везение, я даже поверить не мог. А потом вы начали работать в изостудии. Удивительно, как расщедрилась судьба! А узнать, в какой именно квартире вы живёте, не составило труда. Потом выяснилось, что вы увлекаетесь "тяжёлой" музыкой, и идея рукописных посланий возникла в моей голове как-то сама собой.
- А почему я вас ни разу не видела?
- Во-первых, я очень рано уезжаю на работу и поздно возвращаюсь. А во-вторых, машину оставляю в подземном гараже. Вы же ходите пешком или ездите на общественном транспорте, потому мы и не пересекались. Конечно, рано или поздно встретились бы. Но получилось рано, потому что я попал в ловко расставленную ловушку, как последний лох.
Роман Александрович опять погрустнел.
- Хотите вина, Роман Александрович? - неожиданно спросила Маша. - У меня есть. Красное. Завтра ведь выходной, можно по чуть-чуть.
- Хочу, - кивнул гость. - Только совсем немного.
Маша никак не могла понять, почему разоблачение так расстроило Осетрова. Слишком расстроило. Запутанно всё очень, и тут без бокала вина точно не разобраться.
- Роман Александрович, у меня нет к вам претензий. И я обещаю, что с этого момента буду слушать музыку в наушниках.
- Спасибо, Мария Андреевна, - Осетров сделал приличный глоток вина и устало прикрыл глаза. - Только дело-то совсем не в музыке.
- Вы хорошо себя чувствуете? - обеспокоенно спросила Маша.
- Да, конечно. А что?
- Ну не знаю. Вы какой-то грустный. Я не привыкла видеть вас таким.
- А каким привыкли видеть, Мария Андреевна?
- Собранным, холодноватым, скрупулёзным, немного высокомерным.
- Всё верно, - кивнул Роман Александрович. - Я именно такой.
- Угу, - недоверчиво пробормотала Маша.
"Заметно!"
- Просто мне жаль, что наша с вами нелепая игра закончилась, и маски сброшены. Я больше не человек-загадка, а вы будете слушать музыку в наушниках.
Маша удивлённо смотрела на Осетрова. Казалось, что он о чём-то пытается ей сказать, но информация никак не могла выровняться и систематизироваться в голове Маши. Слишком много всего навалилось, трудно всё разом переварить.
- Я пойду, Мария Андреевна. - Вам пора отдыхать, да и мне тоже. До свидания. И ещё раз прошу прощения. Спасибо за этот вечер.
Осетров залпом допил вино и поднялся.
Глава шестая
После того, как поздний гость ушёл, Маша убирала со стола и пыталась понять, что; именно так беспокоит её. Какая-то фраза, или даже несколько фраз, сказанных Романом Александровичем, казались ей странными даже на фоне всей удивительной ситуации.
Однако и выпитое вино, и усталость, и волнение, связанное с разоблачением Осетрова, не позволяли Маше сосредоточиться как следует.
Озарение пришло во сне, прямо среди ночи, в так называемый "час волка" - в половине четвёртого.
Распахнув глаза, Маша включила ночник и вперила взгляд в потолок. Где-то там, выше, спит Роман Александрович. Или тоже не спит, а мучается загадками? А может, мысленно сетует на непонятливость, тугодумство и толстокожесть Маши?
Ведь он пытался сказать ей о своих чувствах, вот в чём дело!
"Редкое везение, я даже поверить не мог".
"Удивительно, как расщедрилась судьба".
"Только дело-то ведь совсем не в музыке".
Уфф... Ну и ну! Интересно, и как давно это началось? Судя по первым двум фразам, раньше, чем Осетровы переехали в этот дом. Значит, ещё тогда, когда они встречались в офисе Альфреда, так получается? А ведь она, Маша, ничего такого не замечала. Считала Осетрова типичным скучным и нудным буквоедом, сухарём.
А он, выходит, считал её равнодушной инопланетянкой? Интересно получилось. Тот случай, когда оба попали пальцем в небо, но от этого ситуация стала лишь ещё более интригующей и волнующей.
Маша так и не смогла больше уснуть, зато приняла к наступлению утра ряд судьбоносных решений.
Едва дождавшись начала рабочего дня, Маша позвонила в салон красоты. К счастью, у мастера, к которой всегда ходила Маша, следующая среда оказалась рабочим днём, и запись была открыта.
Итак, на среду Маша не будет брать заказы, как делает обычно, а полностью посвятит этот день себе.
Воскресный день прошёл тихо-мирно, а в понедельник вечером, когда Маша вернулась с работы домой, прибыл посыльный и принёс совершенно потрясающий букет. К букету прилагалась карточка, заполненная уже знакомым почерком.
"Это лишь микроскопическая часть того, что может сделать мужчина, а не глупый подросток. И это то, что я должен был сделать намного раньше".
Подписи, конечно, не было, да и кому она нужна? И так всё ясно, как божий день.
Маша прижала ладони к пылающим щекам. Кажется, Роман Александрович признаётся ей в любви, а она в восторге от происходящего. Теперь "глупым подростком" чувствовала себя Маша. Ей казалось, что подобные чувства и ощущения она переживает впервые.
- С чего ты взял, что мне не понравилась эта "глупая детская игра?" - вслух сказала Маша. - С чего ты взял, что она закончилась? А меня ты спросил, или решил всё в одного? Может, я хочу продолжения?
Маша погладила кончиками пальцев цветы, которые поставила в вазу.
- Хотя и "поступок мужчины" восхитителен, - Маша тяжело вздохнула, глядя на букет.
Она прекрасно понимала, чего боится Роман Александрович, и почему он такой нерешительный. Понимала также, что её жизнь не станет прежней. Маша приняла ряд решений, которые станут переломными, кардинально изменят ситуацию и всё существование Маши, её идеалы и принципы.
Никто её к этому не принуждал. Она сама захотела этих перемен. Неужели Варя оказалась права? И Маша встретила того самого мужчину, для которого ей хочется рожать детей?
Точнее, не встретила, а "увидела". Он давно был рядом, но она не смогла разглядеть его, даже не пыталась. А может, в этом и был замысел судьбы? Сначала Маша должна была пройти "испытание детьми"? Привыкнуть к Лике и Фёдору, по-настоящему прирасти к ним, прикипеть? А уже потом выйти на новый уровень отношений с их отцом?
В среду Маша пошла в салон красоты прямо с утра. Она прекрасно понимала, что волосы будут выглядеть ужасно после того, как мастер снимет дреды. Необходимо было подстричь концы волос, провести ряд лечебных и укрепляющих процедур. Результат многочасовой борьбы оказался не таким уж плохим. Причёска теперь была почти такая же, как у Лики, - каре, - только "родные" волосы у Маши потемнее, каштановые, а не светлые.
Пирсинг и наращенные ресницы Маша сняла сама, ещё накануне вечером. Вернувшись домой из салона, Маша занялась приготовлением ужина. Когда всё было готово, накрыла журнальный столик, сервировав его на две персоны. Достала вино и два бокала. Вернувшись из душевой, надела простое домашнее платье и остановилась перед зеркалом.
Из зеркала на неё смотрела совсем юная незнакомка с пылающими щеками и огромными испуганными глазами. Прикинув, когда Лика и Фёдор точно лягут спать, Маша включила стереосистему.
Не слишком громко, - так, чтобы не потревожить детей. Она была уверена, что тот, для кого предназначен "концерт", услышит и поймёт всё так, как надо.
Репертуар сегодня был новым и не характерным для Маши: Моцарт, Бетховен и Вивальди.
Звонок в двери раздался даже раньше, чем ожидала Маша, - через пятнадцать минут.
Маша посмотрела в глазок, выдохнула и открыла двери.
Увидев её, Осетров на несколько секунд потерял дар речи. Потом губы его дрогнули, он вошёл, закрыл за собой двери, снял очки, положил их под зеркало в прихожей и шагнул к Маше.
- Маша... - только и смог сказать он прежде, чем они начали целоваться, как безумные.
...- Почему ты не сказал мне сразу, ещё тогда? - спросила Маша уже глубокой ночью, когда они с Романом решили всё же выпить вина и поесть.
Правда, никто из них не смог подобрать название для ночного приёма пищи, однако первая совместная трапеза казалась прекрасной, и ни одному из двоих не было стыдно есть ночью, да ещё пить вино.
Роман поставил бокал на стол и обнял Машу, а она положила голову на его плечо.
- Ты же была несвободна, - грустно и напряжённо усмехнулся Роман. - Что я мог противопоставить Альфреду Витольдовичу?
- Всё, - Маша взяла руку Романа в свои ладони. - Всего себя.
- Нет, - он покачал головой. - Это были бы напрасные старания. Ещё и получил бы грандиозный щелчок по самолюбию, и вряд ли бы оправился потом от этого удара. Всему своё время, Машенька.
- Наверно, ты прав, но мне всё равно теперь жаль потерянного времени.
- Это не потерянное время, а накопленный жизненный опыт. Тем более, твоя свободолюбивая натура не терпит ни давления, ни принуждения, ни попыток направлять тебя.
- Это да. Я до всего должна дойти сама.
- Вот видишь! И я счастлив, что дорога, которую ты выбрала, привела тебя ко мне. Это настоящий подарок судьбы. Знаешь, ведь далеко не каждому одинокому мужчине удаётся встретить на пути женщину, готовую принять его вместе с проблемами и с детьми от другой. Гораздо больше мужчин, воспитывающих чужих детей, чем женщин. А я встретил такую женщину. Причём, выбрал и полюбил тебя намного раньше, чем ты меня.
- Вот почему я тебя полюбила - мне понятно. А как тебя угораздило влюбиться в меня? Ты же не приемлешь кардинальных и глобальных экспериментов с внешностью?
- Кто тебе такое сказал? Что не приемлю?
- Лика. Что-то там такое о неуверенности в себе и желании привлечь к себе внимание.
- Это всего лишь воспитательные разговоры. Конечно, девушке лучше выглядеть свежо и естественно, но если возникнет непреодолимое желание меняться, тут никакие разговоры и увещевания не помогут. А вообще, главное - уметь разглядеть человека за фасадом.
- И всё же, Рома! Какая я тебе нравлюсь больше?
- Всё же такая, как сейчас. У меня просто крышу сорвало, когда я увидел тебя сегодня. Я всегда замечал твою естественную красоту за твоими экспериментами, но не думал, что она настолько магическая и яркая.
- Мне очень понравилось, как у тебя сорвало крышу сегодня, - Маша положила руку Романа на свою ногу выше колена.
- У нас ещё есть время, - прошептал Роман. - Ребята в выходные раньше девяти часов не просыпаются. Хотя я всё равно сразу расскажу им о нас с тобой. И я очень хочу, чтобы ты переехала к нам.
- Думаешь, я откажусь? - Маша бесстыдно положила свою ладонь на свидетельство крайней степени возбуждения Романа.
- От чего? - Роман потянул Машу на себя.
- А ни от чего не откажусь. В том числе, переехать к вам. Хоть завтра.
- Вот и договорились, - пробормотал Роман, покрывая поцелуями шею Маши. - Люблю, когда всё происходит так, как должно происходить.
- Погоди, Рома!
- Теперь уже вряд ли...
- Я только по поводу музыки хотела уточнить...
- Всё, кроме рэпа и блатного шансона можешь слушать, любимая.
- Даже хард-рок?
- Даже хард-рок!
- Учти, я это запомнила!
* * * * * * * * *
Спустя год.
Роман уехал домой, и Маша с Матвеем, новорождённым сыном, появившимся на свет сегодня ночью, остались в палате вдвоём.
Матвей, который уже прекрасно научился есть, насытившись, уснул. Маша смотрела на его лохматые и пушистые тёмные волосы, немного сморщенное личико и крохотные ручки. Казалось, ей теперь никогда не надоест любоваться на их с Ромой сынишку, и в данный момент более прекрасного занятия Маша не представляла.
Прошедший год пролетел молниеносно. Тогда, год назад, Маша почти сразу перебралась к Роману, Лике и Фёдору, а поженились Роман и Маша спустя два месяца, перед Новым годом. Фёдор был по-настоящему счастлив и чрезвычайно горд, он очень привязался к Маше. С Ликой у Маши сложились, скорее, дружеские отношения, но это всех вполне устраивало.
Маша работала в изостудии почти до родов, а потом к работе приступила Валентина. Сейчас Маша меньше всего хотела думать о работе. Роман уже высказался по поводу того, что хочет как минимум ещё одного ребёнка от Маши, потому вряд ли она скоро выйдет из декретного отпуска. Родители Маши, которые, кажется, созрели для того, чтобы стать бабушкой и дедушкой, рвутся помогать, так что поводов для беспокойства нет.
В двери палаты кто-то поскрёбся, и перед Машей неожиданно возникла Варя, в девичестве Потапова, бывшая одноклассница. Она была в домашнем халате и как-то совсем не производила впечатления работника роддома.
- Привет, соседушка, - шёпотом заговорила Варя. - Я тут неподалёку, в этом же крыле обитаю. Дочку вчера родила, Алиночку. Сейчас Костик с ней, не надышится никак на кровиночку, а я к тебе ненадолго вырвалась. Узнала, что ты тоже тут, подружка!
- Привет, Варь! - радостно зашептала Маша. - Поздравляю и тебя, и Костика!
- Ты как, Мань? Вижу, светишься?
- И не говори! Сбылись твои слова, Варя! Ты же обещала, что всё изменится.
- Ну а как иначе, подружка? Это ведь не нами придумано. Иного женского счастья ещё никто не изобрёл, и слава Богу!
Конец.