Пол дня бесцельно слонялся по своей съёмной однушке, как сомнамбула из угла в угол. Наткнувшись на холодильник, доел пельмешки в тарелке, благо, вилка лежала там же. Даже достать тарелку из холодильника не потрудился. Вечером звонил старый друг. Звал в паб пропустить по стаканчику. Давно не виделись. Соврал, что не могу, работы, мол, много. Зачем соврал и сам не знаю. Мог же честно сказать, что не хочу. В отчаянии пытался даже книжку читать, которую давно забросил. Каждый абзац приходилось перечитывать по несколько раз, потому что внимание постоянно рассеивалось: "Шуньята – это пустотность или нецепляние. Нецепляние – важнейший смысл Четырёх благородных истин, безличности, зависимого возникновения и Нирваны..."
А у меня в голове прошлый понедельник. Раннее утро. Ещё темно… Она обнимает меня спросонья и так по-свойски просовывает свою коленку между ног, что я невольно улыбаюсь...
Возвращаюсь в реальность и настырно пытаюсь читать дальше: «Сердцевина буддизма – это угасание страданий, чего нельзя достичь без преодоления цепляния за вещи и своё «я», ведь «я», или «эго» – главный источник страданий и напряжения...»
На улице минус 30. Мы стоим у машины такси. Я слегка обнимаю её за талию. Кончики её русых волос на чёлке покрыты инеем. В карих глазах я вижу своё отражение. Она выдыхает облачко тёплого пара в морозный воздух и делает короткий вдох. Я нежно прижимаю свои губы к её губам...
И так весь день… Мои руки делают что-то, ноги идут куда-то, но все это только игра. Нелепое представление. Глупый затянувшийся сон… Книжка отправляется обратно на полку, вероятно, на следующие триста лет.
Я падаю на диван, поворачиваюсь лицом к спинке, закрываю глаза и пытаюсь ни о чём не думать. Пытаюсь выкинуть её из головы. На чёрном фоне медленно плывут светлые круги и пятна... Потом я начинаю проваливаться в темноту. С ускорением падаю в чёрную пропасть. В моей руке откуда-то появляется горящий факел, поэтому я успеваю заметить, что стены пропасти состоят из сваленных друг на друга вещей и людей, корчащихся от боли, но не способных вырваться из тисков. Месево из рук тянется к свету факела. Он пылает на дне их впалых глазниц. Заставляет широко открывать чёрные рты со впалыми щеками… Очень быстро скорость падения достигает предела, за которым «стены» становятся абсолютно неразличимы. Пламя стремительно чахнет, грозя потухнуть в любой момент. Но за мгновение до этого финала, падение резко прекращается...
Полумрак. Тусклый утренний свет еле пробивается сквозь жалюзи. Я медленно веду ладонь по её спине от поясницы до шеи. М-м-м... – шепчет она, – да, почеши мне спинку… В ответ я плавно веду ладонь обратно, от шеи к пояснице и ниже...
Открываю глаза и переворачиваюсь на спину. Не глядя хватаю смартфон с журнального столика. – Половина седьмого. Еще только половина седьмого! В глупой прострации гляжу на её имя в списке контактов… Неожиданно в полной тишине раздаётся песня «Zombies – Time of the season», при первых аккордах которой я чуть не швырнул телефон об стену с испуга.
– Алло?
– Привет!
– Привет…
– Ты дома?
– Ага.
– Чего делаешь?
– Да, ничего, – говорю, – тебя жду.
В ответ молчание и тяжелый вздох...
– Что такое?
– В общем, не приеду я сегодня...
Опять молчание. И я молчу.
– Чего молчишь? – Спрашивает.
– Я слушаю...
– Слушаешь?.. В общем не получится сегодня. Мне завтра в больницу с утра, потом на работу сразу... Понимаешь, не высплюсь опять. В шесть вставать только... До пятницы потерпишь?
– Ну-у... Не помру наверно...
Тут уж пришла моя очередь вздыхать. Повисло молчание.
– Чего делал весь день?
– Фигней страдал, – говорю, – а ты?
– Я?.. работала...
– Ясно...
– Ну, вот...
– Ну... ложись по раньше сегодня... – Говорю.
– Ага... лягу...
– Ладно тогда... давай, пока, значит, до пятницы...
– Ага, до пятницы, пока, целую.
– Угу... Я тебя тоже. Пока.
Я убрал телефон и какое-то время внимательно изучал мелкие трещинки в побелке на потолке… Потом уселся на диване перед журнальным столиком и сделал короткую запись в своём карманном блокнотике для умных мыслей:
«Желание – это страдание».
И ниже:
«А я – это желание!».
Перечитал несколько раз написанное, закрыл блокнот и со всего маха, почти не целясь, швырнул его аккурат в урну для бумаг в другом конце комнаты.